Дэннис Крик - Прикосновение
− Постой, − она коснулась его губ. − кажется, я что-то придумала.
− Встань в дверях, церковник, − сказал Вердан Калот священнику.
Питер Мона послушался.
Они недолго ждали. Совсем скоро в темноте показалась фигура в белом.
Когда она подошла на расстояние, с которого можно разглядеть ее лицо, священник вздрогнул − оно было в пятнах крови. Кровью было забрызгано ее белое платье и босоножки.
− Мелисса? Что случилось…
Попытка перекреститься закончилась для Питера плачевно. Едва он коснулся рукой лба, как почувствовал резкую боль, словно удар молота по голове. И дальнейшие его попытки по завершению крестного знамения вызывали лишь повторение боли. В глазах у него помутнело, тошнота подобралась к горлу.
Вердан Калот скривился при виде мук святого отца.
− Не понимаю, как можно верить в того, кого никогда не видел? И жить с ощущением, что за тобой постоянно кто-то наблюдает сверху!
− Кровь… я пила кровь…
Вампир посмотрел на девушку.
− Я впервые попробовала кровь… сама…
− Кто это был?
− Мужчина… в форме полицейского… я не увидела его, он выскочил так неожиданно. И сразу набросился на меня…
− Что он там делал? − на этот раз Вердан обратился уже к святому отцу.
− Я… не знаю…
− В твоей церкви, Питер Мона, есть кто-то еще?
– Нет, − священник растерянно замотал головой. − Никого там не было… Просветитель повернулся к девушке.
– Ты принесла клинок? − взгляд Вердана Калота мог потопить.
– Нет, он остался в церкви. Мне помешал тот человек, он до сих пор там, до сих пор жив…
– Значит, в церкви никого нет, Иуда?
– Отец здесь ни при чем, Вердан! Да разве важно это? Ведь главное свершилось − я убила человека и попробовала его кровь. Сама! Как ты и хотел.
Демон кивнул девушке, но от священника не отстал.
– Ты уверен в своих словах, церковник? − спросил он, в голосе его звенели нотки беспощадности.
− Говорю, как есть! − Питер всплеснул руками и подумал о том, что с ним будет, когда в схватке людей и вампиров победят последние.
− Ничего не изменилось, − с сожалением вздохнул Вердан Калот. − Ложь осталась ложью, алчность алчностью. Как ни крути, истина одна − времена меняются, а люди остаются. И все их пороки остаются вместе с ними.
А ведь я не стал превращать тебя в раба, Питер Мона. Но, видимо, я совершил ошибку. Потомки оказались неблагодарными детьми своих родителей. Презренные твари, отчаянно цепляющиеся за жизнь! Кроме одной. Твоя жена, церковник. Она не стала лгать. Была честна со мной до самого конца.
− Ты убил Натали? − лицо Питера Моны перекосила ярость.
− Когда я встретил ее, она все поняла. И сама решила свою судьбу, не пожелав стать вампиром. Самоотверженно, но честно!
А ты думаешь, ты достоин быть Калотом? Я бы убил тебя и раньше. Но была одна загвоздка − ты слишком много пьешь, а я на дух не переношу запах алкоголя. Поэтому мне пришлось воспользоваться услугами Марты. Добрая женщина. Она все сделала за меня.
− Я убью тебя! − закричал священник и бросился на дьявола.
Этот поступок стал его приговором.
Вердан Калот сгреб в охапку ворот длинной рясы и прислонил священника к себе. Их лица сблизились. Последнее, что почувствовал Питер Мона перед смертью, это было ледяное дыхание древнего монстра. А потом… подобно стреле, рука дьявола вошла в грудь обреченной жертвы и вырвала успокоенное сердце.
− За что?!
Мелисса кинулась к отцу. Она упала на колени возле бездыханного тела. Руками она била его по груди, прикасалась к лицу, поворачивала голову… кровь брызгала в разные стороны, попадала ей в глаза, ослепляя ее.
− За что?!
В ушах кричали голоса. Там, в темных дворах бродили люди и вампиры. Охотники и жертвы. Приговоренные в эту ночь к смерти пытались спастись, а приговорившие − исполнить волю Просветителя.
− Он был ни в чем не виноват, − взгляд девушки исполнился ненависти.
− Тогда виновата ты.
Вердан Калот перешагнул через священника и вошел в святая святых христиан Ариголы.
Оказавшись в зале, он с удивлением обнаружил, что не чувствует себя свободным. На грудь давила тяжесть, мешала дышать. Волшебная легкость в движениях пропала. Они стали обычными, как у людей. И впервые за долгое время вампир увидел мир глазами человека. Его зрение лишилось магической силы, и теперь он щурился двумя глазами, пытаясь разглядеть в свете одинокой алтарной свечи хоть что-то.
Деревянная арка, ступени, за алтарем распятие…
Он двинулся к нему, но вдруг заметил человека. Мужчина. В форме. Все горло в крови. Он лежал между рядом скамеек в длинном проходе. Мертвец.
Мельком скользнув по нему взглядом, вампир приблизился к алтарю.
− Вердан!
Он обернулся на громкий голос.
Никого.
Как ни старался, кроме трупа, он не видел никого.
− Вер-да-нн!
Монстр зашипел. Заволновался. Что-то говорило ему о недооценке опасности.
Внезапный шорох, какое-то движение, на этот раз в том месте, где лежал…
Вампир остановился.
Что это? Страх? Тревога? Оцепенение?
Полицейский поднимался с пола. И пока он выпрямлялся во весь рост, их взгляды встретились.
− Тебе ведь нужно вот это? − человек показал ему ножны.
Вампир почувствовал, что теряет силы. Здесь все было не так. Он никак не мог повлиять на человека, не мог его почувствовать, понять его истинные мотивы. А значит, больше не имел преимущества над ним.
− Думаешь отделаться клинком? Не выйдет. Ты приговорен, как и все в этом городе! Но, в отличие от других, у тебя еще есть шанс остаться в живых. Скажи мне, где обвинитель, и я отпущу тебя.
− О ком ты?
− Ты знаешь. Мне нужен народный обвинитель, потомок Гармы, проклятый выродок из Аристада!
− Его здесь нет, Вердан Калот.
Вампир искал взглядом аристадца, но не находил. В тусклом свете свечи все было так размыто и неясно. Непривычно.
− Раз так, тогда у тебя нет шанса. Отдай мне клинок!
− Забирай!
Но сказал это уже не Ив Габор, поднявший над головой аксессуар древнейшего трофея.
В тот момент, когда вампир отвернулся от алтаря, из-за него вышел человек. В руках его блестел серебряный кинжал. Три шага до убийцы были молниеносными. И Вердан Калот проклял себя за то, что не предусмотрел очевидное.
Хитрость детектива и его невероятную прозорливость. И его чувства к девушке в белом.
Он успел отойти в глубину зала, потеряв по дороге шляпу, и только потом рухнул на колени, сраженный роковым ударом. В глазах застыл единственный момент − страница, которую через миг перевернет рука судьбы − как веха, что делила море жизни на До и После. И в той его части, что После, на выжженных берегах, усеянных костями мертвецов, его уже ждали слуги Цербера, безликие стражники ада.
