Кэт Ричардсон - Полтергейст
Карлос с ухмылкой сбросил плащ.
— Я хочу с тобой поговорить, мальчишка!..
— Кого я вижу! Мисс Всезнайка и ее приятель-коп, — сказал Иен. — Да пошли вы…
Карлос хохотнул и направился к Иену. Обычный мир содрогнулся.
Внезапно к Карлосу устремился поток из кружащих лезвий времени, яркого призрачного света и запаха гнили. Тот отбил атаку и, обнажив клыки, со злорадной усмешкой двинулся дальше, распространяя перед собой вероломную черноту подобно чернилам спрута.
Оказавшись лицом к лицу с неумолимым и невероятным противником, который словно сошел со страниц вампирских романов, Иен отскочил назад.
Я стянула с головы кошачьи ушки и взялась за дело. И тут же наткнулась на призрачный труп, лежащий в луже серебряной крови; в широко распахнутых мертвых глазах застыл ужас.
Существо, которое некогда было Селией, швырнуло меня на одну из колонн. Я свернулась калачиком на полу, чувствуя жаркое свечение фантома. Потом вытащила из кармана «путы», и колючки сквозь перчатку вонзились в не успевшую зажить руку.
Налитое кровью существо снова нырнуло — воплощенная ярость. Я проползла по пыльному полу и шумно вскочила на ноги, пробежав сквозь призрачную пару, которая, не спуская влюбленных глаз друг с друга, кружила в медленном танце, таком неуместном среди кровавых образов смерти.
Я бросила «путы» на танцующих призраков, и те застыли вполоборота — пожелтевшая фотография, наложившаяся на кинофильм о ночи, когда трое молодых людей ограбили и расстреляли четырнадцать соседей.
Я услышала, как кричит Иен, обернулась посмотреть и краешком глаза уловила кромешную черноту.
Затем мощный ураган ненависти с жутким воплем бросился вперед… И застыл, попав в цепкие тени танцоров среди умирающих тел.
Я замерла в нерешительности.
— Пора, Блейн! — взревел Карлос.
Опять эта Мгла!.. Нырнув внутрь фантома, под острые ножи времени, я осторожно раздвинула колючую проволоку — ревнивую ярость, которой Иен оплел любимую игрушку, — и стала пробираться в глубь смертоносного гиперкуба тем же способом, что и накануне во Мглу. Вспоминая недавние догонялки и чувствуя, как кровь из распоротой ладони пропитывает перчатку, я проскользила по замерзшим озеркам памяти и прорвалась глубже, к источнику силы и безумия, к сердцевине, где должны были пролегать контрольные линии.
Проникновенный бархатный голос нашептывал, напевал, навевал жуткие образы: «…охваченные пламенем конечности прогорают до хрупких головешек и рассыпаются в прах… вырванные из глазниц живые глаза…»
Тектонические пласты памяти существа сместились, скользя и выгибаясь подо мной, и меня швырнуло в осколок с предсмертной агонией Марка — в одну из стеклянных капель воспоминаний, застывших вместе с ураганом. Танцоры замерли, но остальные призраки суетились по-прежнему, то и дело задевая подвешенное во времени существо, и каждый раз морозный звон колокольчиков памяти и боли пробирал меня до костей.
«…безжалостны. Они заползают тебе под кожу…»
Голос — отчасти Иена, отчасти Карлоса — живописал кошмары. Я замотала головой, пытаясь вытрясти мерзкие слова из ушей, и как можно глубже запустила непослушные пальцы в нутро твари, которую надеялась уничтожить.
«…куклы из плоти…»
Помогая себе локтями, я продвигалась все глубже… Я рвала и рвала прочные нити, наивно полагая, что клубок энергии и воспоминаний подастся под моим напором. Как бы не так: существо, которое никогда не жило, не желало умирать; оно боролось не на жизнь, а на смерть, пульсировало между пальцами и обжигало оголенные нервы. Несколько раз меня чуть не вывернуло наизнанку. В очередной раз сглотнув подступивший к горлу ком, я поискала точку опоры… Под ногами захлюпала потусторонняя кровь, опереться было не на что. Я заблудилась в лабиринте из завязанных в узлы ярости нитей, не в силах отыскать минотавра — сердцевину. Я должна ее найти, должна… Это единственный способ уничтожить монстра.
«…пьет твою душу, а затем…»
В отчаянии я схватила собственную тонкую нить и, перебирая руками, как по нити Ариадны, добралась до странного бугорка, похожего на нераскрытый бутон… Туго переплетенная сердцевина Селии! Сердце существа выглядело как пульсирующая спиральная роза из крови и пламени. Вздрагивая от страха, я сжала в руке бутон и стала поворачивать его против часовой стрелки, раскручивая тугую спираль времени.
«…навеки…» — Нет, это не Иен… Карлос, обернувший кошмарные видения юноши против него самого.
Последний оборот, и моему взору предстала паутина человеческих страстей — так вот на чем держится Селия! Четыре оборванные нити; пятая, истертая, готова вот-вот лопнуть; моя собственная — золотая стрела на фоне желто-синей ткани Мглы. Вокруг, окаймленные бордовым, поблескивали пепельно-серые прожилки. Красные линии пульсировали, как набухшие артерии, жадно перекачивая энергию… Еще немного, и случится перегруз… Кто-то еще питался ярким жизненным светом, которому Селия была обязана своим существованием. Белые вспышки воспоминаний обожгли глаза, и я попыталась отвернуться.
Мое сознание исторгло нарезку из образов и ощущений: с верхней полки упала книга, ударив меня в грудь; брошь со свистом впилась в щеку; деревянная столешница грубо боднула в бедро; внезапное потрясение…
Я попыталась вырваться из покрытого цветочными узорами сердца Селии, подальше от жутковатого бумеранга воспоминаний; коллективная память существа пролилась отражениями зверств Иена. Образ за образом, капля за каплей, я вновь переживала потрясение, боль и страх его жертв, барахтаясь в сетях безумия, захлестнувшего Иена.
Сонм призраков приливной волной бился об угол, где, жалкий и всхлипывающий, съежился на полу Иен. Карлос стоял над ним, что-то бормоча. Ночные кошмары и жуткие воспоминания, воплощение всех ужасов, когда-либо заползавших в сознание человека, — все это Карлос вливал в зияющее сознание молодого человека, который дрожал и корчился у его ног.
— Что ты делаешь? — задыхаясь, выдавила я. — Хватит!
Карлос повернулся ко мне:
— Стоит он твоей жизни? Взгляни на чары!
Я посмотрела вниз, на кучку пепла под разыгрывающейся снова и снова сценой убийства — путы догорали. На полу оставался лишь крохотный кусочек колючей веточки. Я спохватилась и полезла обратно внутрь Селии.
Запустив руку в ярко-красную сердцевину, я нащупала среди коварного сплетения нитей контрольную, связующую, линию Иена и почувствовала, как сердце бешено колотится о ребра. Как только кровоточащие пальцы сомкнулись на силовой линии, в нервные окончания словно проник жидкий огонь ада, невыносимая боль охватила все тело… Костерок дотлел: последнее колечко дыма с грустным вздохом растаяло в воздухе; существо пронзительно завизжало, и его раскинутые во все стороны слои стали стремительно сворачиваться.
