Алексей Тарасенко - Бедный Енох
Но все было прекрасно. Солнечный день заставлял снег искриться, снег, земля, уже местами обнаженная, выдавали в воздух запахи приближающейся весны, а Старичок во дворе колол дрова. Увидев же, что я уже на ногах он затащил меня обратно в дом и подарил мне свои старые брюки — взамен моих порванных:
— Вот! — сказал он мне протягивая сложенные в несколько раз брюки — все лучше чем те, что у вас!
Я благодарю.
— Хоть они вам и великоваты будут… но с поясом, пожалуй, удержаться на вашей худосочной талии!
* * *Попрощавшись с приютившим меня стариком, поблагодарив его, я вновь отправляюсь в свой путь.
Итак, я выхожу за ворота и иду к колокольне.
— Что вы! — увидев это закричал мне во след Старичок, будто заволновавшись — вам же не туда! Бобруевское — туда! — Старичок замахал рукой в обратном направлении — туда — он показал мне рукой, куда я шел — кладбище за колокольней, а потом — затопленный болотом лес!
Я отвечаю ему в том смысле, что хочу осмотреть колокольню, после чего вернусь и пойду к Бобруевскому.
— Ну, тогда зайдите ко мне опять, ладно? — Старичок, как мне показалось, искренне, за меня волновался — чтобы я не переживал — ладно?
— Ладно! — закричал я, уже достаточно удалившись — обязательно зайду!
* * *Осмотрев колокольню, впрочем, ничем не примечательную, я двинулся дальше. К колокольне примыкал фундамент некогда стоявшей рядом церкви.
Оттуда я пошел к уже видимому мной кладбищу, от колокольни — не более километра.
Осмотрев быстро кладбище я уже хотел было пойти обратно, как вдруг нечаянно заметил, что оно продолжается в лесу. То есть большая часть кладбища была там, где не было деревьев, но дальше, среди деревьев, и не мало, так же стояли кресты и старые покосившиеся ограды.
Уже в лесу, среди старых могил я заметил немного вдали почти незаметный старый «классический» кирпичный заборчик, с которого, удивительное дело, не везде еще слезла штукатурка, и в котором, как я заметил это обойдя забор кругом — были металлические, старые, чугунной ковки ворота, конечно же открытые настежь всем ветрам.
Ворота приветливо поскрипывали на старых мощных петлях, загнанных в кирпичную ограду, и одна их створка немного не спеша двигалась туда-сюда.
* * *Зайдя внутрь, в ворота за забор, и какое-то время поблуждав среди старых, но красивых, в основном сваленных на землю надгробий, странным образом не заметенных снегом, я обратил внимание на стоявший в удалении склеп, который сначала издали представлялся мне просто как некое темное пятно, но после, когда подойдя поближе, я смог разглядеть его более пристально.
Склеп был небольшим по высоте, старым, с испещренными трещинами оштукатуренными стенами, но, тем не менее, было видно, что он некогда был весьма украшен в «классическом» духе. В многих местах большими кусками от его стен отвалилась штукатурка, что, впрочем, никак не сказалось на его красоте «в общем». Даже более того — это придавало ему некую трагическую «горчинку».
Тем не менее, когда я подошел к склепу с другой, «парадной» стороны, странным образом смотрящей в сторону леса, а не входа в замкнутое пространство за забором, моему взору вдруг предстала сцена ужасающего разгрома: парадная стена склепа была повалена вперед, а пространство внутри стен — изрыто и выкорчевано. Рядом со стенами были отвалы земли, в которых, страшное дело, виднелись останки гробов и человеческих костей.
Сейчас, как раз в момент когда я подошел к склепу с этой стороны, из вырытой земли на меня смотрел пустыми глазницами, прямо мне в лицо, человеческий череп без нижней челюсти.
* * *— Вот ужас! — сказал я себе громко, будучи уверен в том, что моих слов никто не слышит, как вдруг где-то слева от меня мелькнула тень, быстро пропав у меня за спиной.
В ответ я резко разворачиваюсь, выхватывая из-за пояса «Глок» и выставляю его вперед.
* * *— Вообще-то у этой модели «Глока» очень хорошо видно, что обойма заправлена в рукоятку — говорит мне Дмитрий Пашкевич. — У тебя, как я понимаю — патрончики-то тю-тю — так ведь? Могу предложить по сходной цене и патроны, и обоймы, Андрей, ты уж поверь мне, старому торговцу оружием!
От удивления я делаю шаг назад, при этом чуть ли не свалившись в оскверненную могилу.
ГЛАВА I.ХХ
Теперь мне приходится «Глок» вернуть обратно — за пояс под пальто.
— Что ты тут делаешь? — спросил меня Пашкевич, и по его решительному лицу я понял, что если начну лгать (а это я умею делать плохо) Дмитрий может на нервах меня и пристрелить. Абсолютно всерьез.
— Тебя ищу, Дима — отвечаю я ему и отвожу взгляд в сторону — я тебе вроде обещал — что дам тебе время уйти, тогда, помнишь, в Москве? Тебя искали, ты это знаешь, и вот, пожалуйста. Теперь я тебя, получается, нашел.
Пашкевич поднимает пистолет немного вверх, как я понимаю, целя мне уже не в сердце, а в лоб:
— Ну так, дружище, перевес-то сейчас — на моей стороне! Что тебе конкретно от меня нужно?
— Мне? Отвезти тебя в Москву — поедешь?
Пашкевич заулыбался:
— Рад бы, да вот дела у меня тут, понимаешь, скоро собираюсь двигать дальше на восток. Впрочем… есть вариант. А как ты на меня вышел?
Я объясняю, притом все, смущаясь, думая, не посчитает ли меня Пашкевич чокнутым. Но он почему-то не удивляется:
— Блуждал здесь в тумане? Ну ты гусь! Хорош!
— А что такое?
— Что такое? — немного, впрочем, как кажется добродушно передразнивает меня Дмитрий — блуждают, Андрей, здесь только люди занимавшиеся, хотя бы слегка, колдовством.
— Я? — я удивлен до жути — да я…
— Ага, и притом, что примечательно, серьезно верившие в то, что делают!
Пашкевич кладет пистолет к себе в карман, предварительно поставив на предохранитель, и мне от этого становится сильно легче.
Я сажусь на землю, громко выдохнув:
— А откуда ты это знаешь? — Пашкевич, слушая меня, поворачивается ко мне в профиль, вызывая тем самым соблазн выхватить «Стечкина».
— Сказали мне личности тут одни. Кстати, интересующиеся тобой, очень, очень интересующиеся.
— И что это за личности?
— Ты будешь смеяться!
Я позволяю уже себе немного неискренности, начиная рисоваться, подделывая «честные вскрики»:
— Дима, ты не поверишь, но после блуждания в тумане я уже ничему не удивлюсь!
— Только лишь после этого? — Пашкевич раскусил меня на раз, другое дело что он показывает это, показывает мне что видит меня насквозь. — Ну так что? Ты хочешь знать?
