Станция плененных (СИ) - Муссен Анна

Митяй краснеет, не то от стыда, не то от негодования, ведь его слова возымели на нас совершенно иной эффект, нежели тот, на который он рассчитывал. А на что он, собственно, рассчитывал? Рассорить нас? Вероятнее всего да. Но зачем? Какой в этом смысл, если Нина уже сбежала?

— А сбежать она хотела одна. — Добавляет он, но уже менее уверенно. — Ты же в курсе, что у нее было десять жетонов?

Я отрываю взгляд от экрана и не могу скрыть своего удивления, чем возвращаю Митяю радость на лицо.

— Что?..

Мы переглядываемся с Серегой.

Я впервые слышу о том, что у Нины были жетоны.

И это…чувство, что меня снова предали… Оно разрастается в груди обжигающим жаром.

— Вот! — Митяя наша реакция веселит, он чувствует себя победителем, ведь наконец-то добился желаемого результата. — А она вам разве не рассказала о том, как доехала до последней станции? Все, кому удается продержаться в поезде до самого конца, получают в награду десять жетонов. Они у нее все это время в кармане были! Но она ведь никому из вас этого не сказала, да?

— Я бы тоже не сказал, — вдруг признается Серега.

И на миг мне кажется, будто он знал о секрете Нины.

— И я понимаю, чего ты добиваешься, — добавляет он. — Но не вижу в этом смысла. Нины в Клоаке уже нет, твоей дружбе с Костей ничего не угрожает.

Нашей дружбе?

Митяй краснеет еще сильнее.

— Что ты несешь! — возмущается он, у него над губой, в ложбинке проявляются камельки пота. Митяй смотрит на меня затравленным взглядом испуганного волчонка, готового вот-вот наброситься на нас в бессмысленной попытке защититься. — Я помог Нине не потому что хотел от нее избавиться! Она просто мешала, вот и все! Такие как она только проблемы приносят, Костя!..

Ему хочется, чтобы я согласился с ним. И, пожалуй, мне стоит это сделать. Разговор о том, было ли известно Сереге или Маше о богатстве Нины, я, пожалуй, оставлю на потом. В конце концов, какой теперь уже в этом смысл? Нина сбежала и больше здесь не появится. Нам же нужно использовать любые доступные нам способы, чтобы последовать ее примеру и сбежать.

Я провожу рукой по волосам и взъерошиваю их на затылке. Раздраженно цокаю языком и тяжело вздыхаю.

— Забей уже на Нину, — говорю я тоном, по которому понять можно лишь одно: Нина меня не волнует. — Мы остались здесь и хотим сбежать. Ты знаешь, как это сделать?

Митяй кусает изнутри щеки, это видно по появляющимся ямочкам под его скулами. Он нервно трясет ногами и как-то странно озирается по сторонам. На секунду я представляю, что все это время за нами наблюдают, поэтому нервозность Митяя передается и мне. Но я не замечаю в подвале камер, лишь улицы города, отображающиеся на мониторах компьютеров, не дают забыть о том, что слежка все же существует.

— Я не могу, — повторяет Митяй. — Я и так уже помог Нине… Об этом никто не знает, так что и вы помалкивайте. Не хочу, чтобы из-за нее мне досталось.

— От кого тебе может достаться? — спрашиваю я.

Но Митяй лишь качает головой, отвечать на этот вопрос он не намерен.

— Зачем тогда позвал нас? — задает вопрос Серега. — Показать запись с Ниной из «Рая»?

— Нет конечно!.. Я не собирался ее показывать!..

— Зачем тогда позвал?

— Хотел, что бы ты знал, что я на твоей стороне, — говорит Митяй, обращаясь ко мне. — И я могу помочь с изучением города, чтобы ты как можно быстрее нашел то, что нужно Князю.

Откуда он знает?

В самом лагере тоже есть камеры? Или же там у кого-то лишние уши?

— Он ищет цент управления, — говорю я.

И еще ему нужно то, что я украл у него, и что уже умыкнули у меня. Если мы найдем центр управления, а я не смогу отдать Князю «ключ», то он от нас избавится, вне всякого сомнения. Он не собирается отпускать нас на все четыре стороны, как обещал, потому что в глазах душегубов это будет проявлением слабости, которую он не может себе позволить. Князь убьет нас, как только получит то, что ему нужно.

Поэтому найти выход мы должны раньше, чем он найдет с нашей помощью центр управления.

— Ты знаешь, где он?

Митяй самодовольно усмехается.

— А то! Только толку от него никакого, там многое уже не работает, а то, что работает, на последнем издохе. — Он с гордостью окидывает взглядом лежащую на столах и полу разобранную технику. — Я как могу над всем этим шаманю, но мало что получается без новых запчастей.

— Если там почти все нерабочее, то зачем Князю тратить столько сил на поиски очередного хлама? — спрашивает Серега. — Он что, не знает, что найдя центр управления, он Клоаку от разрушения не спасет?

Митяй пожимает плечами.

— Мне-то откуда знать, что он знает, а что нет. Князь-то, чтоб вы понимали, не такой уж царь и Бог, каким себя считает, — говорит он и тут же осекается, прикусывая язык. — Забудьте о том, что услышали. Я ничего не говорил.

Хорошо, но я это замечание, пожалуй, запомню.

Я прошу Митяя отвести нас с Серегой в центр управления, но в ответ вижу лишь неуверенный кивок головы. Митяй оправдывается, вновь напоминая нам о каких-то там правилах, непонятно кем и когда придуманных, но в итоге он соглашается, лишь оговаривается, что сегодня отвести нас туда не получится.

— Давайте завтра, — говорит он. — Мне нужно подготовиться.

«К чему?» — хочется мне спросить, но я молчу, чувствуя себя рыбаком, у которого рыба была готова сорваться с крючка в любой момент.

В конце концов, сегодня-завтра роли особой уже не играет, можно и потерпеть. Но почему-то червячки сомнения начинают шевелиться в груди и в ребрах противно зудит.

Мы с Серегой покидаем мастерскую Митяя, снаружи, как я и предполагал стоя у закрытой двери, никого нет.

Шестая камера — Подземелье

Ветер начинает усиливаться и по городу разносится механических гул, словно лопасти большого вентилятора, пропуская через себя воздух, задевают мятую фольгу. Мы с Серегой бродим по городу еще часа два и решаем возвращаться обратно к лагерю раньше, чем было оговорено с Князем. За все это время нам не повстречался ни один душегуб, и это вызывает у меня массу вопросов. Впрочем, такие же вопросы, как мне кажется, крутятся в голове и у Сереги, потому что с тех пор, как мы покинули мастерскую Митяя, он сказал от силы лишь пару фраз, да и те касались сугубо «рабочих моментов».

Собственно начинать светскую беседу намерений нет и у меня.

С одной стороны, зная, что за нами наблюдают, говорить и обсуждать что-то вслух не хочется, с другой же, любая тема неизменно привела бы нас к Нине. Мысль о том, что у нее были жетоны, вызывают у меня ностальгические чувства от испытанного Тохой предательства. Вдобавок к этому я не знаю, было ли известно Сереге и Маше об этом секрете или для него эта новость стала такой же неожиданностью, как и для меня. Можно ли им доверять после всего, что случилось? Или же я, как и прежде, должен рассчитывать лишь на себя? Но теперь помимо ответственности за свою жизнь, я несу ответственность и за жизнь Саши, который оказался здесь из-за меня.

Чертов идиот, кто его просил спускаться за мной?

— У меня сейчас голова лопнет, — внезапно произносит Серега, заглушая в моих ушах звук гула.

— Из-за шума?

— Нет, из-за информации.

Понимаю, сам такой же.

— Я не знал о том, что у нее были жетоны, — говорит Серега, когда мы останавливаемся у автобусной остановки.

Зачем она была здесь построена, если в городе не было ни одного автотранспорта? В лучшем случае я находил велосипеды, самокаты и ролики, да и то последние были детскими и принадлежали, по всей видимости, тем, кто раньше жил в Клоаке до того, как город получил такое название. Но автобусная остановка внушает какую-то внутреннюю гордость за страну, от которой остались лишь воспоминания, да страницы в учебниках. Бетонное сооружение не имеет названия, поэтому понять, как именовали остановку, я не могу, но ее мозаичный рисунок с изображением не то космонавтов, не то астронавтов из далекого будущего оживляет серую пустынную улицу.