Джим Батчер - Белая ночь
— Как всегда изысканно, — отозвалась она, опустила руку и пробежала пальцами по плотной серой ткани моего плаща. — У вас развился… скажем так, эклектический вкус одеваться.
— Цвет с обеих сторон одинаков, — сообщил я.
— А-а, — протянула Лара, чуть склонив голову ко мне. — Иначе, полагаю, я вряд ли уважала бы вас. И все же, если вы вдруг захотите сменить гардероб… — она легонько коснулась моей рубахи. — Вы бы восхитительно смотрелись в белом шелке.
— Говорил паук мухе, — хмыкнул я. — Забудьте.
Она снова улыбнулась, затрепетав ресницами, отчего мое сердце ускорило биение, потом переключилась на Рамиреса, протянув ему руку.
— А вы, должно быть, Страж Рамирес.
Вот тут я немного понервничал. Рамирес любит женщин. Рамирес готов трепаться о женщинах в любое время дня и ночи. Ну, он вообще готов трепаться на любую тему, но в том, что касается побед на амурном фронте и…
— Девственник? — выдавила из себя Лара. Лара — выдавила из себя! Она повернулась ко мне, и серые глаза ее сделались на несколько оттенков светлее, чем были только что. — Право же, Гарри. Не знаю, что и сказать. Это что, подарок?
Я сложил руки на груди и спокойно встретил взгляд Лары, но промолчал. Это Рамиресу полагалось произвести первое впечатление о себе, и если бы он не сделал это сам, Лара сочла бы, что он не способен постоять за себя. Вполне вероятно, это поставило бы на нем клеймо добычи.
Лара повернулась и медленно двинулась вокруг Рамиреса, осматривая его так, как, скажем, новую спортивную тачку. Она была одного с ним роста, но каблуки делали ее выше, и в движениях ее не осталось ничего, кроме небрежной, чувственной уверенности.
— Хорошенький петушок, — пробормотала она, проводя кончиком пальца линию вдоль его плеч. — Силен. Юн. Герой Белого Совета, как я слышала, — она чуть задержалась, чтобы коснуться пальцем его запястья, и пожала плечами. — Надо же. Я только что кормилась, и все же… Может, вы прокатитесь со мной до замка, а Дрезден пусть идет пешком. Обещаю развлекать вас вплоть до его появления.
Выражение, появившееся на лице Рамиреса, было мне хорошо знакомо. Такое появляется на лицах молодых мужчин, которым хочется единственного: сорвать с себя цивилизованность, приличия и одежду, а потом уже смотреть, что из этого выйдет.
Похоже, Лара тоже знала это. Взгляд ее вспыхнул, улыбка сделалась совсем уже змеиной, и она придвинулась к нему вплотную.
Однако Рамирес тоже знал, что может блестеть. Я и не знал, что он прятал в рукаве кинжал, до того самого мгновения, когда тот, оказавшись в его руке, прижался острием к ямочке чуть ниже Лариного кадыка.
— Я, — очень тихо произнес он, — не еда, — и встретился с ней взглядом.
До сих пор мне не приходилось видеть людей, заглядывающих друг другу в душу, со стороны. Меня даже удивило, как просто и быстро все это выглядит, когда не ты сам испытываешь потрясение. Оба смотрели друг другу в глаза, взгляд у обоих расширялся, а потом оба вздрогнули. Лара отступила от Рамиреса на шаг. Дыхание ее немного участилось — я заметил это только потому, что взгляд у меня профессионально натренирован. Черт, она вполне могла бы прятать оружие в этом своем декольте.
— Если вы хотели отговорить меня, — произнесла Лара после секундной паузы, — вам это не удалось.
— Не вас, — ответил Рамирес, опуская нож. Голос его звучал хрипло. — Я никого не отговаривал.
— Мудро, — пробормотала она. — Тем более, с учетом вашего юного возраста. Только посоветую тебе, юный чародей, не колеблясь, действовать быстрее, если к тебе вот так будет приставать кто-нибудь другой. Девственники… для нашей породы они особенно привлекательны. И в наше время такие, как ты — редкость. Дай менее сдержанному члену коллегии приблизиться к тебе так, как это сделала я — и они набросятся на тебя толпой. Жаль. Это плохо скажется на мне.
Она повернулась ко мне.
— Чародеи, я даю вам гарантии безопасности.
— Спасибо, — произнес я, склонив голову.
— Тогда я прошу вас составить мне общество в машине.
Я еще раз кивнул, и Лара вернулась к телохранителю, судя по виду, находившемуся на волосок от апоплексического удара.
Я повернулся и посмотрел на Рамиреса.
Он залился краской.
— Девственник? — спросил я.
Он покраснел еще сильнее.
— Карлос? — спросил я.
— Она врет, — огрызнулся он. — Вот гадина. Гадская гадина. И все врет.
Я вытер рот рукавом, чтобы не было видно ухмылки.
Блин. В такую ночь грех не посмеяться, пока дают.
— Ладно, — сказал я. — Фигня это все.
— Черта с два фигня! — вскинулся он. — Она все врет! То есть, я не… я…
Я толкнул его локтем.
— Сосредоточься, Галахад. Нас ждет работа.
Он зарычал, но взял себя в руки.
— Верно.
— Ты видел, что там у нее, внутри? — поинтересовался я.
Он пожал плечами.
— Эта бледная тварь. И глаза… не человеческие, а этой твари.
— Угу, — сказал я. — На волосок от того, как они начнут откусывать от тебя по кусочку. Ты неплохо справился.
— Думаешь?
Я не устоял перед соблазном хоть капельку еще поддразнить его.
— Сам подумай. Если бы ты облажался, — Лара тем временем садилась в машину, занося в нее по очереди сначала одну длинную, безупречную ногу, потом другую, — ты бы сидел сейчас в лимузине, а Лара срывала бы с тебя одежду.
Рамирес покосился на машину и сглотнул.
— Гм. Угу. Горячо, ага.
— Я общался с несколькими Белыми, — сказал я. — Лара, возможно, самая умная из них. Самая цивилизованная, прогрессивная, гибкая. И уж определенно самая опасная.
— На вид она не так уж и крута, — заметил Рамирес, но без особой убежденности в голосе.
— Она опасна по-другому. Но мне кажется, ее слову можно верить.
— Можно, — произнес Рамирес, на этот раз твердо. — Это я увидел.
— И это тоже делает ее особо опасной, — сказал я, направляясь к лимузину. — Главное, сохранять спокойствие.
Мы подошли, и я нагнулся заглянуть в салон. Лара сидела на одном из откидных сидений, вся из себя желанная, и прекрасная, и вообще. Серые глаза ее сияли. Она улыбнулась мне и поманила пальцем.
— Садитесь ко мне в лимузин, — сказал паук мухе.
И мы сели.
Глава ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Лимузин катил мимо огромного каменного здания — собственно, это и был Шато-Рейт. Здоровенная громадина размером больше многоэтажной парковки, сплошь изукрашенная карнизами, и башенками, и гаргульями, как и положено фальшивому средневековому замку.
— Э… мы что, — поинтересовался я, — в доме не останавливаемся?
