Андрей Буровский - Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит
И он переключал скорость, направлял машину прямо на густо заросший кустарником склон. Натужно ревел мотор, летели пласты глины из-под колес, ребята ныряли с сидений на дно, ощущая бешеные прыжки машины, гулкие удары и снизу, в днище — видимо, Маралов переезжал через изрядный завал бревен.
— Ну вот… Смотрите! В той стороне Хакасия! — Маралов обнимал Павла рукой, другой рукой он взмахивал, показывая направление, и машина начинала вилять на краю очень крутого склона, из которого торчали верхушки чудовищных елей.
— А вон там, — показывал Маралов, и машина со стуком раздвигала молодые пихточки и елки, останавливалась в метре от уже основательного ствола, — настоящие хребты. Там и не бывал-то никто.
Остатки света на ночном небе позволяли увидеть угольно-черную, изломанную линию хребта.
— Испугалась?! — хорошо смеялся Маралов над крепко зажмурившейся Иркой. — То ли еще будет, когда вниз поедем!
Но еще одна мысль все больше занимала Дмитрия Сергеевича, заставляла его ерзать на сидении, хмыкать и привставать.
— Ребята… Вы не очень устали?!
— Немного…
— Спать поедем?! — Маралов сказал это так трагически, что потребовать ехать спать было бы попросту свинством.
— Ну не настолько… — протянула добрая Ирина.
— А что? Надо куда-то заехать? — уточнил практичный Павел.
— Надо бы привады посмотреть…
— Поехали смотреть! — блеснули глаза Павла в свете фар и в остатках вечернего света.
— А зачем их смотреть? — Ирине тоже стало интересно.
— А это мне для иностранцев сделали…
— На иностранцев привады?!
— Почти. Иностранцы охотятся. Мы им лабаз делаем… Что такое лабаз, знаете?
— Помост такой, на деревьях?
— Правильно. Помост, чтобы высоко, чтобы если иностранец только ранит медведя, то чтобы медведь его не стащил бы вниз. Иностранец делает засаду на лабазе и оттуда стреляет.
— Так это же, наверно, страшно выгодно!
— Не всегда…
— Так ведь медведь — даровой, его не надо ни растить, ни кормить. А тут еще и иностранцы платят!
— Тогда давайте разбираться… Что такое привада, вы знаете?
— Место, где приваживают зверя… Так?
— А как его приваживают?
— Приманкой?
— Верно. А какая приманка нужна?
— Для медведя, наверное, мясо нужно… Скажем, дохлое животное?
— Соображаете! А теперь рассудите сами: чтобы сделать две привады, мне нужно две туши коровы… Значит, надо ездить по колхозам и совхозам и искать, кто продаст мне дохлую корову. Коровы же не везде дохнут, и тогда, когда мне надо. Значит, полдня буду висеть на телефоне и все равно всего не узнаю, придется ехать.
А ездить надо на большой машине, на грузовике, чтобы сразу можно было увезти… А значит, надо пожечь море горючки… Сколько стоит в Малой Речке горючка, кто знает?
Оказалось, это знали оба:
— Здесь стоит в три раза дороже, чем в Карске.
— Верно! А теперь сообразите: сколько мне туш надо на каждую приваду?
— Разве одной мало?
— Если приводить иностранца, приваживать надо недели за две до охоты. Чтобы зверь уже привык, освоился и ничего плохого бы не ждал. Потому что если иностранец платит деньги, он что хочет? Он гарантий хочет, хочет получить то, за что платил, и чтоб не возникало сложностей. Значит, прикармливать надо заранее. И надо несколько туш на каждую приваду, потому что крупный медведь в два прихода съедает корову. Полностью.
— То есть опять горючка, опять время…
— Вот-вот! Я уже не говорю, что народ этой работы не любит — тухлые туши таскать. Приходится все самому…
— Все равно должно быть выгодно! Если один выстрел стоит несколько тысяч долларов!
— Стоит не любой выстрел, стоит выстрел, при котором клиент попал… Если он не хочет тратиться, он свободно может нарочно промазать, и ничего ты ему не сделаешь. И будет платить только сто долларов в день.
— Сто долларов?!?!
— Не такие громадные деньги. Если клиент зверя не завалит, водить его совсем невыгодно. Туши… Горючка… Время… Выгодно, если он убил. А у меня недавно один такой медведя ранил, да как! В подушечку лапы. Этот медведь назавтра пришел, и застрелил я его. А иностранец-то уже уехал…
— Ну, а мясо? Шкура, жир? Это же все тоже ценное…
— Ценное! Но не такое ценное, чтобы иметь много денег. Так, чтобы прожить… И с мелкого медведя всего этого вы мало возьмете. Чтобы много, чтоб хозяйству поправиться, крупный зверь нужен. И для иностранца нужен крупный. А норовит на приваду кто? Всякая мелочь, кто сам охотиться не умеет, или мелкий слишком. Вот сейчас заедем и проверим.
«Люська» свернула на дорожку, совершенно заросшую травой. По ней так редко ездили, что заросли даже колеи, и машина подминала траву, распространяя духмяный аромат зрелых трав — типичный аромат позднего лета, острый и пряный. Послышалось журчание очередного ручейка, но вместо аромата трав воздух вдруг заполнило зловоние. Жуткий сладковатый смрад заполнил легкие, не давал буквально сделать шагу.
— Ну, пойдемте проверять!
Ирина замотала головой, встала возле машины: ей показалось, с этой стороны воняет меньше.
— Не пойдешь? Ну ладно, только не отходи никуда — откуда мы знаем, где они бродят.
— Я с вами!
— Ну пошли…
В свете фар стали видны задранные к небу ноги с копытами, огромный раздутый живот. Маралов обходил смердящую тушу, внимательно рассматривал следы, бормоча:
— Вот сейчас и проверим…
На мягкой земле вокруг туши оказалось множество следов.
— Ага!!! — Маралов рявкнул так, что Ирка шарахнулась в сторону.
— Так я и знал! Ты посмотри, что за сволочь! — среди прочих, на земле ясно были видны следы небольшого медведя. — Ты смотри! — Маралов ладонью измерил след, обратил в детям возмущенное лицо, — сотни кило не набрал, а уже к приваде лезет! Я ему…
Бормоча что-то под нос, Маралов прыгнул в «Люську», рессоры застонали очень жалобно. Автомобиль рванулся, как безумный, и вроде бы, совсем не по дороге. Мелькали стволы, ветки, сучья.
— Пригнитесь! Живо!
И сучья пролетали над машиной. В свете фар мелькали заросли крапивы, берега ручьев и муравейники. Маралов на полной скорости бросал машину через ручей, и сила инерции выбрасывала автомобиль на другой берег. Машина прыгала, пролетая метра полтора, и приземлялась под лязганье зубов и жуткие звуки рессор.
— Вот он! — И дети явственно увидели маленького светлого медведя в свете фар. Зверь во все лапы удирал, на бегу поворачивая голову в сторону преследователей, издавая надсадное уханье.
— Держи его!
От вопля Маралова медведь только заработал лапами чаще и значительно ускорил ход. «Люська» тоже помчалась быстрее. С невероятной скоростью Маралов лавировал между стволами и корнями исполинских кедров.
