Вольфганг Хольбайн - Книга мёртвых
— В том числе помощь дьявола? — не скрывая своего возмущения, спросил де Мезьер.
Балестрано испуганно уставился на него, и Рейно только сейчас понял, что выдал свои чувства. Но брат Жан лишь кивнул. Сурового отпора, которого вправе был ждать де Мезьер, не последовало.
— Если потребуется, — заявил Балестрано. — Но не волнуйся. Конечно, Некрон нам враг, но он не меньше нас боится Роберта Крейвена и сил ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Мы должны заключить с ним перемирие. Ты отправишься туда и расскажешь ему обо всем, что у нас произошло.
— Путь не близок, — заметил Рейно де Мезьер.
— Но не для тебя. — Балестрано улыбнулся. — Я открою тебе еще одну тайну нашего ордена, брат Рейно. Возможно, самую большую тайну.
Опустив ладони на резные подлокотники кресла, магистр с трудом поднялся и жестом приказал Рейно де Мезьеру следовать за ним.
Они вышли из зала в узкую дверь, скрытую занавесом, и очутились в каком-то темном помещении. В первый момент Рейно де Мезьер вообще ничего не увидел, но зато сразу же почувствовал, что они здесь не одни. «Кто-то еще находился в этой комнате, кто-то или что-то», — вздрогнув, подумал он. В воздухе висел какой-то странный запах, затхлый и тяжелый, но в то же время незнакомый. Рейно де Мезьер попытался унять дрожь. Хотя здесь было так же тепло, как и в зале, его внезапно зазнобило.
Балестрано зажег факел, и красные отблески пламени отогнали страх, тянувший к де Мезьеру паучьи лапы.
Рейно де Мезьер взволнованно огляделся. Комната была маленькой и совершенно пустой, за исключением встроенного в противоположную стену шкафа с тяжелыми, обитыми золотом створками. Подойдя к шкафу, брат Балестрано переложил факел в левую руку, а правой начал что-то делать с дверцами. Рейно де Мезьер не видел, поворачивает ли он в замке ключ или пытается открыть шкаф другим способом, но дверцы внезапно распахнулись, будто их толкнул изнутри призрак, а там…
Увидев показавшееся за дверцами нечто — зеленое, светящееся, мерцающее, — Рейно де Мезьер, не удержавшись, громко завопил.
В первый момент ему показалось, что он смотрит в какой-то тоннель неопределенной формы и глубины. Своды тоннеля, залитые странным внутренним светом, неестественным образом двигались, поворачиваясь и все время меняясь. Но затем адский тоннель зашевелился полностью, будто это была глотка огромного зверя, собравшегося проглотить добычу. Часть тоннеля отодвинулась вправо и вниз, и по его стенам побежали бесплотные зеленые тени. С потолка спустилось что-то тонкое, извивающееся и, покрутившись, словно змея, вновь влилось обратно в зеленую стену.
— Оно живое! — захлебывающимся голосом закричал Рейно. — О Господи, оно… оно живое!!!
— Нет, не живое, — спокойно ответил Балестрано и добавил: — Но и не мертвое.
Рейно де Мезьер в ужасе уставился на магистра.
— Что это? — выдохнул он.
— Врата, — прошептал Балестрано. — Они остались от тех созданий, о которых я тебе рассказывал, ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Мы не знаем, какую функцию врата выполняли во время пребывания ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ на Земле. Возможно, это был вид транспорта, а может, и что-то другое, чего мы никогда не поймем. Именно врата помогут тебе мгновенно попасть в Америку.
Сердце де Мезьера замерло.
— Я что… должен буду войти туда? — охнул он.
От одной мысли о том, что ему придется вступить в эту отвратительную пульсирующую живую массу зеленого цвета, де Мезьер начал обливаться холодным потом.
— Это не опасно, — успокоил его Балестрано. — По крайней мере до тех пор, пока ты не попытаешься сойти с указанного пути. Да и путешествие длится недолго. Ты сам увидишь.
На этот раз это была уже не просьба. Великий магистр приказывал. Помедлив, Рейно де Мезьер кивнул.
— Хорошо, я пойду. — Он с трудом оторвал взгляд от зеленой мерцающей массы по ту сторону створок. — Когда?
— Воины, которые будут сопровождать тебя, уже готовы, — ответил Балестрано. — Времени у нас мало. Лучше всего отправиться в путь прямо сейчас.
— Раньше выйду — раньше вернусь, правильно? — попытался пошутить де Мезьер, но его голос дрогнул, а в глазах блеснул огонек, свидетельствовавший о его неискренности.
Балестрано повернулся и хлопнул в ладоши. Дверь, в которую они вошли, вновь открылась, и к магистру приблизились одетые в белое рыцари. Их было пятеро. На их лицах читался тот же парализующий ужас, что и у Рейно де Мезьера, впервые увидевшего врата. Но никто из них не вымолвил и слова, когда Жан Балестрано указал на открытый шкаф и мерцающую зеленым светом глотку.
Через несколько мгновений Рейно де Мезьер стал свидетелем того, как в ядовито-зеленом облаке тумана скрылся первый воин.
Ему было страшно.
Солнце, которое прошло две трети дневного пути, стояло в небе уже не так высоко, но жара не спадала. Идти было тяжело, и не только мне. Тем не менее, учитывая сложившиеся обстоятельства, можно было сказать, что нам повезло: хотя буря изменила пустыню до неузнаваемости, в нужном нам направлении тянулась прочная, словно бетон, дорога из скал и оплавленного песка, так что мы шли по твердой почве без каких-либо препятствий.
И все же каждый сделанный мною шаг давался с необычайным трудом. Ведь это был не просто шаг, уводящий меня из пустыни и приближающий к небольшой каретной станции, откуда двигалась наша неудавшаяся экспедиция, — нет, это был шаг, отдалявший меня от Присциллы, от крысиного гнезда Некрона и всего, что я наделся там найти.
Теперь, спустя какое-то время, я не могу найти удовлетворительного объяснения тому, что натворил тем вечером. Вероятно, сказались тяготы и страдания последних дней и недель, а может, меня доконала бесконечная цепочка возрождающихся и разбивающихся о жестокий гранит реальности надежд. Хотя, возможно, из-за долгого пребывания на солнце мне просто напекло голову и я уже был не в состоянии ясно мыслить.
Пустыня, зной, экспедиционная вереница, в конце которой я плелся, танец кружащихся в воздухе песчинок, оставленных бурей, словно ее последнее приветствие, — все это внезапно стало совершенно не важным, и реальность сменилась пространством сна. Я чувствовал себя раздавленным и разочарованным как никогда в жизни. Казалось, все мои мечты рушатся. Все наши действия и моя бесконечная борьба с превосходящими силами противника неожиданно показались мне бессмысленными. В голове крутилась одна и та же мысль: если я сейчас сдамся, то навсегда потеряю Присциллу.
Возможно, ничего бы и не случилось, если бы в этот момент — почему, я и сам не знаю — я не оглянулся и не посмотрел в том направлении, откуда мы пришли. Гора — собственно говоря, лишь груда скал, которые словно сдавила чья-то гигантская рука, превратив их в некое подобие горы, — находилась в нескольких милях позади. Баффало Билл шел довольно быстро. Глядя на гору с такого расстояния, я подумал: «Насколько же это глупо, что все мои надежды уничтожены у подножия этой дурацкой груды камней».
