Алексей Атеев - Демоны ночи
– Вот так с ними и надо, – довольно заметила шаманка.
Она плюнула в самый центр лужи, и та начала съеживаться, принимать различные причудливые формы, то становясь силуэтом кошки, то – змеи, а то и вовсе крокодила. Наконец черная жидкость свернулась окончательно, но не исчезла, а превратилась в небольшой блестящий, перекатывающийся из стороны в сторону шар, вроде крупной капли ртути. Катя ловко подхватила шар и сунула его в кожаный мешочек, похожий на старинный кошель, и крепко затянула завязки на нем.
– Как же так? – удивленно спросил Никифор. – Я на него… или на нее с саблей… Махал, махал, даже, кажется, разок попал, и ничего… А тут с одного удара…
– Меня вовремя позвал, – пояснила шаманка.
– Значит, это ты?..
– Маленько. Но если бы Бурышка не стукнул…
– Он сначала девушкой был, – после паузы стал рассказывать Никифор. – Вон ею. – И он показал на Лильку.
– Это они умеют… Оборачиваться то есть.
– Кто они?
– Ну, кто. Сам знаешь – албасты. По-вашему, бесы или демоны. Тут у них гнездо.
– Гнездо?!
– Ну, да. Нет, не гнездо даже, а ворота.
– Куда ворота?
– В их мир. В Нижний. Это место нехорошее. Давно. Тут раньше плохое кладбище было. Давно. А потом дом построили. Недавно. А им это и надо. Вот они тут и ходят взад-вперед. Как дыра. Лазают.
– А парень наш где?
– Не нашла. Прячут где-то. Но найду.
– Но зачем он им?
– Сама плохо знаю. Может, он скажет. – Катя потрясла в воздухе кожаным кошелем. – Или другие.
– Послушай, а хозяйка здешняя?.. С ней что?
– Она тоже из них. Албасты.
– Неправда, никакая она не албасты! – вскричала доселе молчавшая Лилька. – Светлана Петровна – вполне нормальная женщина.
– Смотри ты, заговорила, – захохотала Катя. – А я думал: померла. Может, ты сама из этих? Нужно присмотреться.
– Это к вам нужно присмотреться! Какая выискалась! Баба-яга!
– Тише, тише, не ругайтесь, – стал успокаивать Бурышкин. – Мы сюда не за этим пришли.
– А зачем, зачем?! И вообще, откуда известно, что Павел здесь? Выдумала тоже. Ворота… дыра… Лазают… Если кто и лазает, так это вы. Нет тут никаких ворот! И демонов нет.
– Да как же?!. – изумился Никифор. – Ведь ты сама несколько минут назад видела… это существо.
– Ничего я не видела. Я… э-э… спала!
– Вот так раз! Не понимаю…
– Зато я видел, – раздался за спиной мужской голос. Бурышкин обернулся. Перед ним стоял лихой таксист Иван Трифонов. Вид у него был несколько помятый и как будто даже нетрезвый, а в руках водила сжимал самодельную коптилку, горючая жидкость в которой напрочь отсутствовала.
– Видел, – замогильным голосом произнес таксист и заметно качнулся.
– Что вы видели? – вежливо поинтересовался Никифор.
– Парня вашего видел.
– Неужели?!
– Да точно!
– А это еще кто? – с удивлением спросила Катя.
– Таксист, который нас вез сюда, – объяснил Никифор. – Как ты отправилась по дому путешествовать, он и явился. А тут, глядь, вход исчез. Вместо него – зеркало. Вот он и отправился дверь искать, расколов перед этим зеркало.
– Ага, ага. Ну, докладай, чего видел?
– Залез я, значит, туда, в дыру эту, – стал рассказывать таксист. – Ну, иду, значит. Понятное дело, темно. Коптилка моя еле тлеет. Шагаю себе. Стены ощупываю.
– Они что, каменные? – спросил Бурышкин.
– Да как сказать… Не понял я, да и не в этом дело. А вам, собственно, не все равно?
– Не обращайте внимания. Мы вас слушаем.
– Каменные, деревянные – какая разница! Вы лучше мне выпить принесите. Такого страху натерпелся. Выпить, говорю, тащите! Вот ты, девка, и тащи!
– Опять он указывает, – огрызнулась Лилька. – Тебе нужно, ты и неси.
– Хорошо. И принесу. И не побоюсь. – Таксист шмыгнул на кухню и тут же вернулся, неся в руках бутылку коньяка. – Вот, – заявил он. – То, что надо. – И, распечатав бутылку, сделал прямо из горлышка могучий глоток. – Так вот, – продолжил он, – иду я себе, иду… И вдруг…
– Черт! – воскликнула Лилька.
– Нет, не черт. Заткнись, дура, тебя не спрашивают. Хамка!
– От такого слышу. Урод! Еще оскорбляет!
Таксист неожиданно заплакал. Крупные капли текли по его плохо выбритым щекам. Он горько всхлипывал, размазывал рукой слезы по щекам и что-то еле слышно шептал. Бутылку, однако, из рук не выпускал.
Никифор тяжело вздохнул. Он уже понял: ничего толкового от этого человека не добьешься. Шаманка равнодушно смотрела сквозь него, а Лилька презрительно улыбалась.
– Такого страху натерпелся, – сквозь слезы сообщил таксист, – а тут с грязью смешивают.
– Никто вас ни с чем не смешивает, – укоризненно произнес Бурышкин. – Успокойтесь, ради бога. Хотите, излагайте дальше, не хотите – садитесь и отдыхайте.
– Излагать?.. Я изложу. – Таксист вновь сделал внушительный глоток. – Только пускай эта… – Он запнулся и взглянул в сторону скривившей губы девушки. – Не перебивает. Так вот…
По словам таксиста получалось, что через некоторое время он увидел вдали свет. Еще десятка два шагов, и пытливый исследователь попал не то в очень просторную комнату, не то в небольшой зал, наполненный неприятным ядовито-желтым светом, «гнойным», как выразился таксист. Зал был пуст и имел только один вход, он же выход. Таксист некоторое время послонялся по нему, и, когда решил идти назад, с ним стали происходить непонятные явления. Прежде всего он никак не мог добраться до выхода. Тот, казалось, был совсем рядом, но что-то как будто мешало достигнуть его. Испуганный таксист попытался добраться до выхода бегом, но почувствовал, как ноги прилипают к полу, а сам пол вдруг стал мягким, как асфальт в летнюю жару.
– Но он был холоден, как лед, – сообщил таксист. – Я специально дотронулся.
Чем больше он перебирал ногами, тем глубже затягивала его предательская поверхность. Скоро таксист по щиколотку увяз в ней и полностью обездвижел. Тут им овладел дикий ужас. Совершенно не в себе, он потушил ставшую бесполезной коптилку, отвернул крышку и глотнул из банки…
– И тут же все встало на свои места, – удовлетворенно сообщил таксист. – Я совершенно свободно пошел к выходу и уже было достиг его, как объявилась новая напасть.
Миражи! Его посетили миражи! Вдруг стало трудно дышать. Он оказался как бы в раскаленной печи. Воздух, которым дышал, шершав и колюч, словно наждачная бумага. В горло мгновенно набился мельчайший песок. А вокруг… Вокруг была белесая пустыня. Небо серо, дюны серы, и все вокруг: и небо, и дюны, и какие-то сухие, кривые палки, торчащие из песка, едва заметно, но непрерывно колебались, не то преломляясь в горячем воздухе, не то – в оглушенном алкоголем сознании.
– Вдруг появились они, – сообщил таксист и громко икнул.
