Мокруха - Ширли Джон

Прентис нервно рассмеялся.

— Рабочий вариант названия — Тендерлойн 7 [13]. Действие будет происходить в Сан-Франциско.

— Ты ведь сам из Сан-Франциско, если я правильно помню? — без особого интереса переспросил Артрайт, встав с кресла. Таким образом он давал посетителю понять, что тому пора убираться.

Они обменялись рукопожатиями, и Прентис ответил:

— Я вырос в Сан-Франциско. Откуда ты узнал, что я там жил?

— Футболка 49-х [14] говорит сама за себя, — с улыбкой пояснил Артрайт, разжимая руку.

— А, ну да. Я и забыл облачиться обратно в костюм Кларка Кента [15].

Артрайт сделал вид, что фыркает от смеха. Вернувшись к столу свериться с календарём, он добавил, будто сам себе:

— И Эми упоминала.

Прентис уставился на него.

— Эми? Моя жена... бывшая? Эми?

— Гм. Я... — Артрайт глянул на Прентиса ничего не выражающим взглядом. Долю секунды он явно колебался. Артрайт, видимо, не хотел заводить об этом речь. — На вечеринке в Малибу. У Джуди Денвер. Я немного пообщался с Эми. Она была о тебе высокого мнения. И сама была приятная девочка.

Итак, Бадди сообщил Артрайту, что Эми умерла. Если только тот не прослышал об этом где-то ещё.

Неужели он делает Прентису одолжение из-за её смерти?

Господи, подумал он, это что же, я проложил себе дорогу по её трупу?

И Эми встречалась с Артрайтом. Артрайт работает с Джеффом. Мир не просто тесен, он битком набит.

— Да... — выдавил Прентис, — да, приятная девочка.

— Да. Такая трагедия. Слушай, у меня ещё поздний обед...

— Хорошо. Я попрошу Бадди переслать тебе набросок. Надеюсь, понравится.

— Всем, чем могу... Поговорим попозже, Том.

Артрайт принялся отдавать инструкции секретарше, а Прентис поспешил прочь.

Снаружи, после чрезмерно старательного кондиционирования, было просто дьявольски жарко, но он решил немного пройтись и поразмыслить. А что, если контракт с Артрайтом не выгорит? Тогда что? Артрайт обсуждал Джеффа Тейтельбаума. Господи, ну может, Джефф поможет...

Прентис остановился, прищурился на солнце, осмотрел один из фасадов.

Все декорации были ему знакомы, но эта вызвала особенный прилив узнавания. Вероятно, её использовали в Копе по прозвищу Клинок. Джефф тогда прислал Прентису полароидный снимок себя самого на съёмочной площадке Клинка, рядом с одним из этих вот фальшивых домов. Поддельные кирпичи стены на скорую руку расписаны поддельными граффити, но широкоугольная камера «Полароида» обнажила деревянные подпорки по ту сторону фасада, а Джефф на картинке присел на корточки в тени, заглядывая из реального мира в мир оживающих грез. Если быть точным, он глазел на исполнительницу главной женской роли Зену Холдбридж.

Несколькими месяцами раньше Джефф прислал Прентису открытку с Мауи. Джефф был из тех пацанчиков, с которых станется прислать открытку с Гавайев — на песке вытянулись девушки топлесс, а внизу нанесённая принтом подпись: Отличный вид из моего отеля, а? Джефф искренне прикалывался со всей этой кичухи.

Прентис шёл к паркоместу Лу Кенсона, и солнце припекало ему затылок. Добравшись до нужного ряда, он почувствовал, как в голове зарождается сильная, многообещающая боль. Машина, жарившаяся на солнце, представляла собой воняющий винилом адский котёл.

По спине Прентиса снова покатился пот.

— Ну и хрен с ними, с озоновыми дырами-то, — пробормотал Прентис, включая кондиционер.

Удаляясь от студии, Прентис попробовал прийти к каким-нибудь выводам о встрече — и не сумел. Артрайт отнёсся к его идее без фанатизма, но это совсем не значило, что будущего у неё нет. Он даже чуток набрался отваги — ибо, как судачили на вечеринках Гильдии сценаристов, Голливуд из тех мест, где если не сдохнешь, то наберёшься отваги.

Как обычно после переговоров с тузами киноиндустрии, Прентис понятия не имел, на каком он свете.

Когда сам себя режешь, приятнее всего. Вот какой вывод сделал Митч этим утром.

Это был не обычный нож, купленный в лавке, а заточка из блестящего металла, оторванного от рамы стального зеркала. Наверное, алюмооловянный сплав или что-нибудь в этом роде. Зеркало было не стеклянное, а металлическое, чтобы его не разбили, но сосед Митча, Лонни, день за днём трудился над рамой, отгибая туда-сюда, и сумел отколупать её по диагонали. Получились два куска металла, заострённые на манер стилетов. Лонни дополнительно заострил их в душевой, о железную трубу, одну заточку оставил себе, а другую дал Митчу для самозащиты. Низ каждой заточки обмотали обрывками полотенец, чтобы хват был крепче.

Митч был в Центре для несовершеннолетних, сидел на полу в комнатёнке, которую делил с Лонни. Ему удалось разжиться ампулкой крэка. Он был в одиночестве: Лонни вытащили во двор на физру. Комната несколько походила на помещения маленького общежития. Стены выкрашены в два тона, оранжево-коричневые у пола, светло-оранжевые выше уровня плеч. Потолочные лампы за предохранительными решётками. Окно забрано толстыми металлическими прутьями. В двери смотровой глазок. Дверь была закрыта. Митч сидел на линолеуме так, чтобы его не могли заметить, просто заглядывая в глазок снаружи. Пускай думают, что он во дворе играет с остальными в баскетбол.

Может быть, стоило пойти в душевую, а то крови будет... Смыть в туалет. Но он не мог больше терпеть. Надо было сделать это прямо сейчас. Он вонзил заточку глубоко в плоть предплечья. Боли не было. Он чувствовал их радость. Сладкое вязкое ощущение — сироп награды. В тазу... копчике... позвоночнике... голове.

Кровь струилась по его руке и стекала на пол. Это не нож, а так, игрушка. Зонд, сенсор, щуп.

Митч Тейтельбаум, семнадцати лет от роду, смахивал на своего старшего брата Джеффа: такой же тощий, с быстрыми карими глазами, вот только нос немного меньше, а щёки не такие пухлые. Митч пробовал отрастить усы и ограничился дюжиной курчавых тёмных волосков.

— Как собачьи усики, — хихикнула Эвридика, и он их сбрил.

Он сбрил их за два дня до встречи с Больше Чем Человеком — но он больше не помнил, сколько с тех пор прошло времени. Шесть недель? Два месяца? Во всяком случае, случилось это на следующий день после того, как он в последний раз увидел Джеффа.

Он давно уже не видел Джеффа. Он не видел ни Эвридики, ни её брата Орфея. Была у той и сестричка поменьше, с очередным мифологическим имечком: Афродита. Уродливей детей ещё поискать надо. Но Эвридика — самая симпатичная из всех встреченных им девушек, и такая секси... Как любил говаривать Джефф, если чёрная вообще может быть секси, то эта — секси белее прочих... У него учащалось дыхание от одного взгляда на неё — как она переступает с ноги на ногу... И — совсем уж невероятно — он, кажется, тоже вызывал в ней чувства. Когда повезёт избавиться от Больше Чем Человека, он собирался вернуться и разыскать её. Она наверняка терпеливо его ждёт.

— У всех бывает первый раз, — откомментировала она.

Мысли его медленно плыли в вязком мозгосиропе, покачивались и вихляли, будто провоскованные кораблики, которые они с Джеффом когда-то любили пускать в сточную канаву, цензурно именуемую Лос-Анджелес-ривер. Мозгосироп не имел отношения к наркотикам. Просто нужно же как-то называть это ощущение. Он пытался описать его Лонни, а тот решил, что Митч о наркоте, потому как слово мозгосироп звучало очень похоже. Но нет: никоим образом. Мозгосироп скорее напоминал радиотрансляцию.

Он высвободился из футболки с эмблемой Iron Maiden и бросил её на пол. Лицо в железной маске, символ металл-группы, покрылось морщинами-складками и жутко заухмылялось. Не отводя от него взгляда, он рассёк грудь слева. Ему почудилось, что губы изображения шевелятся, и маска иронически скосила на него глаз. Он опустил взгляд на грудь и принялся смотреть, как методично режет сам себя ножом. Так же отстранённо и вместе с тем сфокусированно бреются или выдавливают прыщ. Рассекая лезвием заточки белую мягкую кожу, он пожалел, что не накачался: было бы глубже резать.