Чарльз Линт - Блуждающие огни
Парк Фитцгенри как раз излюбленное место такой публики. Он находится недалеко от Злачных Полей Ньюфорда, так что там довольно часто встречаешь проституток и всяких сомнительных типов, когда они, скажем так, освобождаются после своей рабочей смены. Но поскольку другим концом парк примыкает к Баррио, сомнительный контингент разбавляется мамашами, которые прогуливаются парами, толкая перед собой детские коляски, стайками старушек-сплетниц, стариками, сражающимися на скамейках в домино и в шахматы. Прибавьте к этому служащих, толпами устремляющихся сюда во время ланча из центра города, куда выходит западная сторона парка. Другое злачное место находится рядом с дамбой, на берегу озера, но этот район отведен для туристов, и копы здесь в оба глаза следят за лицензиями и прочим. Так что если где и хватают за песни на улицах, или за торговлю с тележки, или просто за попрошайничество, то это именно там.
Человек, которого я сейчас искала, всегда трудится в гуще посетителей парка, поэтому я нашла его не сразу. Он как раз устраивался, подготавливая себе рабочее место.
Костяшка - коренной житель Америки, чистокровный индеец с кожей цвета темной меди, широколицый, с косой, свисающей вдоль спины, почти такой же длины, как волосы у Анжелы. Свою кличку он получил за тот способ, каким предсказывает будущее. Набрав в горсть мелких костей, он трясет их, бросает на кусок оленьей кожи и по их расположению предсказывает судьбу. Для своей роли он не рядится в специальный костюм - никакой оленьей кожи, никаких бус, - а предпочитает выцветшие голубые джинсы, белую футболку с оторванными рукавами, поношенные старые рабочие ботинки. Но, судя по всему, его бизнесу это не мешает.
По правде говоря, я не в большом восторге от всех этих мумбо-юмбо - ни от трюков самого Костяшки, ни от того, чем занимается его подружка Кэс-си, гадающая на картах Таро и на каких-то специальных китайских бумажных штуках. Но хоть я и не верю, что они могут предсказывать будущее, я все-таки должна признать, что кое в ком из людей, занимающихся подобными фокусами, есть что-то особенное.
Взять хотя бы Костяшку.
Глаза у него с сумасшедшинкой. Не безумные, нет, не так, чтобы при взгляде на них хотелось поскорее запереть их обладателя в психушку, но сумасшедшинка в них, может быть, появляется потому, что Костяшка видит то, чего мы видеть не можем. Будто существует некий замаскированный «Иной мир», пересекающийся с нашим, и Костяшка может заглянуть прямо в него. Как знать, не побывал ли он там уже. По-моему, в большинстве случаев он пускает людям пыль в глаза. Но иногда его взгляд останавливается на вас, и вам открывается вся серьезность, скрытая за его паясничаньем, будто вы сразу ощущаете дыхание Катакомб - дикости, прижившейся на городских улицах, и вас охватывает смятение, вам начинает казаться, что невероятное не только возможно, но, видно, и впрямь существует.
Впрочем, мне ли судить обо всем этом? Ведь меня преследует привидение!
- Ну как, Мэйзи? - спросил Костяшка, когда я на своем горном велосипеде подкатила к фонтану, где он расположился.
Я пнула ногой подставку, поставила велосипед, повесила шлем на руль и присела рядом с индейцем. Он перебирал кости, пересыпая их из одной руки в другую. Они постукивали так же, как пуговицы Ширли, только более приглушенно. «Интересно, - подумала я, - чьи это кости? Какого животного? Мышиные? Птичьи?» Я подняла взгляд и увидела, что из глаз Костяшки выглядывает усмехающийся шут. То ли он смеется со мной, то ли надо мной - непонятно.
- Что-то тебя не видно в последнее время, - говорит он.
- Я хожу в школу, - объясняю я.
- Ну да?
- И еще я работаю.
Он глядит на меня довольно долго, и я улавливаю отсвет чего-то неведомого, так что у меня сразу начинает сосать под ложечкой.
- Значит, ты счастлива? - спрашивает он. Об этом меня не спрашивал никто из тех, кому я рассказывала о своих новостях.
- По правде сказать, нет, - отвечаю я.
- Хочешь узнать, что припасено для тебя у Нанабожо? - спрашивает он и поднимает кости.
Я не знаю, кто такой Нанабожо, но вопрос ясен.
- Нет, - говорю я. - Я хочу спросить тебя насчет привидений.
Он даже глазом не повел. Только ухмыльнулся.
- А что именно?
- Ну, кто они такие? - уточняю я.
- Заблудившиеся души, - объясняет он, продолжая улыбаться, но говорит вполне серьезно.
Я чувствую себя глупо, рассуждая на подобную тему. День солнечный, в парке полно народу, женщины катят детские коляски, кто-то бегает на роликах, в нескольких шагах от нас на скамейке сидит девушка - возможно, вечером, в свете уличных фонарей она и выглядит соблазнительно в своем прикиде, но сейчас бедняга кажется измочаленной и увядшей. Все как обычно, а мы с Костяшкой сидим и рассуждаем о привидениях.
- Что ты хочешь сказать? - спрашиваю я. - Как они могли заблудиться?
- Есть Путь для Душ, проложенный для нас, чтобы мы следовали по нему, когда умрем, - продолжает объяснять Костяшка. - Но некоторые души не видят его и остаются блуждать на земле. А некоторые не могут примириться с тем, что умерли, и тоже скитаются здесь.
- Путь для Душ? Костяшка кивает.
- Тропинка, значит, по которой надо идти?
- Ну да, если только душа может ходить, - отвечает он.
- Мое привидение говорит, что она опоздала на автобус, - сообщаю я.
- Может быть, у белых людей это иначе.
- Она черная.
Костяшка сидит, не глядя на меня, с тихим стуком пересыпая кости из одной руки в другую.
- Что ты на самом деле хочешь узнать? - спрашивает он.
- Как ей помочь?
- А почему ты ее саму не спросишь?
- Спрашивала, но она отвечает какими-то загадками.
- Может быть, ты просто невнимательно слушала? - предполагает он.
Я вспоминаю разговоры, которые мы вели с Ширли после того, как я встретилась с ней в Катакомбах несколько дней назад. Но сосредоточиться на них не могу. Помню, как мы сидели рядом, помню впечатление от наших бесед, но о чем мы говорили, хоть убей, представить не могу. Как только я пытаюсь ухватиться за что-то, все сейчас же расплывается, словно туман.
- Я на самом деле ее видела, правда, - убеждаю я Костяшку. - А ведь когда она умирала четыре года назад, я была при ней. И вот она вернулась. Ее видели и другие люди.
- Я знаю, что ты ее видела, - заявляет он. И это меня поражает, хотя сама не понимаю, чего я так расшибалась, чтобы убедить его, ведь он не из тех, кто нуждается в заверениях.
- Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я. Сегодня это мой любимый вопрос, только его я и задаю.
