Юрий Моренис - Охота на вампиров
Мне кажется, при неустанной энергии и достойном разумении Ермолая Филипповича «Флигель» будет готов к приему своих жильцов ко времени. Приезд Карла Антоновича и «молодых» ожидается к Новому году…
Вот я назвал Мишу и Нюру «молодыми», но ни язык мой, ни перо не произносит и не пишет это с радостью. Хотел вообще умолчать, но нет, на душе скребут кошки, а значит, есть надобность поделиться с тобой, дорогая Мария Евграфовна, своими сомнениями.
У каждого поколения своя молодость. Не будем умалять роль прогресса. Кто пишет металлическим пером, думает иначе, чем те, кто писал гусиным, пассажир железных дорог размышляет по-другому, нежели неторопливый путешественник в карете. Прогресс торопит, и молодые люди, как живой организм, впитывают в себя все быстрее. У них и речь своя, и жаргон, и традиции. Только старики неизменны. Ветераны Полтавской битвы скрипели так же, как «судьи времен Очакова и покоренья Крыма». Опасаюсь, и мы, «завоеватели Парижа», ничем не отличаемся от вышеназванных ворчунов, ибо наше время тоже замедляет свой бег.
Я радею о Мишеле, как о родном, но смею ли порицать за его новые взгляды и современную мораль? Мы сами в юные годы не отличались богопослушанием и более греховодили, нежели спешили в храм. Но его отказ от венчания, решение жить с Нюрой в модном, так называемом «гражданском браке» вызывает во мне чувство смятения. Мальчик вырос в добропорядочной православной семье, и сам глава, Серафим Аристархович, всегда был добропорядочным христианином. Но, как пояснил мне Ермолай Филиппович, Нюра тоже христианка, но относится к другой конфессии, католической. Ее устраивает Римский Папа, и под сень Патриарха она идти не собирается. По нашим обычаям невеста должна принять веру жениха, но тут, видать, нашла коса на камень.
A propos, по словам того же управляющего, он не замечал в Нюре ревностной католички. По ксендзам она не бегала. Вопросы религии нас тогда трогали мало.
Опять же, как поведал Ермолай Филиппович, Нюра такая писаная красавица, при виде которой любой готов хоть в басурмана обратиться. Что до нашего романтичного Миши, то он, разумеется, совсем голову потерял. Однако, если она ему ответила взаимностью, что ж, как говорится, совет им да любовь.
Сколько ни говори, а всего не расскажешь. Жду известий.
Гаврила Батюшков.
Глава 11
Послушай, Зин, не трогай шурина.
Какой ни есть, а все ж родня.
Владимир ВысоцкийВасилий Константинович с ночи чувствовал недомогание. Не то, чтобы у него поднялась температура или стало больно глотать, вовсе нет. Он вообще не обращал внимание на мелкие хвори, да и не болел ими никогда. В случае чего сам мог исполнить роль знахаря и лечить односельчан всякими травами, настоями и мазями, которых у него имелось в избытке. Он, знатный пасечник, кавалер не одной правительственной награды (ордена, медали и денежные премии), досконально знал целительные качества меда. Люди к нему тянулись, ехали чуть ли не толпами. От областного центра, за сотню с лишним километров, до районного, оттуда полета с гаком к его селу, и еще с десяток — по грунтовой дороге глухой тайгой. Хоть и знаменита была пасека Василия Константиновича, а находилась далеко на отшибе. Нынче гости не намечались, не всяк рискнет отправиться в путь по занесенной дороге. Снегу за последние дни навалило предостаточно. Тут без трактора или вездехода не обойтись. У Василия Константиновича имелся и трактор, и вездеход, и мотоцикл, и катер, и многое другое, поскольку пасечник обожал технику и даже мечтал соорудить маленький самолет. По крайней мере, один из его сараев был забит доверху загадочными деталями, и он уж которую зиму что-то вдохновенно там клепал, варил, грохотал железом на всю округу. Но это никого не беспокоило, Василий Константинович жил бирюком. Только на сезон к нему приезжали практиканты из областного сельхозинститута, который он сам когда-то окончил.
Он был когда-то женат, но молодая жена неожиданно от него сбежала в неизвестные края, о чем на селе до сих пор ходили темные пересуды. Еще у него была младшая сестренка, но она уехала далеко на север к богатому дяде, родному брату покойной матери. Там закончила институт, вышла замуж и спокойно налаживала свою жизнь…
Одиночество Василию Константиновичу никогда не докучало. Жил он безбедно и знал, куда употребить свои деньги.
С вечера у него были планы, но сейчас все валилось из рук.
Метель к утру закончилась, и он наметил расчистить дорожку от гаража до ворот. Расчистить, сесть на новенький внедорожник и смыться, куда глаза глядят, хотя бы в тот же областной центр. Что, у него дел нет в большом городе? Книги новые подкупить, компакт-диски с последними фильмами, в институт зайти, с профессором потолковать — на носу защита диссертации… Да мало ли что?
Но на самом деле его одолевал страх. Незнакомый, леденящий ужас… Что такое?! Никогда ничего не боялся, даже встречи с медведем-шатуном, а тут напасть. Лопата беспомощно тыкалась в снег, словно в первый раз взял ее. Он уже скинул куртку, футболку, стоял голый по пояс — все пытался себя раскочегарить работой, забыться.
Где-то далеко-далеко, со стороны деревни послышался звук двигателя, и Василий Константинович обмер, словно сама смерть ехала по его душеньку. Ну, уж нет! Так просто нас не возьмешь! Он кинулся в дом, схватил бельгийский пятизарядный карабин и вышел на крыльцо. Про куртку и думать забыл, стоял полуголый, волосы на груди у него поднялись дыбом.
Автомобиль приближался. Дизель, что ли? Он уже чуял запах отработанной солярки. Не иначе «мерседес» рулит. Джип? Знатный гость? Такие тачки здесь редкость… Он старался успокоиться, ствол смотрел убийственным зрачком в землю, но нервная дрожь не проходила.
Кирпичная стена в глухой тайге без надобности, персональные владения пчеловода ограждала скромная сетка-рабица, не столько от зверья — зверье знало, кто здесь обитал и обходило пасеку стороной, — сколько от блуждающих грибников и шишкарей. Да и то, сколько их, затерявшихся, по этой сетке к жизни возвращалось…
Василий Константинович враз приметил переваливающийся по заснеженной дороге черный джип. Под ложечкой вновь заныло, и он сильнее сжал винтовку. Водитель автомобиля издалека почуял его страх. Но поскольку это предвидел, заранее снизил скорость и почти подполз к витым кованым воротам.
Машина встала правым боком, и Василий Константинович, стиснув зубы, наблюдал, как его погибель в виде высокого, с непокрытой головой, светловолосого бородача выскочила из джипа и, осторожно высовываясь из-за кузова, крикнула:
