Евгения Грановская - Последняя загадка парфюмера
– Нет. Он все еще сидел в кресле, но эти парни набросили на него покрывало. Пока я там была, они все время косились на покрывало, будто под ним творилось черт знает что.
Ольга снова поморщилась и запила неприятные воспоминания большим глотком «порто». На краешке бокала остался легкий след от губной помады. Глеб достал пачку «Честера». Пока он прикуривал, Ольга рассеянно смотрела на свой бокал.
– Н-да. Все это действительно странно, – сказал Глеб, пряча в карман зажигалку. – Почему вы развелись?
Ольга пожала плечами:
– Не знаю. Наверное, потому что я его разлюбила. Восемь лет под одной крышей… Целая жизнь, если вдуматься.
Официант принес Ольге заказ. Ольга посмотрела на кусок мяса, фаршированный ветчиной и грибами, и брезгливо отодвинула от себя блюдо.
– Что-то мне расхотелось есть, – тихо сказала она. – Все из-за этих чертовых рассказов.
– Прости. Я не должен был заставлять тебя…
Ольга дернула уголком рта:
– Да все в порядке. Это даже хорошо, что я рассказала. Иначе, наверное, сошла бы с ума. – Она немного помолчала, потом пристально посмотрела на Глеба своими бездонными глазами и хрипло спросила:
– Глеб, зачем ты меня позвал? Ведь у тебя ко мне какое-то дело?
Корсак задумчиво пожевал нижнюю губу.
– Видишь ли… – начал он, слегка запинаясь. – Дело в том, что я встречался с Виктором. Вчера вечером, за пару часов до его смерти…
Глаза Ольги слегка расширились.
– Ты приезжал к нему в ресторан?
– Да. У меня к нему были… кое-какие дела. И когда мы все обсудили, он вдруг попросил меня взять на хранение одну вещь.
– Вещь? – Ольга удивленно приподняла бровь. – Какую вещь?
– Картину, – ответил Корсак. – «Автопортрет со смертью» Гильрена ван Тильбоха. – Он облизнул внезапно пересохшие губы. – Оль, не смотри на меня так, я и сам был удивлен. Виктор попросил взять картину на пару дней. Причины не объяснял. Просто попросил оказать услугу.
– Хм… – Ольга поднесла бокал к губам и сделала маленький глоток. – Действительно, странная просьба. И ты согласился?
– Ну да. А что мне было делать? Я было подумал, что картина краденая, но тут же выбросил эту чушь из головы. Виктор дорожил своей репутацией. Да и не стал бы он меня впутывать в темные дела.
Ставя бокал на стол, Ольга неловко качнула его, и маленькая капля портвейна упала ей на руку.
– Ты прав, – произнесла она. – Это на него похоже.
Она протянула руку за салфеткой и нечаянно коснулась руки Глеба. Журналист вздрогнул и почувствовал, как по телу пробежала теплая волна. После всех этих чертовых лет он по-прежнему был неравнодушен к этой женщине. Корсак скользнул быстрым взглядом по лицу Ольги, пытаясь определить, заметила она его смущение или нет. Однако она вела себя так, словно ничего не случилось, и Глеб решил: не заметила.
Ольга стерла с руки пятнышко, скомкала салфетку и бросила в пепельницу. Затем спросила:
– Картина до сих пор у тебя?
– Да, – сказал Глеб.
– И что ты намерен делать?
– Сначала хотел отдать тебе, но потом понял, что это плохая идея. Ты сказала, что наследство получит племянница Виктора. Отвезу картину ей. Наверно, так будет правильнее всего.
Ольга немного помолчала, думая о чем-то своем. Потом небрежно пожала плечами:
– Делай, как считаешь нужным.
Усталым движением затушила окурок в пепельнице и посмотрела на Глеба долгим, испытующим взглядом.
– А ты почти не изменился, – внезапно произнесла она. – Такое же лицо, такие же волосы. Даже взгляд такой же, как тогда.
– Ну это только снаружи. Внутри у меня все седое, – неловко пошутил Корсак.
– Значит, ты по-прежнему занимаешься журналистикой?
– Угу. Мараю кое-что для пары-тройки журналов и газет.
– Когда-то ты мечтал написать книгу. Помнишь?
– На книгу нет времени. Да и кто ее будет читать?
Ольга помолчала. Лицо ее вдруг стало напряженным, на щеках проступила бледность. Чистый белый лоб прорезала маленькая морщинка.
– Я забыла сказать про еще одну странность, – медленно проговорила она. – Там, в квартире у Виктора…
– Что? – напрягся Глеб.
Ольга замялась:
– Не знаю, может, это неважно, но… Видишь ли, Виктор жутко боялся открытых окон. Это у него с детства. Он был болезненным ребенком, и мать постоянно пугала его сквозняками.
– Да, я помню, – кивнул Корсак.
– Ну вот. А сегодня утром в его квартире все окна были раскрыты настежь.
Глеб посмотрел на Ольгин бокал, потом на ее лицо.
– Возможно, их открыли оперативники, чтобы проветрить, – предположил он.
Ольга покачала головой:
– Нет. Когда они приехали, окна уже были открыты. Они сами мне об этом сказали.
– Их могла открыть уборщица.
– Уборщица?.. А, это та женщина, которая нашла Виктора? – Ольга качнула головой. – Нет, вряд ли. Ей было не до этого. Я слышала, что у нее нервный срыв, она до сих пор не может прийти в себя.
Ольга одним глотком допила портвейн, поискала глазами официанта и сделала ему знак, показав пальцем на пустой бокал. Тот кивнул. Не прошло и минуты, как новая порция с «порто» стояла на столе.
– Надеюсь, ты не против? – спросила Ольга.
Корсак покачал головой:
– Нисколько.
– Это хорошо. Виктору не нравилось, что я пью. Он считал, что женщина вообще не должна пить. У него были довольно патриархальные взгляды на семью. По крайней мере, сначала. А потом он понял, что домостроя у нас не получится, и просто махнул рукой.
Ольга смочила губы в портвейне. Глеб посмотрел, как она пьет, и спросил:
– Когда у вас с ним разладилось?
– Давно. Год назад или больше. В последние месяцы мы почти не общались. Нам просто не о чем стало говорить. Виктор до позднего вечера работал, а когда приезжал – запирался у себя в кабинете и возился с картинами. Вечно вел переговоры с какими-то дилерами.
Она замолчала. Несколько секунд сидела молча, глядя куда-то в пустоту и усмехаясь своим мыслям. Потом медленно поговорила:
– Два человека живут под одной крышей, спят в одной постели и почти не разговаривают друг с другом. В этом есть что-то жуткое, тебе не кажется?
– Такое случается, – сказал Глеб.
– Откуда ты знаешь? Ты ведь не был женат. – Ольга пристально посмотрела Корсаку в глаза и повторила, понизив голос: – Ведь не был?
Глеб покачал головой:
– Нет.
Ольга улыбнулась:
– С тобой у нас все было иначе. Мы могли болтать с утра до вечера и не уставали друг от друга. Ты здорово умел меня смешить. Помнишь?
На смуглых скулах Глеба заиграли желваки.
– И ночами… – продолжила Ольга, не обращая внимания на его изменившееся лицо. – Ночами мы тоже много разговаривали. – Глаза Ольги подернулись дымкой. – Я очень скучала по тебе, Глеб, – сказала она. – А ты? Ты обо мне вспоминал?
