Джинн Калогридис - Князь вампиров
Аркадий стал медленно растворяться в воздухе. Я успел шепнуть:
– Приходи ко мне. Я живу неподалеку отсюда, в лечебнице.
Сделав вид, будто усердные поиски в дальнем углу ничего не дали, я вернулся к своим спутникам. В мозгу зазвучал тихий голос Аркадия: "Мне пришлось немного отвлечь внимание твоих друзей".
Все пространство вокруг кишело крысами. Они сновали по полу, выпрыгивали из ящиков и чуть ли не спускались по стенам. В лучах наших фонариков вспыхивали десятки красных глаз-бусинок. Артур, не мешкая, поднес к губам серебряный свисток, и через открытые двери в зал вбежали терьеры. Охота пришлась им по вкусу, и вскоре крысиным полчищам пришлось отступить.
Мы тоже были вынуждены покинуть дом – чуть порозовевшее на востоке небо предвещало скорый восход солнца. Нас утешало то, что никто из нас не пострадал, но очень тревожили исчезнувшие ящики. Каждый день промедления был чреват непредсказуемыми опасностями. Харкер пообещал, что вплотную займется поисками и узнает, куда именно Влад их переправил.
* * *3 октября
Сегодня самый жуткий и тягостный день с того момента, как мы потеряли мисс Люси.
До минувшей ночи все шло наилучшим образом, и мои надежды только крепли. Я по достоинству оценил то, что в число нашего "воинства" входит Харкер. Он добыл для нас поистине бесценные сведения о том, куда Влад перевез оставшиеся ящики. Карфакс оказался не единственным домом, купленным "графом". Он обзавелся еще несколькими. Ко-лосажатель приобрел дом в южной части Лондона, в квартале Нью-Таун, там, где улица Уайтчепел-роуд переходит в Майл-Энд, еще один – в восточном квартале Бермондси, на Джамайка-лейн. И наконец, последний купленный дом находился в самом сердце Лондона – на Пиккадилли. Сегодня мы отправимся в Лондон и со всей тщательностью обследуем каждое из приобретений "графа".
Вчера Харкер завершил поиски и представил нам адреса. Я ликовал. "Завтра в нашей войне с вампиром произойдет решительный перелом", – мысленно повторял я. Давно уже я не находился в столь приподнятом настроении... Увы! Я считал, что мы надежно уберегли мадам Мину от зла, а тем, что оставили в неведении, избавили ее от излишних волнений. Занятый предстоящей экспедицией в Лондон, я почти не встречался с мадам Миной и самым глупейшим образом прохлопал очевидное!
Сегодня рано утром (можно сказать, еще ночью) Джон прибежал к двери моей палаты и, забыв про всякую осторожность, принялся стучать. Не представляя, что могло его так напугать, я поспешил открыть дверь.
– Профессор! – закричал он, начисто игнорируя чужие глаза и уши. – Ренфилд умирает!
Захватив саквояж, я поспешил вместе с Джоном в палату Ренфилда. Дверь была распахнута настежь. Пациент лежал на полу. Над ним склонился удрученный своей полной беспомощностью санитар.
Достаточно было одного беглого взгляда, чтобы убедиться в правоте слов Джона. Бедняга лежал на боку, запрокинув голову. Вокруг его головы медленно расплывалось кровавое пятно. Осмотрев Ренфилда, я понял, что у него сломан позвоночник и пробит череп. В мозг попали мелкие осколки костей, помимо этого, началось кровоизлияние. Необходимо было немедленно снизить давление, иначе смерть могла наступить в ближайшие минуты.
Сидя на корточках возле умирающего, я инстинктивно бросил взгляд в сторону зарешеченного окна, над которым Джон совсем недавно укрепил привезенное мной распятие.
Оно исчезло!
– Над окном висело распятие. Где оно? – быстро спросил я у санитара.
Не знаю, какими эпитетами он мысленно наградил меня за этот вопрос. Наверняка я показался ему бессердечным скрягой, которому серебряная вещица дороже человеческой жизни. Оторопело глядя на меня, грузный молодой санитар запустил руку в карман белого халата, достал распятие и подал Джону.
– Пришлось убрать. Вечером больной вдруг начал подпрыгивать и все пытался достать этот крестик. Тогда я снял его, чтобы не дразнить пациента. После этого он попытался отнять его у меня, потом начал хныкать и просить, чтобы я оставил ему распятие. Но я посмотрел, вижу – кромки острые. Значит, опасно, и тогда я...
– Достаточно, – довольно резко оборвал его Джон.
Похоже, санитар решил, будто мы подозреваем его в намерении украсть серебряную вещицу, и вновь удивился нашей черствости. На полу – умирающий Ренфилд, а мы волнуемся из-за какой-то безделушки!
– Попросите его уйти, – велел я Джону.
В ответ на сердитый, насупленный взгляд санитара, я добавил:
– Чтобы ослабить внутричерепное давление, нам придется просверлить отверстие в голове мистера Ренфилда. Так что, если желаете остаться...
Но санитар уже скрылся за дверью. Доставая из саквояжа необходимые инструменты, я прокомментировал свои действия Джону:
– Необходима трепанация черепа. Не думаю, что мы спасем беднягу, но хотя бы облегчим ему последние минуты и дадим умереть в сознании.
В дверь негромко постучали. На пороге появились Артур и Квинси. Джон молча им кивнул, разрешая войти. Увидев лежащего Ренфилда и лужу крови, они воздержались от каких-либо вопросов.
Не думаю, что друзьям Джона было приятно наблюдать за моими манипуляциями. Отверстие я просверлил над ухом Ренфилда. Мои предположения оправдались. Давление внутри черепа снизилось. Ренфилд открыл глаза и тихим, но вполне нормальным голосом попросил снять смирительную рубашку. Я покачал головой, объяснив ему, что каждое движение только усилит боль. "И приблизит конец", – мысленно добавил я. Думаю, Ренфилд и сам это ощущал. Чувствовалось, он хочет что-то сказать, образно говоря, "исповедоваться в грехах". Его признания были бы как нельзя кстати: незащищенное окно таило опасность для каждого из нас.
Умирающий Ренфилд говорил вполне здраво, и я проникся к нему невольным сочувствием. Чем дальше я слушал его рассказ, тем сильнее сжималось мое сердце. Я не ошибся: Ренфилд действительно находился под властью вампира и говорил о восхищении своим "хозяином и повелителем". Но его также очаровала и мадам Мина, по доброте душевной навестившая его. Вчера, в конце дня, мадам Мина зашла к нему снова. Ренфилда поразила ее чрезмерная бледность. И тут мы услышали такое, отчего, думаю, мурашки побежали не только по моей спине:
– Когда я увидел ее такой бледной, я испугался и сразу понял: это он забирает из нее жизнь.
Какой ужас! Дракула в лечебнице! Естественно, он проник через окно палаты Ренфилда. Это случилось совсем недавно. И тогда Ренфилд, этот странный безумец, поедавший птиц и букашек... вступил с вампиром в единоборство, чтобы защитить мадам Мину.
Возможно, Ренфилд хотел сказать нам что-то еще, но тут его глаза закрылись, и он погрузился в беспамятство. Атмосфера в палате была наэлектризована до предела. Мы все, не сговариваясь, бросились за своими талисманами, после чего собрались возле комнаты Харкеров.
