Елена Звёздная - Замок Оборотня
– Мм-м, – протянул доктор Саэм, – после такого удара мы ожидали потерю памяти. Ким, вы помните, кто вы?
– Кимберли, – говорить было очень тяжело. – Кимберли Блэкмор… мне двадцать два года… я живу в штате Вирджиния… в доме дяди Вила и тети Летисии… У меня четверо двоюродных братьев… Я сирота… В этом году закончу университет по направлению «Искусствоведение»…
– Замечательно. – Доктор, похоже, любил улыбаться. – А что вы помните о вашей поездке в Шотландию?
Что-то в этом вопросе было не так… не то… хотя…
– Шотландия… у нас заказ от туристической компании, я описываю замки, я… – в памяти промелькнули странные видения о дожде, неработающем навигаторе, – мы ехали по дороге… был дождь… холодно очень… и…
И почему-то ничего больше я не помнила.
– Вы попали в аварию, Ким, – мягко произнес доктор. – Вы были не пристегнуты и при ударе вылетели через стекло, дальше все полагали, что вы упали в море и погибли. Но вот прошло немногим более недели, и вы умудрились попасть в аварию повторно. Помните?
Я попыталась отрицательно покачать головой, вышло не очень.
– Вас сбил грузовик, мисс Блэкмор, – сообщил доктор Саэм. – К счастью, в больнице вас опознала одна из медсестер, которая, как и многие тысячи сочувствующих, следила за поисками пропавшей на территории Шотландии американской студентки. На самолете вас доставили домой. К сожалению, вы долго не приходили в себя, но я рад сказать вам сегодня «Здравствуйте».
– Здравствуйте, – прошептала я в ответ.
– У вас удивительно красивые глаза, – задумчиво произнес доктор Саэм. И почти сразу – деловито и радостно: – Нужно поесть, Ким, обязательно. Сестра!
Дни мелькали странным калейдоскопом. Тетя и дядя, как оказалось, несколько дней, пока я не приходила в себя, провели в больнице.
Их пустили ко мне первыми, братья потом только к вечеру приехали. Очень настойчивыми были журналисты, но мне нечего было им сказать, кроме уже всем известного… Приезжал Тэд, взволнованный, почему-то виноватый, и он все время повторял: «Так жаль, Ким, если бы я только знал, мы бы продолжали искать…» Потом, когда вышла из больницы, мы с моими младшими братьями, которые все равно меня старше, но в семье младшие, сходили на кладбище, где служители демонтировали мою преждевременную могилу. Смотреть на надгробную плиту с моим именем и фотографией оказалось не так весело, как Дик обещал. Мы и не смеялись. Это все как-то странно было.
В газетах некоторое время крутились заголовки с тематикой от «Ким, вернувшаяся домой», до «Она возвратилась из ада». Просто все бы ничего, но через пять дней после моей лжесмерти из общежития исчезли все мои вещи, даже начатые кремы и шампунь, и это встревожило полицию. Детектив Стивенсон ходил к нам сначала каждый день, потом через день, после обещал звонить, но не обещал найти украденные вещи. Мне пришлось полностью обновить гардероб.
Но я не жаловалась. Несмотря на случившееся, меня очень радовало то, что кошмаров больше не было. Мне не снились сны о преследующих меня волках, я не просыпалась по ночам с дикими воплями, так что в итоге мой лечащий врач и тетя Лети пришли к выводу, что все, что ни происходит, все к лучшему. А еще мне почти каждый день звонил доктор Саэм, делая вид, что заботится исключительно о моем самочувствии, но неизменно после наших получасовых разговоров приглашал на очередной фильм… У доктора была очень приятная улыбка, но… я каждый раз говорила «нет».
Из-за всех этих событий я пропустила первый семестр, но тетя и дядя решили, что мне стоит быть поближе к дому, и я перевелась вновь в Виргинский университет. И по возвращении в альма-матер все дни проводила в кампусе, догоняя группу, и часто даже в перерывах между лекциями сидела не с прежней компанией, а одна, под деревом, вчитываясь в очередной параграф.
В один из на редкость теплых ноябрьских дней я сидела под полюбившимся дубом с томиком жизнеописаний греческих философов, когда движение на дорожке привлекло мое внимание.
Даже не движение – неуловимое ощущение присутствия чего-то нереального. Прервав чтение, я вгляделась в странную, немного неестественную фигуру в конце аллеи. Впрочем, не я одна обратила внимание на этого человека – девушки с факультета искусств, специализирующиеся на живописи, мгновенно отметили чрезмерную длину рук незнакомца и теперь бурно обсуждали причины подобной диспропорции в его телосложении. Не оставили незнакомца без внимания и остальные студенты, и теперь исподволь или откровенно, в упор, но на него посматривали все.
А незнакомый мужчина продолжал идти по аллее – спокойно, плавно, с какой-то звериной грацией, как расслабленный, уверенный в своей силе хищник.
Странное сравнение, но при взгляде на него эта ассоциация удерживалась стойко. И даже дорогой костюм, темное кашемировое пальто и идеальная стрижка не могли скрыть это ощущение дикой хищной силы в нем. И чем ближе он подходил, тем удивительнее казался. Серые, но совсем не седые волосы, орлиный нос, волевой жесткий подбородок, твердые тонкие губы и странного светло-орехового, почти желтого цвета глаза. Глаза, которые неотрывно и не мигая смотрели на меня.
Внезапно осознала, что мой совсем неприличный изучающий его взгляд незнакомец видел. И, окончательно смутившись, я вновь уткнулась в книгу. Попыталась вчитаться, понять смысл бегущих перед глазами строк, но… ноги в дорогих туфлях бесшумно – даже листья не шуршали – подошли и остановились. Затем незнакомец присел на корточки передо мной, и едва я испуганно взглянула на него поверх книги, произнес:
– Земля холодная. Осень уже, Ким.
– Простите? – Я осторожно подобралась, готовая встать в любой момент.
– Прощаю. – Он улыбнулся, мимолетно продемонстрировав немного неправильный хищный прикус. – Тебе нравится здесь?
Странный вопрос, и человек очень странный. Может быть, куратор или один из членов совета попечителей? В любом случае промолчать было бы невежливо. Я выразительно взглянула на наш исторически прославленный кампус и произнесла:
– А как может не нравиться Виргинский университет, – незнакомец загадочно улыбнулся, но продолжал внимательно слушать, – основанный Томасом Джефферсоном, являющийся одним из самых престижных государственных учебных заведений и взрастивший нескольких президентов? Как он может не нравиться?
Мужчина иронично выгнул бровь и задал свой вопрос:
– Занимаешься на факультете Архитектуры?
– Искусств и наук, – поправила я.
– Нравится?
– Простите? – Мне откровенно не нравился этот разговор.
– Прощаю. – Он тяжело вздохнул.
На мгновение отвел глаза от моего лица, изучая истоптанные мокасины, потертые джинсы, легкую курточку, перчатки с отрезанными пальцами… изучая меня. А затем взгляд его желтых, словно засветившихся глаз медленно скользнул по моему лицу, особенно долго изучая губы, после мимолетно нос, скулы… ресницы. И он вновь взглянул в мои удивленные глаза и едва слышно попросил:
