Дэн Симмонс - Костры Эдема
Чертыхнувшись, Трамбо принялся расстегивать рубашку. Пока он раздевался, ему на память пришли все ругательства, которые он знал. Наконец он остался в одних носках. Корди, оставившая себе только сумку и фонарик, продолжала целиться в него из пистолета.
– Ну и что теперь? Вы меня изнасилуете?
– Слушайте, я недавно ела. Вы что, хотите, чтобы меня стошнило? Снимайте носки.
– Я порежу ноги.
Корди пожала плечами:
– Духи не носят носков, значит, и мы не должны. Снимайте.
Трамбо, стиснув зубы, стянул с ног носки.
– А плетеные сумки они носят?
– Плевать. Не могу же я оставить тетин дневник.
– Чей дневник?
– Ничей. Начинайте намазываться. Думаю, лучше начать с чеснока.
Следующие несколько минут добавили кое-что новое к жизненному опыту Байрона Трамбо. Под дулом пистолета он намазался чесночным соусом, потом перешел к анчоусному паштету.
– Теперь сыр, – скомандовала Корди, морщась от невыносимого зловония.
– Твою мать. – Трамбо начал крошить сыр. – Он не мажется.
– Намажется, если помогу вот этим. – Она опять подняла пистолет.
Трамбо размазал лимбургер по волосатой груди. Крошки застряли у него в подмышках и в паху.
– Отлично. – Корди намазалась остатками сыра.
Трамбо старался не смотреть на нее. С тех пор как он сделал первый миллион, все его женщины были молоды и красивы. Теперь ее маленькие груди, отвисший живот и складки жира на бедрах напомнили ему о его матери, о смерти и о всех других вещах, которые он старался забыть. Внезапно ему захотелось плакать.
– Теперь мармайт, – сказала Корди. – Натрите им волосы и лицо.
Открыв банку, Трамбо едва не лишился всего, что он съел на банкете. Отвратительный запах смешался с уже исходящими от него ароматами.
– Поблюйте, если хотите, – сочувственно посоветовала Корди. – Это добавит вони.
Трамбо отверг предложение.
– Какого черта мы делаем это? – спросил он, втирая мармайт в редеющие волосы.
– Это написано в дневнике. Духи не любят плохих запахов. Если они узнают, что мы живые, они съедят наши души, как Пауна-эва съел душу бедной Нелл. Жаль, что у нас нет кошачьих консервов. По-моему, от их запаха вывернет любого духа.
– Значит, вы хотите, чтобы я полез к духам вместе с вами?
– Так надо, – сказала Корди, втирая в волосы черную пасту.
– Но почему я?
– Нужны один мужчина и одна женщина. Простите, но другого мужчины под рукой не нашлось. Такова жизнь.
Проглотив эту мудрость, Трамбо напрягся, готовясь вцепиться ей в глотку.
– Эй, эй! Оставьте это, Байрон! – Она подняла пистолет.
Сжав кулаки, Трамбо шагнул в пролом стены.
– Там темно, – пожаловался он.
– Ничего, Байрон. Я с тобой.
Вверху, на небесах и на земле, продолжалась битва.
Вулкан Мауна-Лоа возвышается на 13 677 футов над уровнем моря, но в море он продолжается еще на 18 000 футов. Если бы океан высох, Мауна-Лоа стал бы величайшим на земле горным пиком. Килауэа высотой всего в 4075 футов в этом случае достиг бы высоты 22 000 футов.
Сейчас из резервуара магмы в семи милях под вершиной Мауна-Лоа чудовищная сила исторгла огромные количества раскаленной лавы. Натиск стихии вызвал землетрясения по всему Большому острову.
На курорте Мауна-Пеле толчок заставил привыкших к землетрясениям японцев броситься к дверям, пока Уилл Брайент звонил доктору Гастингсу и в вулканическую обсерваторию. Никто не отвечал. Гастингс и его коллеги были слишком заняты, наблюдая за самым сильным извержением с 1935 года. Они знали также, что таких мощных одновременных извержений Мауна-Лоа и Килауэа не было с 1832 года.
За десять минут в районе Мауна-Пеле было отмечено не менее десятка подземных толчков. Извержение все еще было слабее, чем извержения вулканов Сент-Хелен в штате Орегон и Руис в Колумбии в 1985 году (последнее погубило двадцать три тысячи человек). Однако лава и ядовитые газы, выходящие из десятков трещин и лавовых трубок, серьезно угрожали населенным пунктам на всем протяжении юго-западного разлома.
Камень, ставший пористым за тысячелетия нагревания и остывания, наполнился лавой и начал трескаться, усиливая землетрясение. К облакам дыма и пепла присоединились облака сернистого газа, вырвавшиеся из-под земли. Вулканическая обсерватория зафиксировала выход более семьсот тысяч кубических футов лавы.
На пути потоков горели леса. Дороги исчезли под тридцатифутовым слоем лавы. Огненная река подхватывала брошенные автомобили, как детские игрушки, и дым сгорающей краски вливался в ядовитый шлейф, тянущийся над землей.
Над всем этим изливались потоки дождя, которыми Камапуа поливал остров, как садовник из шланга. В тысячах мест столбы пара обозначали встречу лавовых потоков с морем. От прибрежных скал разбегались волны, но навстречу им не шли валы цунами – этому помешала Пеле, устроившая ночное извержение.
Как часть древней стратегии Камапуа, тысячи диких свиней объедали траву и кусты, лишая топлива огонь Пеле. Большинство их изжарилось заживо во время нового наступления лавы. К запаху серы и горящей растительности прибавилось зловоние паленого мяса.
Стоя на террасе банкетного зала в президентских апартаментах Мауна-Пеле, Хироси Сато наблюдал, как лавовые струи вливаются в море менее чем в пятистах футах от курорта.
– Черт возьми, – повторял он снова и снова.
– Я думаю, мы уже близко, – сказала Корди.
Казалось, туннели тянутся на мили – одна лавовая трубка переходила в другую, и ни Корди, ни Трамбо не знали, в каком направлении они идут. В любой момент они могли окунуться в море или свалиться в кальдеру вулкана.
Вместо этого они достигли места, где стены начали светиться.
– Хороший знак, – сказала Корди. – В дневнике говорится, что в Царстве мертвых стены светятся.
– Прекрасно, – отозвался Трамбо. Его ноги были изрезаны острыми камнями, кожа покрылась зловонной коркой. Несколько раз подземные толчки сбивали их с ног, и каждую минуту в туннель могла хлынуть прорвавшаяся лава. – Просто прекрасно.
Скоро показались духи – туманные силуэты, двигающиеся парами или небольшими группами. Когда пещера расширилась, стали видны сотни духов, которые ели, спали, играли в какие-то игры.
– Все как в дневнике, – сквозь зубы сказала Корди.
Несколько духов подплыли к ним и тут же отпрянули. Трамбо вполне их понимал.
– Теперь нужно молчать, – прошептала Корди ему в ухо. – Духи не говорят. А если и говорят, мы их не слышим.
Трамбо кивнул, думая, что еще может вырвать у женщины пистолет Только зачем? Пусть все идет как идет. В конце концов, эта смерть ничуть не хуже, чем любая другая. Он только жалел, что не довел до конца сделку с Сато.
