Саймон Кларк - Ночь триффидов
Оглядев меня с ног до головы, девушка удовлетворенно кивнула, схватила меня за локоть и повлекла за собой по проулку. Теперь, в маскарадном костюме, я мог открыто шагать по улице. Марни семенила рядом со мной, решительно выдвинув вперед подбородок и сверкая зелеными глазами.
Мы проделали тот же путь, что и раньше, только в обратном порядке. Быстро пройдя по освещенной вечерним солнцем улице, мы проскользнули в угольный двор, а оттуда нырнули в старый туннель, по которому много-много лет назад перевозили уголь, прибывший на баржах по Гудзону. Как и прежде, темный и гулкий коридор при свете фонаря, который не забыла прихватить Марни, выглядел довольно жутко.
Наконец мы вышли — как я подумал, навсегда, — из этого похожего на склеп места. Но оказалось, что благодарить судьбу еще рано.
Пространство вокруг ангара кишело похожими на ящики экипажами. В двери сплошным потоком лились полицейские в черных фуражках. Мне даже показалось, что в одном из них я узнал нашего краснолицего выходца из Йоркшира. Он отсалютовал только что прибывшему начальнику и провел его в ангар. Так решился вопрос о моем полете домой.
Я обернулся к Марии. Девушка смотрела на полицейских таким испепеляющим взглядом, что я даже удивился, почему они не горят синим пламенем.
— Марни, — сказал я, придя наконец к решению, которое напрашивалось еще несколько часов назад, — не могла бы ты провести меня на юг — в город?
Глава 38
Отчаяние бессилия
Мы снова оказались в туннеле и прошли через всю мрачную пещеру. Я предполагал, что мы опять выйдем на угольный двор, но Марни взяла меня за руку и потащила куда-то мимо проржавевших ленточных транспортеров. Мы шагали еще минут пятнадцать. Фонарь бросал под ноги желтое пятно света диаметром не более шести футов. Наконец Марни знаком велела мне остановиться, а сама вскарабкалась на сооружение, смахивающее на железнодорожную платформу. Затем подошла к деревянным дверям и, навалившись, открыла. Проржавевшие петли заскрипели, протестуя против подобного насилия, а по цементному полу рассыпался дробный стук коготков. Это разбегались крысы.
Старая надпись на стене гласила: ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. КОЛУМБИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. Приложив палец к губам, Марни бесшумно, словно кошка, двинулась по огромному университетскому подвалу. В свете фонаря я увидел котельную с давным-давно погасшими топками и проржавевшими водяными трубами.
Марни на секунду остановилась, чтобы выбрать один из ведущих в мрачную бесконечность коридоров. Оборванные электрические кабели походили на черные лианы. Вдоль стен тянулись сплошь заросшие паутиной трубы отопления. В неярком свете фонаря я увидел, как через несколько ярдов отопительные трубы, изгибаясь под прямым углом, уходят в стену.
На мою руку легла ладонь Марни, и мы двинулись по туннелю. Через сотню ярдов она дернула меня за рукав и показала на винтовую лестницу. Я вслед за ней поднялся по запыленным ступеням. Марни открыла очередную скрипучую дверь, и мы оказались в ветхом здании с длинными коридорами. Мы пошли по одному из них, и я читал прибитые к дверям таблички с именами давно умерших профессоров. Еще несколько минут — и мы вышли на широкую улицу с высокими домами. Моей надежде, что мы окажемся на чистых тротуарах южного Нью-Йорка, сбыться было не суждено. Улица была засыпана слоем отбросов не менее могучим, чем тот, по которому я ходил на улицах Гарлема. Мимо нас по-прежнему торопливо шагали, сгибаясь под тяжестью ноши, люди в лохмотьях. Девчушка лет девяти толкала перед собой тележку, нагруженную коровьими шкурами. Со шкур капала кровь. И здесь кафе и магазины были превращены в цеха и мастерские, в которых, не поднимая головы, трудились мужчины и женщины. Кругом жужжали токарные станки, стучали молоты, визжали пилы.
Под ребра мне воткнулся палец, я оглянулся и поймал осуждающий взгляд Марни. Она понурила голову и двинулась вперед, всем своим видом предлагая мне принять ту же позу покорности.
Указатель на столбе гласил, что мы находились на проходящей через весь Манхэттен с севера на юг Амстердам-авеню. Когда-то это была вполне благополучная и даже процветающая улица. Указатель на следующем углу говорил, что мы добрались до 114-й улицы. На очередном указателе уже значилась цифра 113. До 102-й улицы с тюремной стеной, разрезающей остров надвое, оставалось не более получаса ходу.
Мы прошли мимо огромного здания в готическом стиле, которое когда-то было собором. Сейчас в нем рядами сидели слепцы. Все они как один отчаянно колотили молотками по серебристым металлическим пластинам. Шум стоял такой, что, проходя мимо широко распахнутых дверей, я закрыл ладонями уши.
Я обратил внимание, что нагруженные корзинами, ящиками и тюками люди двигались не беспорядочно, а направлялись в одну сторону. Я вспомнил слова Ровены о складах, которые по ночам загружались с помощью рабского труда и освобождались днем свободными рабочими.
Меня очень беспокоило присутствие большого числа полицейских. Большая часть стражей порядка сидела в патрульных автомобилях или в похожих на ящики экипажах с пулеметной турелью на крыше. Кроме того, на улице были и пешие патрули, очевидно, руководившие уличным движением. Они направляли навьюченных рабов в места сбора грузов. Несколько босоногих девочек выстроились в очередь к тележке, чтобы высыпать в нее содержимое своих корзин. Внимательно вглядевшись, я увидел, что это ярко раскрашенные вешалки для одежды. Я не мог не заметить, что две девочки чем-то похожи на Керрис. Видимо, в городе не было ни одного квартала, где не проживали бы отпрыски Торренса. Во всяком случае, так мне казалось.
Хотя картина для этих мест, наверное, была обычной, я не мог избавиться от чувства, что перед моими глазами развертываются экстраординарные события.
Рядом с тележкой стояли две средних лет дамы, которые, судя по внешнему виду, вряд ли могли быть постоянными обитателями гетто. Одеты они были в строгие деловые костюмы, а их затянутые в шелковые чулки ноги украшали превосходной работы туфли. Они оживленно беседовали друг с другом, не спуская глаз с доставивших вешалки девочек. Интерес к происходящему у меня резко возрос, хотя я и продолжал шагать с опущенной головой. Дамы, несомненно, занимались оценкой девчонок. Время от времени одна из них указывала на приглянувшуюся девочку, и ту сразу же отводили к группе женщин, толпившихся на том, что раньше было тротуаром. Оставленные без внимания девочки уходили прочь с опустевшими корзинами.
Бросив быстрый взгляд на улицу, я понял, что процесс селекции происходит и в других местах. Мужчины и женщины, разбившись на пары, двигались с блокнотами в руках мимо открытых дверей мастерских и пристально вглядывались в лица рабочих. Иногда одну из работающих женщин вызывали и приказывали занять место на тротуаре. Я заметил, что Марни из-под копны рыжих волос, так же как и я, следит за происходящим. Здесь действительно что-то происходит. Но что именно?
