Алексей Тарасенко - Бедный Енох
— Да! — я сбавляю тон, поняв, что театральничать бесполезно — хочу! Расскажи!
* * *Дмитрий мнется, но потом все же решается рассказать мне то, что знает, хотя и были секунды, когда мне казалось, что он раздумывает и его размышления были не в пользу такой «открытости». Но, в конце концов, он начал:
— Некоторое время назад, когда я столкнулся с серьезными трудностями, знаешь, мне пришлось заняться тем, о чем я раньше даже и подумать не мог.
Пашкевич переминается с ноги на ногу, в его лицо начинает дуть сильный ветер:
— Чтобы оградить себя от серьезных неприятностей я начал всерьез колдовать, находя знания о колдовстве в Интернете. Удивительное дело, но в этом я смог быстро добиться определенных успехов, потому что применял к делу, скажем так, инженерный, практический подход. В этом деле я был как ученый, исследующий проблему, ну а то, что проблема многим представляется суеверием, это я отверг.
— И чего же ты тогда добился? — спрашиваю я, боясь, что мой тон может заставить Пашкевича подумать, что я недостаточно интересуюсь тем, что он мне рассказывает.
— Ну, как сказать? Решил кое-какие вопросы… Но затем, после того, как мы с тобой пошустрили в Маленькой Республике, во время одного спиритического сеанса, функцию которого я воспринимал исключительно как символическую, ко мне явились они… не знаю, как их назвать. Странные такие ребята, их было где-то около пятнадцати, и попросили в обмен на кое-какие знания… знаешь, ты только не смейся… украсть у тебя душу.
Но мне не до смеха:
— Что ты и попытался сделать в Москве?
— Да!
— И что же? Ничего не вышло?
— Не-а… хотя я и выполнил все в точности так, как мне сказали эти… «товарищи». Вот ведь незадача! Охмурить ворожбой всех, кто мне был нужен для этой импровизированной «инсталляции» удалось, а вот с тобой — прокол вышел…
Я сплевываю на землю, понимая, что откровения Пашкевича не дают мне никаких ответов на мои вопросы.
— Но тут дело было еще вот в чем. Личности, научившие меня всему, что было нужно для похищения твоей души, заключили со мной договор, по которому я получал кое-какие знания, но в случае невыполнения договоренности они обещали меня покарать, только не смейся, пожалуйста — чупакаброй!
А я и не смеюсь:
— Так вот почему в «Доме на Брестской» ты так побледнел, когда увидел у меня в руках книгу об этом чудовище!
— Именно! Эта твоя книга мне напомнила о наказании, которое было обещано, если я не сделаю того, о чем мы договорились с этими ребятами.
— И что же теперь? — я встаю, нежно гладя рукоятку «Стечкина», оттягивающего карман моего пальто — чупакабра и вправду за тобой погналась?
* * *— Да. — Дмитрий, как мне показалось, всерьез погрустнел — И это — ужасно. Она совершенно не то, о чем было написано в твоей книге, и, увы, не смотря на свое такое смешное именование — страшное и очень опасное существо! Почему, ты думаешь, мне удавалось избегать того, что меня ловили Гб-исты по всей стране, уже после того, как мы с тобой пересеклись в Москве?
— Говорят, у тебя везде осведомители!
— Если везде иметь информаторов — денег не хватит!
Пашкевич вновь достает пистолет и направляет его мне в лицо:
— Брось пукалку! Ну, Андрюх, ну ты же серьезный мужик, думаешь, я торгую оружием — а стрелять из него не научился? Кто из автомата Мафусаила прикокнул? А? Брось пугач на землю!
Я делаю, что говорят. Дело приобретает слишком серьезный оборот, так что и вправду — лучше не шутить. Я вынимаю «Стечкина» из кармана, и после, показав Дмитрию — бросаю на землю перед собой.
— Ну так вот — продолжил Пашкевич — мне удалось уйти от всех ловушек, расставленных Сартаковым и его Приятелем потому, что я двигался… за чупакаброй!
— Это как это? — я и удивлен и ошарашен — ты же, как я понимаю — убегаешь от нее?
— Нет. Не только убегаю — но и охочусь за ней. Ее можно убить, хотя это сделать весьма трудно. Я знаю, где она может быть — вдали от людей, от их жилья, от жизни! И если быть там, где она — тебя никто и никогда не найдет.
— То есть, чтобы эта… чупакабра на тебя не напала — достаточно жить, я так понимаю, в городе, где много людей?
— Да. Но рано или поздно — ты же будешь там, где их нет? Да, плюс еще кое-что — моя работа, мой хлеб — это как раз посещение мест вдали от глаз людских — понимаешь?
— Торговля оружием!
— Ага! На кусок хлеба-то иметь надо?
Пашкевич подходит ко мне почти в упор и, подняв «Стечкина», осмотрев его и уважительно присвистнув, кладет к себе в карман:
— Поэтому я и собираюсь от нее избавиться.
* * *Мы стоим с Пашкевичем друг на против друга, слушая вой разыгравшегося ветра, глядя другу другу в глаза.
— Смешно, Андрей, не правда ли? — Пашкевич расслабился и заулыбался, вновь положив свой «Глок» в карман — вот мы с тобой, обычные ребята, а нас стравливают! КГБ-исты, какие-то странные чуваки в нелепых одеяниях…
— В туниках?
— Да, типа того. А чтобы было, если бы не они? Мы бы друг про друга и не слышали бы никогда, не знал бы я, что, вот, есть где-то такой-то парень, Земсков Андрей…
Я согласно покачиваю головой, после чего оборачиваюсь к развороченной могиле — в ней, страшно искореженная, лежит некая конструкция из металлопроката, из современного проката, похожая на большую клетку.
— Вот — говорит Пашкевич, поняв что я разглядываю клетку — ловушка для чупакабры!
— И что? Она сюда попалась? — я в ужасе, потому что если это существо смогло выбраться из такой клетки и, более того, так ее разворотить — то что же это за монстр? Уж точно не то, о чем я читал в книге «Тьмы. Inc.»
— Да. Пашкевич заулыбался — а почему бы и нет? Ведь тут была такая приманка! — он показал на себя пальцем. — А вот туда — Дмитрий показал мне вверх, где под кровлей склепа зияла прямоугольная явно недавно выдолбленная дыра — я вскочил, когда она ко мне приблизилась!
— Так в чем же проблема? — вновь спросил я — если она попалась?
— Да ей голову, понимаешь ли, зафиксировать надо. А одному это сделать невозможно. Я пробовал.
— То есть она уже попадалась в твои клетки?
— Точнее сказать — в эту клетку. После первого раза я ее отремонтировал и установил на другом месте. Ну, то есть уже здесь.
Пашкевич смачно плюет в развороченную могилу:
— Потревожил хороших, небось, людей — и зря!
Мы какое-то время молчим:
— И как же ей голову зафиксировать? — спрашиваю я Пашкевича тогда, лишь бы о чем спросить.
— Как? Кочергой! У меня есть. Но, нужно чтобы охотой занялись хотя бы двое… Один будет держать кочергой голову чупакабры, прижимать, а второй… — Пашкевич осекся.
