Клайв Баркер - Баркер К. Имаджика: Примирение. Гл. 37-62
Он всегда обращал внимание на приметы — и на хорошие, и на плохие. Повторное появление Юдит в его жизни было знаком того, что они созданы друг для друга, и ему показалось, что она, сама об этом не подозревая, чувствует то же самое. Это была женщина, ради любви которой и был начат весь этот скорбный круговорот смерти и разрушения, и в ее обществе он чувствовал себя обновленным, словно вид ее напомнил клеткам его организма о том человеке, которым он был до падения. Ему был подарен шанс, возможность начать все заново рука об руку с любимым существом и создать империю, которая сотрет все воспоминания о предшествующем провале. Он убедился в их полной совместимости, когда они занимались любовью. Более идеальное совпадение эротических импульсов он едва ли мог себе вообразить. После этого он отправился в город совершать убийства, чувствуя себя так бодро и энергично, как никогда прежде.
Конечно, потребуется определенное время, чтобы убедить ее, что этот брак предопределен самой судьбой. Она принимает его за другого и, безусловно, полезет на стенку от ярости, когда он откроет ей правду. Но со временем он укротит ее нрав. Он просто обязан это сделать. Даже в этом блаженном городе его преследовали невыносимые призраки, уста которых шептали о забвении. Рядом с ними даже самый отвратительный из вызванных им овиатов мог показаться симпатягой. А она может спасти его от этих кошмаров — слизать его холодный пот и убаюкать его. Он не боялся, что она отвергнет его. Он приковал ее к себе такой цепью, которая заставит ее позабыть обо всех моральных тонкостях — две ночи назад она зачала от него ребенка.
Это будет его первенец. Хотя они с Кезуар многократно пытались основать династию, каждый раз у нее бывал выкидыш, а позднее она настолько отравила свое тело криучи, что оно отказалось порождать новые яйцеклетки. А Юдит была настоящим чудом. Она не только подарила ему ни с чем не сравнимое блаженство — их соитие оказалось плодотворным. И когда настанет время сказать ей об этом (когда надоедливый Оскар Годольфин наконец распростится с жизнью и род, для которого она была создана, прекратится), она увидит совершенство их союза и почувствует, как оно брыкается в ее утробе.
3
Юдит не спала, ожидая, когда Миляга вернется после еще одной проведенной в блужданиях ночи. Тот зов, который она принесла ему от Целестины, слишком громко звучал у нее в ушах, чтобы можно было заснуть. Ей хотелось как можно скорее передать его и выбросить эту женщину из своих мыслей. К тому же ей не улыбалось оказаться спящей, когда он придет. Мысль о том, что он войдет в комнату и будет смотреть на ее погруженное в сон тело — которая еще две ночи назад показалась бы ей приятной, — теперь внушала беспокойство. Он украл у нее яйцо и вымочил его в своей слюне. Вот когда она получит свою собственность обратно, а он отправится в Хайгейт, тогда она сможет отдохнуть, но не раньше.
Когда он наконец вернулся, уже начинало светать, но в комнате было по-прежнему темновато, и она смогла прочесть выражение его лица, только когда он оказался от нее на расстоянии нескольких ярдов, а к тому моменту он уже весь расплылся в улыбке. Он нежно побранил ее за то, что она всю ночь прождала его, вместо того чтобы спать, и сказал, что в этом не было никакой нужды, так как ему ничто не угрожает. Однако на этом сладкие речи закончились. Он заметил ее состояние и спросил, что случилось.
— Я была в Башне Роксборо, — сказала она ему.
— Я надеюсь, ты не в одиночку туда отправилась? Этим людям нельзя доверять.
— Я взяла с собой Оскара.
— И что Оскар?
— Оскар мертв, — ответила она кратко.
Миляга выглядел искренне опечаленным.
— Как это случилось? — спросил он.
— Это не имеет значения.
— Для меня — имеет, — настаивал он. — Прошу тебя, расскажи. Я хочу знать.
— Там оказался Дауд. Он и убил Годольфина.
— Он не причинил тебе никакого вреда?
— Нет. Пытался, но не смог.
— Не надо тебе было отправляться туда без меня. И что за бес тебя попутал?
Она объяснила — с предельной простотой и ясностью.
— У Роксборо была пленница, — сказала она. — Женщина, которую он замуровал под Башней.
— А вот об этой шалости он так и не рассказал, — сказал Миляга. Ей послышалось в его тоне едва ли не восхищение, но она подавила в себе желание огрызнуться. — Так, стало быть, ты отправилась откапывать ее кости?
— Я отправилась освободить ее.
Теперь она безраздельно завладела его вниманием.
— Не понимаю, — сказал он.
— Она жива.
— Так, значит, она не принадлежит человеческому роду. — Он коротко улыбнулся. — Чем вообще занимался этот Роксборо? Вызывал ветрениц?
— Кто такие ветреницы?
— Эфирные духи, которых используют как шлюх.
— Не думаю, что это относится к Целестине. — Она забросила наживку имени, но он не клюнул. — Она обычная земная женщина. Или, по крайней мере, была ею.
— А кем она стала сейчас?
Юдит пожала плечами.
— Чем-то другим… Даже затрудняюсь сказать чем. Но она обладает силой. Она чуть не убила Дауда.
— Почему?
— Я думаю, тебе лучше услышать это от нее.
— А зачем мне ее слушать? — спросил он непринужденно.
— Она просила, чтобы ты пришел. Она сказала, что знает тебя.
— Вот как? А она сказала откуда?
— Нет. Но она попросила, чтобы я передала тебе два слова — Низи Нирвана.
В ответ Миляга хихикнул.
— Эти слова для тебя что-то значат? — спросила Юдит.
— Да, разумеется. Это детская сказка. Разве ты ее не знаешь?
— Нет.
И в тот же миг она поняла почему, но высказал причину вслух Миляга.
— Ну конечно, не знаешь, — сказал он. — Ведь ты никогда не была ребенком.
Она внимательно посмотрела на его лицо, желая увериться в том, что он не нарочно допустил жестокость, но в то же время усомнившись, что эта неделикатность, которую она уже раз ощутила в нем, а теперь почувствовала снова, была неким новообретенным простодушием.
— Так ты поедешь к ней?
— Зачем?
— Она тебя знает.
— Это что, — спросил он, — ты пытаешься подсунуть под меня другую женщину?
Он шагнул к ней, и хотя она изо всех сил старалась скрыть, как неприятно было бы ей сейчас его прикосновение, ей это не удалось.
— Юдит, — сказал он. — Клянусь, что я не знаю никакой Целестины. Когда я ухожу из дома, я думаю только о тебе…
— Я не хочу сейчас это обсуждать.
— В чем ты меня подозреваешь? — спросил он. — Клянусь, я ничего дурного не сделал. — Он приложил к груди обе руки, — Ты делаешь мне больно, Юдит. Не знаю, намеренно ли это, но ты делаешь мне больно.
