Андрей Буровский - Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит
Приехал обедать отец, и ему, тоже без спешки и шуму, задали нужные вопросы.
— Если до работы — отвезу.
— Часов в шесть?
— Можно и в семь… Мне все равно в той стороне и привады надо посмотреть, и росомаха там объявилась, нахальная очень… Надо выяснить!
— Росомахе вы пинков наставите?
— Росомаху я убью, — преспокойно сообщил Маралов. — Медведя научить чему-то можно, а эту тварь — никогда. Сравнили тоже!
Весь день хлестал проливной дождь, пеленой ходили тучи по окоему — серые, черные, темно-шоколадного цвета.
— А если завтра так же будет?!
— Какая разница? Лагерь мы поставим так, что не замочит, а в пещере дождя не бывает.
Павел заметил, что братья Мараловы стараются оставить их наедине с Ириной, и внутренне улыбался. Была в их действиях какая-то удивительно здоровая, правильная деликатность. Только зачем? Пашка нашел несколько фантастических книжек на полках, и ему уже не надо было ничего — ни развлечений, ни бесед. А тут еще Андрей засел разобраться с программами допотопного компьютера, и помогать ему было — на сутки. Лупил дождик в окно, пищал компьютер, перезагружаясь; жизнь была полна и увлекательна, комната Андрея — удивительно уютна, а занятия в дождливый день — полны толка и смысла. Скучно ли Ирине? Хочет ли она, чтобы их оставили вдвоем? Павла это мало волновало. Никто не мешал ей развлекать себя так, как ей хочется, и принимать участие во всем. И любые просьбы он готов исполнить… дружеские, разумеется.
А утром опять был безумный подъем, но на этот раз за ним был не менее безумный серпантин спуска, где нога водителя много раз переходила с педали газа на педаль тормоза, и снова с тормоза на газ. И снова подъем, а наверху движение машины вдоль по крутому склону: два колеса выше двух других, с одной стороны возвышается безлесный склон, с другой… Машина движется по склону, на одном уровне с вершинами высоченных елей, метров по двадцать. Дорога поднимается, вершины уходят вниз, крутизна все больше, и все больше угол, под которым наклоняется машина.
Одно хорошо — в земле, настолько насыщенной камнем, даже ливневые дожди не смогли сделать глубоких промоин. Вода здесь слетала вниз мгновенно, по руслам широким и мелким, почти не задерживаясь.
— Может, нам лучше выйти…
— Чепуха, отец не по таким дорогам водил, и видишь — вполне даже живой!
На этом участке Ирина сидела, держась обеими руками за руку Павла, — так было почему-то менее страшно.
Склон стал положе, перешел в лощинку, и машина опять задрала тупое рыло, с воем карабкаясь вверх. Деревья можно сказать что исчезли, торчали, так, отдельные чахлые лиственницы. Исхлестанные ветрами, страшные, все ветки с одной стороны, наклоненный в одну сторону ствол, — всем видом они показывали сразу, в какую сторону здесь дует чаще всего ветер, и в каких суровых условия существует здесь все живое.
Здесь, в начале сухой ветреной лощины, Маралов остановил газик.
— Ну все… Вытаскивайте вещи!
— Сразу поедешь, папа?
— Нет, вам помогу.
Мама Ирины непременно сочла бы ее ношу чрезмерно тяжелой, вредной, чреватой для появления на свет будущих внуков и семейного счастья дочурочки. У самой Ирины сложившегося мнения здесь не было… И ей, пожалуй, даже стало неловко за свои мысли при виде парней, согнувшихся под тяжестью запасов пищи и снаряжения. Только Маралов шагал легко, ровно, мерно помахивая палаткой и мешком в два пуда весом.
Тропа пошла вдоль промоины поглубже и стала еще круче прежнего. В промоине сочился ручеек, едва видный из-под плоских камушков. Почти уткнувшись носом в грунт, Ирина стала замечать то след, то сразу несколько следов длинных, сильно раздвоенных копытец. Значительно меньше коровьих, они шли и вверх, и вниз, пугая своей непонятностью.
Ирину обдало жаром и холодом одновременно от внезапно хлынувшей догадки: «Неужто черти?!».
— Дмитрий Сергеевич… Вот… Вот…
— А, козероги! Это же их тропа, люди тут почти не ходят.
Лощина почти кончилась, стала положе. Стало видно, как исполинской воронкой уходит вниз в одном месте земля. По соседству и правда скала нависала, под ней была площадка размером с комнату — чистая, удобная и светлая. Тут же — выложенный из камней очаг, закопченный, с крупными углями. Тяжело дыша, парни сбрасывали ношу на площадку.
— А вот теперь-то я пошел! Удачи вам! — старший Маралов сделал некий изящный жест и так же мерно, легко зашагал в обратную сторону. Туда, где понижалась лощинка, где открывался потрясающий вид на десятки верст — синие-синие дали, уходящие за горизонт хребты. Возникало ощущение, что тут, почти на вершине хребта, находишься на страшной высоте, над миром. А стоит обернуться, и вот он — новый зелено-сине-серый склон, а за ним и выше — другой, уже иссине-голубой. А над тем торчит еще один.
— Ребята… А вторая красная скала… Она отсюда далеко?
— Часов шесть, если ехать на машине. А пешком — считай, день идти.
— А напрямик?
— Как это — напрямик?! По воздуху ты не пойдешь! — заулыбались Мараловы.
— Ну хорошо… Ребята, а если бы можно было идти по воздуху… Вот представьте, что ходить между пещерой и второй красной скалой — можно. Сколько времени надо идти?
Парни всерьез задумалась, и Ирина поняла, что смогла перехитрить братьев Мараловых.
— Часа два идти… — неуверенно молвил Алеша.
— Это если дорога, как возле деревни… — уточнил Андрей, — тогда все верно, идти два часа. А если дорога, как на базу? Тогда как?
— Тогда три часа идти…
— Да, верно, тогда три часа.
Получалось, что между местом, где был лагерь и пещерой, расстояние очень большое: примерно километров десять или двенадцать. Но и такие пещеры бывают, а высота, вполне возможно, одинаковая… Или по крайней мере, очень похожая высота.
— Пойдем сегодня же в пещеру?!
— Конечно, пойдем, отдохнем только. А лучше всего идти в пещеру отдохнув и поев.
— Мы же вернемся…
— Конечно, вернемся. Но береженого Бог бережет, а идешь в лес на день — еды бери на неделю.
— Так что и с собой надо брать?
— Обязательно!
В сочащемся, еле текущем водой русле ручья набрали, сколько надо, кружками, сварили еду и чай, залили во фляги.
— Ну что, готовимся?
— А разве не должен кто-то сидеть обязательно сверху?
— Должен, если никто больше не знает, куда пошли люди. А отец ведь про нас знает…
И опять Ирине понравились лица братьев, пока все надевали костюмы, собирали все, что надо. Лица были спокойные и вместе с тем напряженные: лица людей, готовых уйти в неизвестность.
— Давайте еще раз… Спички? Запасные батарейки? Вода? Бутерброды? Сахар? Ножи? Веревки? Свечи?
