Дэниел Истерман - Девятый Будда
Ответа не было.
— Замятин? Ты здесь? — позвал он снова, и снова ответом была тишина.
Он пошел через комнату, мимо окна, выходившего на перевал, мимо свежих и оттого еще более горьких воспоминаний, мимо отца, вернувшегося к жизни среди теней, мимо самого себя, удивленно смотрящего на старика. Слишком много призраков. Слишком много теней.
Он направился к спальне настоятеля. Дверь была заперта, но ее никто не охранял, так что попасть внутрь можно было без проблем. Замок служил скорее украшением, чем запором, и Кристофер открыл дверь одним ударом ноги.
Старик сидел, скрестив ноги, перед маленьким алтарем, спиной к Кристоферу; его собственная фигура была окружена ореолом, создаваемым десятком горящих ламп. Казалось, он не слышал, как Кристофер выбил дверь. Он не повернул головы и не заговорил, продолжая свою молитву.
Кристофер застыл у двери, испытывая волнение и неловкость, так как без приглашения вторгся во внутренний мир отца. Старик что-то неразборчиво бормотал, не замечая того, что было вокруг. Вместо Кристофера здесь мог оказаться Царонг Ринпоче, вернувшийся, чтобы все-таки убить старика, но настоятель не обратил на вошедшего никакого внимания.
Кристофер сделал несколько шагов. Он остановился, прислушиваясь к словам молитвы, не решаясь помешать отцу. Он был потрясен, когда разобрал слова старика:
— Теперь отпусти раба Твоего, Господи, согласно слову Твоему. Потому что глаза мои видели Твое спасение, которое видели все люди...
Это была молитва Симеона, старого человека, который просил Бога позволить ему с миром уйти из жизни, после того как он увидел Христа-ребенка. Кристофер тихо стоял, прислушиваясь к знакомым словам, думая, не сон ли отделяет его от того судьбоносного вечера, когда они вышли из церкви.
Наконец настоятель закончил молитву. Кристофер шагнул к нему и опустил руку на его плечо.
— Отец, — позвал он. Он в первый раз употребил это слово, обращаясь к старику. — Нам надо идти.
Настоятель поднял голову с видом человека, давно ожидающего, когда его призовут.
— Кристофер, — произнес он. — Я надеялся, что ты придешь. Ты видел своего сына?
Кристофер кивнул.
— Да.
— С ним все в порядке? Он в безопасности?
— Да, отец. Он в безопасности.
— А другой мальчик, Дорже Самдап Ринпоче, — он тоже в безопасности?
— Да. Я оставил их обоих внизу, на перевале. С ними Чиндамани. Они ждут тебя.
Старик улыбнулся.
— Я рад, что они выбрались отсюда. Ты тоже должен пойти и помочь им уйти отсюда как можно дальше.
— Вместе с тобой, отец. Я пришел, чтобы забрать тебя.
Настоятель покачал головой. Улыбка сменилась глубокой серьезностью.
— Нет, — ответил он. — Я должен остаться здесь. Я — настоятель. Что бы там ни думал Царонг Ринпоче, я все еще остаюсь настоятелем Дорже-Ла.
— Царонг Ринпоче мертв, отец. Ты можешь оставаться настоятелем. Но сейчас тебе лучше уйти отсюда. Хотя бы ненадолго, пока здесь снова не станет безопасно.
Отец снова покачал головой, на сей раз с большей грустью.
— Мне жаль Царонга Ринпоче. Он был очень несчастлив. А теперь ему придется снова начать путешествие сквозь свои инкарнации. От этого я чувствую себя очень усталым. Пришло время мне лечь рядом с остальными, Кристофер. Пришло время родиться заново.
— Ты уже родился заново, — спокойно заметил Кристофер. — Когда ты сказал мне, кто ты такой, я сам словно родился заново. Сегодня вечером ты родился еще раз. Царонг Ринпоче сказал мне, что ты мертв, и я поверил ему. Я ворвался сюда и увидел, как ты молишься, — это было словно новое рождение.
Старик положил свою руку на руку Кристофера.
— Ты узнал молитву? — спросил он.
— Да. Молитва Симеона.
— Он знал, когда надо уходить. Он увидел то, чего хотел всю жизнь. Я чувствую себя точно так же. Не заставляй меня идти с тобой. Мое место здесь, среди этих гробниц. У тебя другое предназначение. Не теряй времени. Мальчикам нужна твоя защита. И Чиндамани тоже. И, я думаю, ей нужна твоя любовь. Не слишком бойся ее, она не всегда богиня.
Оперевшись на руку Кристофера, старик медленно встал на ноги.
— Русский все еще жив? — спросил он.
— Не знаю. Но думаю, что да.
— Тогда тебе пора идти. Меня политика не интересует. Большевики, тори, либералы — для меня это одно и то же. Но Самдап нуждается в защите, ты должен обеспечить его безопасность. Это же касается и твоего сына. Мне жаль, что я распорядился доставить его сюда. Мне жаль, что я причинил тебе горе. Поверь: я был убежден, что так будет лучше.
Кристофер сжал руку отца.
— Ты уверен, что не пойдешь со мной? — спросил он.
— Абсолютно уверен.
Кристофер помолчал.
— Ты счастлив? — спросил он некоторое время спустя.
— Я живу в мире с собой, Кристофер. Это важнее счастья. Ты убедишься в этом. В конце концов, ты убедишься в этом. А теперь тебе надо идти.
Кристофер неохотно отпустил руку отца.
— До свиданья, — прошептал он.
— До свиданья, Кристофер. Береги себя.
* * *Жалкий солнечный луч медленно полз по небу. Звезды по очереди тускнели, изрезанные края горных пиков отчетливо выступали на фоне серого неба. Высоко над ним пролетел стервятник, направляясь в сторону Дорже-Ла. Огромные крылья несли его вперед, отбрасывая на снег серую тень.
Кристофер подбежал к тому месту, где оставил Чиндамани и мальчиков. Разреженный воздух царапал легкие. Он тяжело дышал, ощущая боль в груди. Высокогорье и усталость давали о себе знать.
Перед ним был невысокий гребень горы. Он с трудом вскарабкался на него и упал на вершине, оказавшись в мягкой снежной постели. Собравшись силами и поднявшись, он посмотрел вниз, на перевал. Там никого не было.
Часть третья
Преследование
И что за дикий зверь, чей пробил час.
Крадется в Вифлеем, чтоб заново
родиться?
У. Б. Йетс, Второе пришествиеГлава 41
Дорога на Сининг-Фу
Больше всего Кристофер боялся, что заснет прямо здесь, в снегу, и замерзнет. Он уже чувствовал себя утомленным после путешествия в Дорже-Ла, а к этому добавилось напряжение прошлой ночи, и все это не могло не сказаться на его состоянии. Было очень холодно, и единственной защитой от погоды была та одежда, которая была на нем. Несколько раз, устроив привал, он начинал дремать и чудом спохватывался. Он знал, что Замятин и остальные тоже устали, но не так сильно, как он сам. К тому же у них были две палатки, немного топлива для костра и немного еды. Его единственная надежда заключалась в оставленных ими следах, которые говорили ему, куда они направляются. Он собирался идти за ними до тех пор, пока не кончатся силы.
