Скотт Вестерфельд - Чёрный полдень
Вообще-то он ничего не имел против того, чтобы ухаживать за Мадлен. Здесь, внутри сумеречного искажения, защищавшего ее пятьдесят лет подряд, присутствие людей во внешнем мире не слишком его беспокоило. Здесь не было ни кабельного телевидения, ни радиотелефона, наполняющих воздух мерзким жужжанием. Да, это место воняло тринадцатиконечной сталью, но железо давно заржавело, и запах притупился. Полуночники, давшие имена этому оружию, умерли, осталась лишь Мадлен.
Да и ее сложно было назвать живой в полной мере. Но Мелисса говорит, что разум старой телепатки понемногу восстанавливается после того, что сделала с ним его темная половина, и, может быть, когда-нибудь станет прежним.
Открыв дверь в комнату Мадлен, Рекс с удивлением увидел, что телепатка сидит, а в ее глазах светится мысль. Запах слабости и смерти сделался чуть менее густым, чем накануне.
— Мадлен?
Она медленно кивнула, как будто вспоминая собственное имя.
— Какой сегодня день?
Рекс моргнул. Эти слова, прозвучавшие сухо, почти безжизненно, были первыми, произнесенными Мадлен за месяц.
— Самайн пришел и ушел. Творящая огонь остановила его.
Мадлен судорожно вздохнула, и на ее губах затрепетала чуть заметная улыбка.
— Я знала, что у этой девочки огромный дар. Я была права, когда вызвала ее сюда, в Биксби.
С этим Рекс спорить не мог. После Самайна он вынужден был признать, что многолетние манипуляции Мадлен в итоге спасли тысячи жизней. Новое, росшее без наставников поколение полуночников сделало для Биксби больше, чем все предыдущие поколения, вместе взятые. И они имели полное право считать себя победителями, как бы дорого эта победа ни стоила двоим из них.
Рекс сел рядом с Мадлен, отвинчивая крышку термоса.
— Где Мелисса? — прохрипела старуха.
— Она уезжает.
Два простых слова заставили его содрогнуться от боли. Но отъезд был единственным выходом.
— Куда?
Он пожал плечами.
— Ешьте.
Мадлен дрожащими руками взяла термос, поднесла его к губам. Рекс тупо смотрел, как она глотает, как напрягается и опадает морщинистая шея. Мозг Мадлен явно пробуждался к жизни и жаждал действий. Рекс стал разглядывать наконечник копья на снимке, разбирая символы знания, которые нацарапала на листке Энджи. Эти символы давались ему легче, нежели современное письмо. Мелиссу бесило то, как он радовался письмам от своей новой подруги.
Наконец Мадлен опустила термос на колени, перевела дыхание.
— Ты зря ненавидишь меня, Рекс. Это глупо.
— Я вас не ненавижу. Я вас жалею, а чаще вообще о вас не думаю.
— Все, что я делала, я делала ради тебя, Рекс. Неужели ты не понимаешь? — В ее глазах вспыхнули отсветы былого самолюбования. — Я хотела, чтобы в Биксби все стало как в прежние времена.
Он покачал головой.
— Тот Биксби был настоящим кошмаром. Теперь пришло наше время.
Мадлен фыркнула.
— Да что ты понимаешь! Сам наполовину темняк, а как о дневных людишках заботится! Извращенец!
Рекс искренне улыбнулся, услышав ее диагноз. Мадлен заглянула ему в душу и увидела, что он подчинил хищника, живущего в нем, заставил его служить человеческим целям. Может быть, не только Мадлен идет на поправку…
— Ты сказал, Мелисса уезжает?
Он кивнул.
— Но почему? Я подыхала с тоски в этом доме пятьдесят лет, но не покидала пределов искривления. Вне этого места она ослепнет и оглохнет, она ничего не будет чувствовать. Она превратится в дневного человека, Рекс… в ничто!
— Нет, не превратится.
Он судорожно сглотнул; при мысли об отъезде Мелиссы его снова охватил страх. Но он боялся не за нее — за себя, за Рекса Грина. Сумеет ли он избежать раздвоения без поддержки своей старой подруги? Может быть, лучше присоединиться к остальным, бросив Десс одну в Биксби, бросив своего отца и старую телепатку умирать? Они заслужили это, а без тихих, спокойных мыслей Мелиссы, без ее прикосновений…
Рекс тряхнул головой, беря себя в руки. Он забрал у Мадлен термос и вытер капли бульона с ее подбородка. Может быть, Мелисса права и как раз необходимость ухаживать за отцом и этой старухой и поможет ему сохранить рассудок. Поможет остаться человеком.
Мадлен, не способная без прикосновений прочитать его мысли, продолжала ныть:
— Почему, Рекс? Почему она уезжает? Это же Биксби, в конце концов!
Рекс встал и одарил ее хищной улыбкой, зная, что сейчас сообщит Мадлен новость, которая заставит ее замолчать:
— Потому что Биксби больше не представляет собой ничего особенного.
Они добрались до Дженкса без приключений, и Джонатан остановил машину у того самого поля, через которое несся когда-то Рекс в розовом «кадиллаке» своей матери. Когда они все вчетвером молча направились к разрыву, Джонатан посмотрел на железную дорогу, все еще хранившую на себе шрамы Хэллоуина — несколько шпал обгорели и почернели там, где на них попало масло из разбитой керосинки и петарды. Повсюду на гравии валялись промокшие обрывки красной бумаги от упаковок фейерверков.
Но трава вокруг насыпи уже не отливает красным — трава как трава, нормального зеленого цвета. Возможно, власть темной луны все же имеет свои пределы.
От разрыва осталась лишь узкая полоска. Еще несколько ночей — и он окончательно исчезнет, оставшись лишь в памяти полуночников. Когда они подошли к нему, Десс достала «Геостацорбиту» и начала выкладывать из камней маленькие безупречные круги.
Бет стояла рядом с Джонатаном, наблюдая за ней.
— Что это такое? — спросила она негромко.
— Это GPS-приемник, — ответил он. — Ничего волшебного.
— А для чего он? Что он делает?
— Он служит для поиска нужных мест. Чтобы все сработало, нужно находиться в правильной точке.
Бет посмотрела на него — и в ее глазах вдруг вспыхнула ярость.
— Чтоб ты знал, я взяла с собой мамин мобильник.
Джонатан недоуменно моргнул.
— Ну… замечательно.
— Так не вздумайте затевать ничего странного! Вам же хуже будет!
Джонатан вздохнул. То, что они затевали, было странным по определению.
— Да не бойся ты. Мы же друзья. И ты сама сказала, что хочешь этого.
Бет стиснула зубы и ничего не сказала. Мгновение-другое Джонатан боялся, что она сейчас расплачется.
— И она тоже этого хочет, — добавил он, мечтая провалиться сквозь землю.
Джонатан сам сообщил печальную новость малышке Бет. Ему пришлось постараться, чтобы преодолеть ее подозрительность, ее сердитое неверие. Он потратил много часов на то, чтобы уговорить Бет приехать сюда, и теперь у него просто не осталось слов. Он обнял Бет за плечи, притянул к себе.
