Чак Хоган - Штамм Закат
— Я остаюсь, — сказал Анхель.
Гус попробовал объяснить рестлеру то, что он и сам понимал довольно смутно.
— Вся эта поляна скоро взлетит на воздух. Атомная бомба как-никак.
— Я не могу бросить драку и сделать ноги. — Анхель коснулся своего колена, показывая, что говорит не только в переносном, но и в буквальном смысле. — К тому же я бывал в таких местах.
— В таких местах, как это?!
— Ну, в моих фильмах. Я знаю, как бывает в конце. Злодей встречается лицом к лицу с правильным парнем, и кажется, что все, нашему кранты.
— Анхель... — сказал Гус. Им нужно было убираться отсюда.
— Сначала наш проигрывает, а потом обязательно побеждает — но только в самую последнюю минуту.
Гус уже заметил, что в последнее время бывший рестлер стал очень рассеянным, и рассеянность эта только нарастала. Тяжелые бои с вампирами, осадное положение, в котором оказались Гус и его братия, измучили Анхеля; мысли его путались, а глаза отказывались видеть реальную перспективу.
— Здесь — не победишь. Тем более такую тварь, как эта. Анхель глубоко залез рукой в передний карман брюк
и вытащил какую-то тряпицу, свернутую рулоном.
Ловко нацепив ее на голову, он развернул рулон, и на его лицо опустилась серебряная маска с прорезями для глаз и рта.
— Ты ехай, — сказал Анхель. — Давай на остров, к доктору. Делай так, как сказал тебе старик. Я? Он про меня ничего не сказал. Нету у него для меня плана. Так что я остаюсь. Драться буду.
Гус усмехнулся. Ему нравилась храбрость этого сумасшедшего мексиканца. И он впервые — действительно впервые за все время — понял Анхеля. Гус понял все — силу, отвагу, смелость этого старика. Ребенком Гус пересмотрел по телевизору все фильмы с участием рестлера. По выходным их показывали бесконечным циклом. А теперь он стоял рядом с этим героем.
— Какое все же ебаное место этот мир, правда? — Гус с горечью взглянул на рестлера.
Анхель кивнул.
— Но другого места у нас нет, — сказал он.
Гус почувствовал прилив необыкновенной любви к своему несчастному, затраханному соотечественнику. Идолу его детских телевизионных бдений. Глаза Гуса наполнились слезами. Он положил руки на плечи стоявшего перед ним гиганта и воскликнул:
— Ке вива эль Анхель де Плата, кулерос!1 Анхель утвердительно качнул головой.
— Ке вива!
С этими словами Серебряный Ангел повернулся и, прихрамывая, направился к обреченной атомной станции.
В Главном щите аварийные огни полыхали вовсю, но гудки сирены, надрывавшейся снаружи, здесь слышались довольно слабо. Приборы на панели управления бешено мигали, взывая, чтобы человеческие руки наконец-то взялись за дело.
Сетракян стоял на коленях неподалеку от неподвижного тела Айххорста.
Голова Айххорста закатилась почти в самый угол. Стекло одного из карманных зеркалец Сетракяна треснуло, и он использовал серебряную подложку, чтобы давить кровяных червей, которые стремились до него добраться. Другой рукой Сетракян пытался собрать свои сердечные таблетки, но его шишковатые пальцы и артритические суставы никак не хотели подчиняться, и собрать пальцы в щепотку ему не удавалось.
Внезапно Сетракян осознал, что в зале есть еще кто-то — кто-то, чье присутствие словно еще больше зарядило и без того наэлектризованную атмосферу помещения. Никаких клубов дыма, никаких громовых раскатов — воздействие было чисто ментальное, но оно оказалось куда сильнее любых сценических эффектов. Сетракяну не нужно было поднимать голову, чтобы понять: явился Владыка, — и все же он перевел взгляд с пола на эту зловещую фигуру, охватив ее всю — от кромки темного плаща до властного, высокомерного лица.
Верхний слой плоти этой жуткой твари осыпался почти полностью, обнажив подкожу. Лишь несколько лоскутков испепеленной солнцем дермы чудом держались на своих местах. Перед Сетракяном стояло багрово-огненное чудовище, кое-где заляпанное пятнами черной грязи. Глаза твари неистово пламенели, источая самый кровавый из всех оттенков красного. Поверхность плоти ходила рябью от циркулирующих под ней червей — казалось, то дергались и извивались ожившие нервы монстра, сами по себе охваченные безумием.
Дело сделано.
Прежде чем старик смог хоть как-то отреагировать, Владыка ухватился за рукоятку сетракянова меча — набалдашник в виде волчьей головы — и стал ее рассматривать. Тварь держала серебряное лезвие так, как человек держал бы в руках раскаленную добела кочергу.
Этот мир мой.
Неуловимым движением Владыка переместился в пространстве — его фигура расплылась в воздухе неясной черной кляксой — и поднял с пола деревянные ножны, лежавшие по другую сторону от Сетракяна. Он соединил две части главного оружия старика, погрузив лезвие в полость былой трости, и закрепил клинок внутри, резко повернув обеими руками набалдашник и ножны в разных направлениях.
Затем он упер наконечник жезла в пол. Конечно же, огромная трость была для него в самый раз — ведь когда-то она принадлежала Сарду, человеку гигантского роста, в теле которого Владыка пребывал до сих пор.
Ядерное топливо в активной зоне реактора начинает перегреваться и плавиться. Эта станция была построена с соблюдением всех современных мер предосторожности, однако автоматика, обеспечивающая герметичность защитной оболочки реактора, только лишь откладывает неизбежное. Расплавление активной зоны все равно произойдет, и, таким образом, место происхождения шестого Древнего - последнего остающегося в бытии члена моего клана - будет заражено и уничтожено. Давление пара возрастет, последует катастрофический взрыв реактора, в результате чего над этим местом встанет гигантский столб продуктов горения, которые выпадут в виде радиоактивных осадков.
Владыка ткнул Сетракяну в ребра концом трости. Старик услышал треск, почувствовал резкую боль и свернулся клубочком на полу.
Так же, как моя тень падает на тебя, Сетракян, она падает и на всю эту планету. Сначала я заразил твой народ, теперь же я заразил весь земной шар. Твоего мира, погруженного в полумрак, мне было недостаточно. Как же долго я ждал этих постоянных, неиссякаемых сумерек. От моего прикосновения сей теплый, сине-зеленый глобус превращается в холодный черный каменный шар, покрытый изморозью и гнилью. Закат человечества - это заря кровавого урожая.
Голова Владыки повернулась в сторону двери — повернулась совсем чуть-чуть, лишь на несколько градусов.
Тварь не выглядела ни обеспокоенной, ни раздраженной — скорее, в выражении ее лица проступило что-то вроде любопытства. Сетракян тоже, как мог, повернулся; по его спине пробежала горячая волна надежды. Дверь отворилась, и в зал, прихрамывая, вошел Анхель. На лице его была сверкающая серебром нейлоновая маска с черными стежками.
— Нет! — ловя ртом воздух, выдохнул Сетракян.
Анхель держал в руках штурмовую винтовку. Увидев, что над Сетракяном возвышается темная, закутанная в плащ фигура двух с половиной метров ростом, он с ходу открыл огонь по царю-вампиру.
Какую-то секунду Тварь еще стояла недвижно, воззрившись на своего донельзя нелепого противника, но, как только загремели выстрелы, Владыка инстинктивно сорвался с места, превратившись в размытый черный вихрь, и пули, беспрепятственно пересекши зал, ударили по чувствительному оборудованию, занимавшему всю стену от пола до потолка. Владыка приостановился в дальнем конце зала, на какую-то ничтожную долю секунды снова став видимым, но к тому времени как Анхель повернулся и вторично нажал на спусковой крючок, вампир уже снова был в движении. Пули вспахали панель управления, из приборов на стене посыпались искры.
Сетракян устремил взгляд к полу и стал лихорадочно тыкать пальцами в просыпавшиеся таблетки.
Владыка опять остановился — он словно бы материализовался перед Анхелем. Рестлер в маске отбросил свою метровой длины винтовку — та с лязгом упала на пол — и бросился на Тварь.
Владыка отметил больное колено этого крупного мужчины; впрочем, такие вещи легко поправить. Тело дряхлое, а вот размер подходящий. Для временного обиталища, возможно, и сгодится.
Владыка легко ушел от удара Анхеля. Рестлер быстро повернулся, однако Тварь опять оказалась у него за спиной. Все еще оценивая Анхеля как свое будущее вместилище, Владыка легонько шлепнул его по загривку — в том месте, где тесьма маски врезалась в кожу. Анхель резко дернулся и вскинул голову, бешено озираясь.
С Анхелем забавлялись, а он этого очень не любил. Рестлер снова быстро повернулся, выбросив вперед свободную руку, и нанес Владыке мощный удар в подбородок раскрытой ладонью. «Поцелуй Ангела».
Голова Твари мотнулась назад. Анхель и сам поразился, что ему удалось нанести столь успешный удар. Владыка уставился на мстителя в серебряной маске. Тварь пришла в ярость — об этом можно было судить по тому, с какой скоростью стали перемещаться ее кровяные черви: плоть Владыки словно бы взбурлила.
