Андрей Прусаков - Печать ворона
— Вот твой велосипед, — сказал водитель, доставая двухколесного коня из маши-ны. — Пошли.
Иван пошел с ними. Родители ждали в холле, и мама выхватила ребенка у водителя.
— Спасибо большое! — сказал отец, рыжеватый мужик с заметно натягивавшим ремень брюшком. — Как вы быстро ее нашли!
— Пожалуйста, — сказал милиционер. — Все в порядке?
— Да, конечно, — сказала мать, прижимая к себе дочку.
— Тогда утром придете в отделение и заберете заявление. До свидания.
— До свидания.
Про Ивана забыли, но он был этому рад. Поднявшись в номер, Иван поду-мал, что теперь заснет спокойно. И в самом деле, едва коснувшись подушки, он заснул. И больше ему ничего не снилось.
Его разбудил стук в дверь. Еле разлепив веки, Иван приподнялся на кровати. Солнечный свет бросал на стены и постель веселые блики. Похоже, давно уже ут-ро. Сколько же он спал? В дверь застучали сильнее.
— Откройте, милиция!
Иван запрыгнул в штаны и открыл дверь. Ворвавшиеся в комнату менты по-валили его на пол и заломили руки.
— Вы чего? В чем дело? — ошарашено спросил Иван, но ему не ответили. Менты с автоматами быстро обшарили комнату.
— Что вы ищете?
Молчание. Наконец, его подняли и усадили на кровать. В дверях встал гро-мила с сержантскими нашивками. Смотрел он не слишком дружелюбно.
— Собирай вещи, — сказал сержант. — Поедешь с нами.
— А что случилось? — спросил Иван.
— Там узнаешь.
Ивана привезли в отделение. Одноэтажное серое здание с красной таблич-кой у входа вызывало не самые лучшие чувства. Иван никогда не имел дел с ми-лицией, как-то не случалось попадаться, хотя шалил по юности, но от друзей про милицию слышал мало хорошего.
Его привели в одну из комнат и усадили на стул напротив стола, за которым располагался чернявый, с покрытым оспинами лицом человек в гражданской оде-жде.
— Оперуполномоченный Горюнов, — представился человек. — Знаете, почему вы здесь?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Ясно, — опер порылся в ящике стола и извлек бумаги. Разложил на виду у Ива-на и протянул чистый лист.
— Значит, признаваться ни в чем не хочешь?
— Нет, — изумленно протянул Иван. — А в чем я должен признаться? Я ничего не совершал.
— Где вы были вчера вечером?
— В кемпинге. А еще я помог… вашим… найти девочку.
— Знаю, — сухо сказал опер. — Меня интересует, что было перед этим.
— Ничего не было. Я спал у себя в номере.
— Спал в номере? Кто может это подтвердить?
— А кто может подтвердить? — переспросил Иван. — Никто, наверное. Я закрылся и лег спать. А что случилось?
— Вопросы буду задавать я, — классической фразой ответил следователь, — а вы, если не хотите осложнений, должны отвечать на них честно.
Ивану стало тревожно. Он совершенно ничего не понимал.
— Значит, так, — медленно начал оперуполномоченный, — вы утверждаете, что весь вчерашний вечер провели в кемпинге и никуда не отлучались?
— Да.
— Так. А вот девочка, которую вы вчера помогли найти, рассказала, что незнако-мый мужчина пытался изнасиловать ее. Вы утверждаете, что были в кемпинге, но тогда откуда вы знали о местонахождении ребенка?
Вот оно что!
— Я видел девочку во сне, — сказал Иван.
— И вы думаете, что я вам поверю?
— Это правда! — сказал Иван, глядя оперу в глаза. — Да пригласите ее сюда, и она вам скажет, что это был не я!
— Пригласим. А вас пока задержим. До выяснения.
Опер поднялся из-за стола и выглянул в коридор:
— Климук, иди сюда!
Появился дежурный милиционер.
— Отведи задержанного в камеру. Пусть посидит, подумает.
— Пошли, — сказал дежурный, беря Ивана под руку. Иван вырвался:
— Я видел человека, который приставал к ней! Я могу его описать!
— Где и когда? — спросил опер, делая знак дежурному. Тот отпустил Ивана.
— Тогда, вечером. В лесу.
— Так значит, вы все-таки были в лесу? — обрадовался следователь.
— Был, — подтвердил Иван. — Во сне.
Опер сжал зубы и кивнул милиционеру:
— В камеру!
— Я могу рассказать! — уперся Иван. — Спросите девочку, она видела то же са-мое! Она подтвердит!
— В камере свои сны расскажешь.
Его вывели из комнаты и повели по коридору.
— Идиоты! — выругался Иван.
— А еще ленинградец, культурный человек, — проговорил дежурный, ничуть не обижаясь. Иван чувствовал исходящий от него запах пива.
— Да, я культурный человек! — с вызовом сказал Иван.
— Вот и хорошо, культурный человек, — сказал милиционер, беря Ивана под ло-коть. — Пожалуйте в камеру.
Пока они шли, Ивану захотелось оттолкнуть мента и бежать. Но тогда его точно примут за насильника. И потом ничего не докажешь. Он может вырваться из отделения и уйти в лес. Стая сильнее любого милиционера — но прольется кровь, а Иван не хотел крови.
— Вы не имеете права, — сказал Иван. — Я ничего не сделал!
— Потому и в камеру, что не знаем, что ты сделал, — ответили ему. — Вещи ос-тавь здесь, не пропадут. А шнурочки сними.
— Чего? — не понял Иван.
— Шнурки сними! — устал церемониться милиционер. — Быстрей!
Иван развязал шнурки и вытащил из ботинок.
— Положи в сумку. Ремень есть?
— Нет.
— Тогда пошли.
Его провели по коридору и открыли коричневую железную дверь с глазком.
— Отдыхай.
* * *Кроме новичка, в камере находились еще два человека. Они сидели на лав-ках друг против друга и, едва Иван вошел, синхронно повернули головы. Иван прошел мимо них и сел на корточки у стены, прислонившись затылком к холодно-му крашеному бетону. Дверь с лязгом захлопнулась, послышался звук запираемого засова.
— Вот люди пошли невоспитанные, — проговорил один из сидельцев. — Пришел, как к себе домой, и «здрасьте» не сказал.
— Здравствуйте, — сказал Иван. Ему стало стыдно, но мысли о стае сводили его с ума. Тут не только поздороваться забудешь.
— Смотри, снизошел, — сказал второй насмешливо, наклоняясь к Ивану. — Ты кто?
— Иван, — назвался Иван.
— Вижу, что не Магомет. За что взяли?
— Сюда посадили? — не понял Иван. Второй рассмеялся. Он был неестественно весел. Как можно быть веселым в таком месте?
— Сюда, сюда. Сперва всех сюда, а уж потом кого куда. Чего натворил-то? Украл чего?
— Ничего я не крал, — возмутился Иван.
— А чего тогда? — не успокаивался мужик. — Подрался?
— Чего ты, Степа, как прокурор, пристал к человеку? — сказал, наконец, первый. Он выглядел более солидно, чем словоохотливый сокамерник, но не одеждой, са-мим умением держаться так, что каждое движение и каждое слово неизменно привлекали внимание.
