Олег Трувинс - Неоновые блики
– Вы, случайно, не знаете, соцслужба отсюда далеко?
– Выйдете из гостиницы – сразу повернете налево. Пойдете по нашей стороне улицы, дойдете до перекрестка со светофором, пересечете его, после перекрестка будет стоять большое здание с колоннами – это Драмтеатр, его тоже пройдете, а уже за ним сразу же увидите соцслужбу. Желтое четырехэтажное здание. Отсюда минут пятнадцать пешком, или пять минут на троллейбусе – остановка «Драмтеатр», – не отводя глаз от экрана телевизора, отчеканила Алла Степановна.
Петр выскочил на улицу, быстро посмотрел вправо и, не увидев поблизости ни одного троллейбуса, решил добраться до соцслужбы пешком. На улице по-прежнему было очень темно.
«Такое ощущение, как будто сейчас очень поздний вечер, а ведь на дворе всего-то пять часов… Наверное это все из-за плотных и низких туч. Ну ничего, вроде бы поднимается ветер, к завтрашнему дню он обязательно их разгонит…»
Приподняв воротник, Петр быстро пошел по тротуару. Ветер заметно усилился. Поднимая над землей мелкий мусор и обрывки газет, он дул почти из каждого переулка. Попадая на Центральную улицу, он гнал то вперед, по ходу движения Петра, то вдруг разворачивался и впивал прямо ему в лицо острые песчинки и пыль.
Эту газету Петр заметил еще издалека. Словно большая белая птица, она плавно летела вдоль по улице навстречу ему. В очередной раз зажмурившись от попавшей в глаз соринки, Петр остановился и заморгал. Наконец соринка исчезла. Петр поднял голову и увидел, что газета, которая еще совсем недавно была довольно далеко, за это время заметно приблизилась и снизилась. Теперь она просто парила, едва покачиваясь в воздухе на уровне крыш трехэтажных особняков, метрах в пятидесяти от Петра. Петр сильно прищурился, стараясь ограничить попадание мусора в глаза, и, посматривая на газету, поспешил в соцслужбу. Газета, словно увидев, что он снова начал идти по тротуару, тоже возобновила свой полет, с каждой секундой приближаясь все ближе и ближе. Петр теперь был занят только ей.
«В меня хочешь попасть, что ли? Не получится!», – не переставая наблюдать за ее полетом, Петр огляделся, пропустил две машины, и быстро перешел на другую сторону улицы. Газета, не ожидая от него такого маневра, на мгновение остановилась, а потом, резко сорвавшись с места, словно коршун, рванула прямо на Петра. Поравнявшись с газетным киоском, Петр вдруг метнулся вправо, пугая редких прохожих, два раза обежал киоск по кругу и, едва не попав под колеса троллейбуса, двигавшегося в сторону его гостиницы, перебежал улицу в обратном направлении. Он остановился и, восстанавливая дыхание, огляделся.
Газеты нигде не было.
«Так то! Люди умнее газет!», – довольно усмехнулся он и пошел дальше.
Сделав несколько шагов, Петр вдруг услышал позади себя шелест бумаги. Он резко обернулся, и в это мгновение, та же газета, оказывается, все это время парившая в засаде за ближайшим деревом, взмахнув своими половинками, словно большими белыми крыльями, устремилась к его голове. Петр быстро-быстро замахал руками, пытаясь сбить ее на землю, но в самый последний момент газета каким-то чудом изловчилась, схлопнула свои половинки и, зигзагообразно изогнувшись, проскользнула меж его рук. В следующее мгновение она снова раскрылась и прилипла к его лицу, плотно завернувшись на затылке.
– Ах ты гадина! Думаешь, упаковала мою голову и все – победила? Щас я тебе, тварь, крылья-то пообрываю! – глухо проорал Петр и, вне себя от злости, резко сорвал газету с головы.
Сначала он порвал ее на две большие половинки. Лицевую он смял и сунул в карман пальто, а вторую, старательно изорвав на мелкие клочки, выбросил в чугунную урну, стоявшую рядом с ближайшим фонарным столбом. Взявшись за первую половинку, Петр увидел, что газета имела нехитрое название «Н-бургский вестник», а на ее самой первой странице была напечатана большая фотография очень веселого тракториста, стоявшего возле своего начищенного до блеска трактора и нагло улыбающегося во весь свой золотой или серебряный рот.
«Передовик Федор…», – успел запечатлеть в своей памяти Петр часть названия статьи, до того, как и эта половина газеты последовала примеру предыдущей, оказавшись в урне в виде очень мелких клочков.
С облегчением вздохнув, Петр взглянул на часы и почти бегом помчался в соцслужбу.
Как и обещала Алла Степановна, идти действительно было совсем недалеко – уже через несколько минут он входил в светло-желтое четырехэтажное здание соцслужбы.
Петр взбежал по лестнице на третий этаж и вошел в кабинет № 35. Именно этот кабинет указала ему Катя, работница соцслужбы, дозвонившаяся до Петра сегодня утром.
Он закрыл за собой дверь и огляделся. Кабинет оказался очень просторным, почти правильной квадратной формы. По периметру, чередуясь с невысокими стеллажами для бумаг, стояли четыре стола, доверху заваленные горами разноцветных папок. За тремя столами – двумя справа и одним – напротив входной двери, восседали три очень похожие друг на друга женщины средних лет. Следуя какому-то странному, и, кажется, только им известному направлению моды, эти три женщины сделали себе абсолютно одинаковые прически – их волосы были выкрашены в неестественный красно-коричневый цвет и затянуты на макушке очень тугим и очень крупным узлом. Не в силах отвести глаза, Петр около минуты, как завороженный, поочередно таращился на эти фантастические по своему цвету и размеру узлы, пытаясь придумать подходящее название для этого необычного течения местной моды. Не придумав ничего более подходящего, чем «поголовный шаризм», он усмехнулся и, оторвавшись, наконец-то, от шаров, продолжил рассматривать кабинет. В дальнем левом углу сидела за своим столом четвертая работница этого кабинета – довольно миловидная девушка, шатенка, лет двадцати пяти.
Поняв, что все четыре сотрудницы соцслужбы слишком заняты своими бумажными делами, и не обращают на него абсолютно никакого внимания, Петр громко покашлял и произнес:
– Добрый день. Я – Петр Иванов. Сегодня утром я разговаривал с Катей, по поводу похорон своей родственницы, Вероники…
В следующее мгновение в кабинете случилось такое странное, и в то же время занимательное действие, о котором Петр потом еще очень долго вспоминал. Все три работницы, которые сидели справа и напротив входной двери, так и не вымолвив ни одного приветственного слова, внезапно пригнулись и спрятались за своими баррикадами из бумаг и папок. Теперь кабинет представлял из себя довольно комичную картину – над столами и папками виднелись только три больших красно-коричневых шара, размером с голову, которые плавно покачивались и иногда слегка вздрагивали, следуя за движениями своих хозяек.
