Джим Батчер - Продажная шкура
И, делая это, использовал еще одну штуку… собственно, благодаря ей я надеялся — только надеялся — на то, что все мое предприятие может все-таки выгореть.
Огонь Души.
Чуть больше года назад один архангел решил сделать инвестиции в мое будущее. Уриил возместил мне ту силу, которой я лишился, отринув искушения одной из Падших. Адский огонь демонов обладал в буквальном смысле слова адской разрушительной силой. Огонь Души, судя по всему, представлял собой ангельский эквивалент этой энергии, оборотную сторону той же монеты — силу, служащую не разрушению, а созиданию. Я почти не экспериментировал с ним. В качестве источника энергии огонь Души использовал мои же собственные жизненные силы. Стоило мне накачать в него больше этих сил, и это могло бы меня убить.
Наблюдая за капавшей в потир кровью, я нашел в моем сознании то место, где хранился дар архангела, и добавил толику его в кровь. Из пореза на кисти в потир посыпались бело-серебряные искры, наполняя его сверхъестественной энергией.
Правой рукой я поднял вверх потир, левой — колокольчик. Капли крови и искры огня души коснулись серебра, и когда я встряхнул его еще раз, тот прозвенел так пронзительно, так чисто, что этот звук мог бы раздробить стекло.
— Слушай меня! — вскричал я, и голос мой прозвучал так же мощно и звонко. С разбитой стены маяка посыпались мелкие камушки. — Я маг, один из Мудрых! Я приношу эту свою кровь в дар тебе, в знак уважения к твоей силе! Явись! — Я положил колокольчик на землю и приготовился взломать круг, высвобождая заклятие. — Явись! — взревел я еще громче. — ЯВИСЬ!
И, разрушив ногой меловой круг, плеснул кровь и серебряный огонь на камни.
Лес вокруг меня взорвался звериными воплями и воем. Птицы, проснувшись, взмыли в небо и закружились надо мной. С полдюжины сучьев разом сломались под напором ветра, и треск этот послышался мне ружейным залпом.
Мгновение спустя абсолютно чистое, безоблачное небо вдруг прорезала ослепительная молния, ударившая в землю прямо посередине разрушенных стен маяка.
Внутри старой каменной скорлупы вряд ли нашлось достаточно горючих материалов, но все же там росли какие-то кусты. По стенам заплясали багровые отсветы огня — а потом на их фоне вдруг обрисовался массивный силуэт.
Я медленно перевел дух и поднялся с колен лицом к маяку. Подобные духи редко принимают материальную форму, и я настолько не учитывал такую возможность, что это оказалось для меня полной неожиданностью.
Лес вокруг меня наполнился шорохами и треском, и я лихорадочно стрелял взглядом направо-налево, не поворачивая головы.
На вершину холма вышли звери. Олени выделялись размерами; рога в лунном свете казались еще больше и грознее. Я увидел и лис с енотами, и кроликов с белками, и всех прочих лесных тварей, и хищных, и травоядных. Все смотрели на меня глазами, слишком разумными для нормального лесного зверья, и все стояли неестественно неподвижно.
Я постарался не думать о том, что будет, если все они разом навалятся на меня со своими копытами, рогами и зубами. Я снова устремил взгляд на маяк и принялся ждать.
Темный силуэт, почти неразличимый в тени, пошевелился и двинулся в мою сторону. Теперь я мог разглядеть его чуть лучше — фигуру, похожую… и все-таки не совсем похожую на человека. Слишком широкими были его плечи, слишком сутулой спина, и шел он медленно, подволакивая одну ногу — шварк-топп, шварк-топп. Одежду его составляло что-то вроде просторного темного балахона… ну да, и еще роста он имел футов одиннадцать или двенадцать.
Ого…
Из-под темного капюшона горели глаза — того же неестественно-зеленого цвета, что и недавняя молния. Нашарив меня, глаза разгорелись ярче, и внезапный порыв ветра едва не сбил меня с ног.
Я стиснул зубы, прищурился, чтобы пыль не попала в глаза, и спустя мгновение ветер улегся.
Я снова посмотрел на темную фигуру и кивнул.
— Что ж, — произнес я. — Попался. — Я снова собрал волю в кулак, сдобрил ее хорошей порцией огня Души и выбросил правую руку вперед. — Veritas servitas!
Вихрь, пронизанный лентами серебряного света, сорвался с моей вытянутой руки и врезался втемную фигуру. Фигура не шелохнулась — дух оказался для этого слишком массивен, — но ветер поймал его серый плащ и резко рванул назад. Так трепещет на сильном ветру флаг. Ткань затрещала.
Заклятие угасло, и плащ снова окутал духа. Глаза его еще раз вспыхнули, и земля под моими ногами словно взорвалась. Мелкие осколки скалы полетели во все стороны; ноги и спину обожгло десятком мелких порезов.
— Уфф, — пробормотал я. — Надеюсь, не в слишком чувствительные места. — Я снова сосредоточился, нацелившись на этот раз на землю под ногами у духа. — Veritas servitas! — выкрикнул я, и скала со скрежетом подалась, образовав глубокую трещину.
Дух даже не пошевелился. Он продолжал стоять на месте — точнее, висеть в воздухе, словно ничего и не произошло.
Глаза его снова вспыхнули, но на этот раз я уже успел подготовиться. Ко мне устремился язык огня, оставлявший за собой на земле белый след льда и изморози. Однако мои магические силы устремились в глубь земли и нашарили там подземный ручей, из которого питался маленький колодец рядом с маяком. Спасибо духу, раздробившему скалу у меня под ногами — так мне оказалось гораздо легче выплеснуть эту воду на поверхность.
— Aquilevitas! — скомандовал я, и передо мной выросла водяная завеса. Огонь ударил в нее и исчез в облаке пара.
Я поднял руку, не забыв про новую порцию огня Души.
— Fuego! — выкрикнул я, послав в духа сноп серебряно-голубого пламени. Разряд угодил ему точно в центр тяжести.
Он подался назад от удара. Не сильно. На какие-то полдюйма, хотя такими разрядами я и кирпичные стены сносил. И все же я подвинул его на полдюйма. Точно подвинул.
Тело мое медленно наливалось усталостью, а дух уже снова поднимал на меня взгляд. Я заставил себя выпрямиться и не моргая смотреть на него. Главное — не подавать вида…
— Хочешь продолжать? — спросил я. — Я могу заниматься этим хоть до утра.
Дух смотрел на меня. Потом шагнул ближе. Шварк-топп. Шварк-топп.
Я не боялся. Ни капельки. И во рту у меня пересохло единственно потому, что вокруг полыхало столько огня.
Он остановился, не доходя до меня футов пять, возвышаясь надо мной темной громадой.
И тут до меня дошло, что он ждет.
Он ждал, что я сделаю дальше.
Сердце мое забилось чаще, когда я почтительно склонил голову. Я не знаю даже, почему я сказал то, что сказал — знаю только, что все мои инстинкты буквально в голос кричали, что так надо, а голос мой словно сам произнес эти слова.
