Место (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович
Юноша поднялся, машинально вытирая руку о джинсы. Мобильник предостерегающе пикнул, предупреждая о скором разряде аккумулятора. Поколебавшись, Евгений выключил его и осторожно пошел дальше, всматриваясь в заросли под ногами. Перебравшись через очередные усеянные колючками сухие стебли, он бросил взгляд вперед — и обмер.
Прямо перед ним, в каком-нибудь метре, на путях стояла безмолвная фигура. Ростом с человека, худая, скособоченная, она стояла неподвижно, растопырив уродливые руки с длинным узловатыми пальцами, словно поджидая, когда жертва сама придет к ней в объятия. Деформированная, покрытая шишками голова была повернута набок под каким-то жутким углом, наводившим на мысль о сломанной шее — и из этих шишек что-то торчало… точнее, росло. Словно кто-то увеличил в тысячи раз волосатые бородавки. Ничего похожего на одежду не было; бледное тело покрывали пятна бугристой коросты, обросшей какой-то паршой…
— Не подходи!!! — взвизгнул Евгений, вскидывая свое копье.
Но фигура и не думала подходить. Она оставалась все такой же недвижной и безмолвной — и эта окостеневшая неподвижность внушала еще большую жуть, чем если бы тварь зашевелилась.
Мобильник чуть не выскользнул из покрывшихся холодным потом пальцев Дракина, но тому все же удалось совладать с кнопкой включения. Экранчик засветился, и мгновение спустя Евгений выдохнул с облегчением. То, что он принял за человекообразное чудище, оказалось всего лишь деревом, выросшим прямо между рельсами. Старым — не чета тем тонким стволам, что Евгению уже попадались — полузасохшим и невероятно уродливым, но все-таки деревом. Не руки, а сучья; не волосатые шишки, а наросты с тянущимися из них тонкими ветками; не короста, а растрескавшаяся, отвалившаяся во многих местах кора, покрытая каким-то лишайником; не ноги, а разлапистые корни; не голова, а просто утолщение в верхней части короткого ствола, без каких-либо намеков на черты лица…
Интересно, сколько ему лет? Спилить бы да посчитать кольца… Впрочем, то, что этой дороге не меньше ста — судя по самым древним трамваям — и так понятно… Неужели никто не ремонтировал эти рельсы — чем бы они ни были — с тех самых пор? И не ездил дальше, чем докатываются трамваи? Странно, что эти пути вообще сплошь не заросли столетними дубами…
Евгений обошел дерево и вновь вышел на рельсы. Но резко возросшее чувство дискомфорта, возникшее, когда дерево осталось за спиной, заставило его обернуться.
И тогда он увидел лицо.
Оно было таким же уродливым, как и вся фигура, но находилось именно там, где и должно было находиться — на том самом «утолщении вверху ствола». Дракин просто подошел к этому… этому… со спины. А теперь он отчетливо видел раззявленный в безмолвном крике рот с растрескавшимися губами, крючковатый нос, черные ямы глаз в густой сетке глубоких морщин…
Статуя, мелькнула спасительно-рациональная мысль. Кто-то, попавший сюда, увидел дерево, похожее на человека, и решил довести сходство до логического конца…
Ледяная пустота страха наполняла живот, но Евгений заставил себя вновь подойти к тому, что стояло на путях, вплотную и посветил экранчиком на лицо.
Сразу стало ясно, что никакой резец скульптора, даже если понимать под таковым простой перочинный нож, здесь не прикасался. Рот оказался небольшим дуплом, из которого тянуло сырой гнилью, нос — наростом на коре, лишенным, естественно, ноздрей, глаза — двумя сучками, которые, должно быть, отвалились давным-давно, оставив окруженные валиками коры впадины. Все-таки просто дерево. Причудливая игра природы и не более чем. Плюс скудость освещения и соответствующий психологический настрой… днем это, наверное, выглядит не столь впечатляюще…
Чтобы окончательно в этом удостовериться, Евгений хотел было сунуть пальцы в дупло, но нечто удержало его от этой идеи. «Кто знает, что там за дрянь внутри, — разумно сказал он себе, — дохлая белка какая-нибудь… запах вполне подходящий… или просто руку занозить можно…» Вместо этого он подошел к одной из распростертых «рук». Хм, все-таки забавно — веток-«пальцев» на ее конце ровно пять. И на второй «руке», кстати, тоже, хотя она растет несимметрично — чуть ниже, более сдвинута вперед, да и в длину короче. К тому же обе ветви выкручены и изогнуты так, как никогда не смогли бы настоящие руки, если только не переломать в них все кости…
На «пальцах» справа росло несколько чахлых листочков, но левая, похоже, засохла окончательно. Евгений взялся за один из этих «пальцев» — на сей раз никакие тактильные сюрпризы его не поджидали, это и на ощупь была обыкновенная сухая ветка — и, для завершения своего анализа, с хрустом отломал его. Затем осмотрел место разлома, потрогал торчащие щепки… Да, ничего необычного. Евгений отбросил «палец» в траву и повернулся, чтобы продолжить свой путь.
Что-то вновь заставило его оглянуться.
Дерево, естественно, стояло на прежнем месте и в прежней позиции, как деревьям и положено. Дракин уже хотел в очередной раз выругать себя за дурацкие фантазии, но тут в слабом свете его экранчика, мазнувшем по стволу, что-то блеснуло.
Из левой деревянной глазницы сползала большая тягучая капля.
Смола, сказал себе Евгений. Это просто смола.
Он, правда, никогда не слышал о том, чтобы смола сочилась из практически уже засохших деревьев. Причем не в месте повреждения, а в добром метре от такового. Но он предпочел не задумываться об этом. Равно как и не стал подходить и трогать каплю. Вместо этого он торопливо, насколько позволяли заросли под ногами, зашагал прочь.
Туда же, куда смотрели деревянные глаза.
Тьма оставалась все столь же безнадежной, без всякого намека на рассвет. Идти становилось все труднее — приходилось все время проламываться через кусты и подлесок, которые росли как между рельсами, так и вокруг, занимая все пространство до самых больших деревьев, высившихся по обе стороны от пути. Евгений подумывал свернуть туда, в надежде, что там низовая растительность не столь густая — но не рискнул, боясь отклониться от курса в темноте.
И не только этого.
Иногда оттуда, из-за деревьев, доносились какие-то подозрительные шорохи, скрипы или даже словно бы вздохи, наполненные бесконечной печалью. Евгений в ужасе замирал на месте со своим копьем; включать мобильник он больше не осмеливался, опасаясь выдать себя, да и, по правде говоря, слабенький конус света делал окружающую тьму еще непрогляднее и страшнее. «Это просто ветер», — говорил себе Дракин, хотя никакого ветра не чувствовал. Он уже не раз успел пожалеть о том, что ушел от трамваев. Умом он понимал, что там опасно, но в то же время они были последней ниточкой, связывавшей его с привычным миром. Не считать же таковой эти рельсы, которые на самом деле и не рельсы вовсе…
Внезапно откуда-то слева раздался совершенно другой звук — не то громкие отчаянные рыдания, не то, напротив, истерический хохот. Евгений аж присел на месте; его сердце пропустило удар, а потом заколотилось так, словно стремилось разорвать грудную клетку. Невозможно было представить, чтобы подобные звуки издавало животное — но еще труднее было представить, чтобы они вырывались из груди человеческого существа…
Рыдающий хохот длился, наверное, минуты две, хотя практически вжавшемуся в землю юноше показалось, что прошло гораздо больше времени. Единственным утешением было то, что источник звука, судя по всему, находился все-таки не рядом, а, как минимум, в нескольких сотнях метров. Впрочем, Евгений ни в чем уже не был уверен. Он лишь стискивал свой обломок поручня, не замечая боли в судорожно сжатых пальцах.
Затем все стихло так же внезапно, как и началось. Евгений недоверчиво вслушивался в ночную тишину, боясь пошевелиться.
«Трус, — сказал он себе наконец. — Наверняка это всего-навсего какая-нибудь местная птица. Охотящийся хищник не станет так голосить, распугивая добычу…»
Но, несмотря на это разумное соображение, когда он все-таки распрямился, то понял, что его коленки дрожат. Он чувствовал, что охотящиеся хищники — это еще не самое страшное, что можно встретить в ночном лесу. Во всяком случае, в этом лесу. И что идти вперед ему совсем-совсем не хочется.
