Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник)
Он убил себя так же, как некогда Никифор Санников: вымывшись, выпарившись, надев белоснежное бельё и выпив полбутылки «Старки». В той же избёнке на окраине Еловки. В предсмертной записке он написал: «Больше ждать не хочу, да и не могу!» Ещё в записке он перечислил список своих жертв с точным указанием места, времени и обстоятельств преступлений. Орудие самоубийства так и не нашли. Серёжке в ту пору едва стукнуло двадцать…
Витька провёл по указательному пальцу волшебно сверкающим лезвием, проверяя остроту. Вскрикнул, сунул кровоточащую ранку в рот и восхищенно подумал: «Я назову тебя Жалом! Ну, Кила, сука, щас берегись!»
1998 г.
У всякой зверушки
Стороны сделали свои ходы: лёгкая струйка дыма поднялась от маленького мотор-редуктора с рулоном плёнки на выходном валу; ветер сменил направление на противоположное. Наблюдатели замерли в ожидании результатов…
– О-хо-хо, грехи наши тяжкие… – простонала герань и придавила гибким ловчим усиком жирную муху к раме. Муха дёрнулась, пытаясь вернуть потерянную свободу, но было поздно. Мазнув шевелящимися ещё лапками по стеклу, герань сунула муху в пазуху листа и, печально вздыхая, принялась переваривать. Фикус громко зааплодировал глянцевыми зелёными ладошками: он всегда радуется чужому счастью. Впрочем, так же, как и чужому горю.
«Эмпат однобокий! Растение! А, да что с него возьмёшь, кроме кислорода?» – Машка с завистью стрельнула глазами в сторону удачливой охотницы и снова сосредоточилась на шевелящихся антеннах Таракана. Уж сегодня-то он обязательно покинет свою щель и вот тогда… Тогда никто больше не упрекнёт Машку в напрасной трате времени. Она разорвёт жирное тело пополам, сладкий сок брызнет на стены, нагло торчащие усы обвиснут. Блестящие глазки помутнеют, и терпкий аппетитный запах разольётся по всему дому… Но есть Таракана Машка не станет. Пока не станет. Она дождётся возвращения Петрухи, чтоб в полной мере насладится своим триумфом. Заслуженным триумфом. Таракан – это, конечно, не крыса… но ведь и не муха! Взять таракана ещё не удавалось никому. И если удастся ей… «Кто кого?» – кажется, именно таков основной вопрос эволюции. Решение его в Машкину пользу – отличный аргумент для давнего спора с Петрухой. Придется, ой придется Петрухе в следующий раз идти в город вместе с ней. Не отвертится Петруха!
«Город… Я готова к нашей скорой встрече! А ты?» – подумала Машка и гипнотически вперилась в сумрак тараканьего убежища.
Крылатая тень скользнула по полу, затмив на мгновение смягчённый фильтрами солнечный свет. Анфиса прилетела. И, конечно же, с добычей. Похоже, сегодня все сговорились дразнить Машку своими успехами. Ну, так и есть, в когтистых лапках стрекозы извивалась некрупная лягушка.
Анфиса зависла над самой головой Машки и принялась обедать. На кошку и рядом упало несколько объедков. Крылатая тварь никогда не отличалась чистоплотностью.
Машка раздражённо махнула лапой, и Анфиса на всякий случай отлетела в сторону. Дружба дружбой, но дразнить двухпудовую хищницу с молниеносной реакцией – опасное занятие. Особенно когда у той не клеится с охотой.
«Далась Махе эта букашка, – думала Анфиса, посасывая тягучее молочко из своего блюдца (она уже доела лягушку и отдыхала на травяной подстилке). – Кругом дичи – тигра прокормить хватит, не то, что кошку-двухлетку, а она…» Живого тигра Анфиса не видела ни разу, однако, судя по Петрухиным рассказам, это было нечто чудовищное, пожирающее по целому кабану за раз. И если кабаны были размером хотя бы в половину нижней Хавроньи…
Самим Хавроньям тигры тоже не давали покоя. С тех пор, как Петруха пересказал домашним раскопанный в архивах Умницы текстовик, у них пропал сон. И даже отчасти аппетит! Напрасно Петруха потом пытался убедить сиамских близняшек, что тигры были на грани вымирания ещё в годы изготовления Умницы. Один-единственный, выживший и благополучно мутировавший в этакого супермонстра с когтями-саблями и развитым мозгом, тигр мог стать источником грозной опасности. Смертельной. Нет-нет, рисковать не стоило. Хавроньи взялись за дело.
Сегодня они заканчивали прокладку третьего кольца траншей вокруг Усадьбы. Четыре метра в ширину и три в глубину каждая. Скользкие грани скосов, покрытые быстросохнущим соком одуванчика. Усеянные битым стеклом рёбра. Ядовитые колючки на дне. Настоящий оборонительный ров. Да, это была не лёгкая работа даже для них! Долгая работа.
Теперь осталось возвести ряд острых кольев с наклоном наружу, проложить «спираль Бруно» да установить датчики движения по всему периметру. Было бы идеально ещё вырубить лес метров на сто… Но идеал недостижим по определению: лес рубить Петруха не позволит ни за что.
– Гринписовец чёртов! – Хавроньи беззлобно ругнулись хором и Верхняя включила сенсоры управления мостом. – Вот пожалует тигр или стая волков, тогда вспомните старых свинок. Не было бы только поздно… А ну, в загон! – рявкнули они на коз, радостно заблеявших при виде хозяек, и загремели подойником.
Я поправил лямки переносного морозильника и прибавил ходу. Успеть бы, пока Хавроньи не закончили свой ров. Скользящий пленочный мост – штука, конечно, замечательная. Однако ходить по надёжным деревянным подмостям куда как приятней, чем по его зыбкой пластиковой поверхности. И хотя обрыва струн вряд ли стоит опасаться, но всё-таки, случись какой-нибудь сбой… Не думаю, что картофельный яд, которым боязливые свиньи обмазали шипы, разбросанные по рвам, будет для меня безопасен.
Я не успел. Подмости были уже разобраны, доски аккуратной стопкой сложены под навес. На противоположной стороне рва. Чертыхаясь, я направился к шершавому стволу подсолнуха, там расположен сенсопульт включения моста. Отбил пальцем год своего рождения. Мелодичный сигнал сообщил, что код принят. Надо рвами двумя трассами потянулись искры, бегущие по струнам каркаса. Следом скользнул вращающийся рулончик, оставив за собой глянцевую дорожку покрытия и… остановился на полдороги. Доисторическое барахло унисов снова заклинило.
Стоило, спрашивается, расплачиваться за него десятью фунтами отменного козьего сыра?
Я набрал в грудь побольше воздуха и от души свистнул, в четыре пальца. Впрочем, надежды на ответ было маловато: в нашем хозяйстве что называется, у каждой зверушки свои игрушки. Свиньи сейчас доят коз и вряд ли что слышат из-за оглушительного Верди, которым потчуют их в целях повышения удойности. Ну а Маха расстанется со своим членистоногим приятелем только тогда, когда почует, что меня начала рвать на части во-о-он та стайка крыс.
Так и случилось, никто не вышел. Стоять под палящим солнцем в ОЗК, с тяжеленным морозильником наперевес (и даже сидеть на нём), – невеликая радость для человека, отмахавшего за последние четыре часа без малого тридцать километров.
