Наталья Иртенина - Белый крест
— Дьявол.
— Они преследуют нас? — вытягивая шею, спросил пассажир, хотя все равно ничего не мог увидеть.
— Не нравятся мне эти волны, — сказал капитан — не пассажиру, а самому себе.
— Будет шторм? — не отставал пассажир. Предполагаемые опасности, одна хуже другой, бередили душу, леденили кровь, вызывали мурашки.
Капитан наконец повернулся к нему и, глядя в упор, процедил:
— Вода идет в обратную сторону.
Прозвучало это весьма зловеще. Пассажир не на шутку испугался.
— Что это означает?
— Цунами, — теряя терпение, рыкнул капитан. — Землетрясение было не в Китае и не в четыре балла. Намного больше. А теперь убирайся и не мешай мне. Мы уходим на глубину.
Пассажира мигом вынесло из рубки на палубу. Он приник к иллюминатору, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешной тьме. Судно сбросило скорость и носом зарывалось глубже в воду. Крен составлял градусов тридцать. Внезапно корма ушла еще выше, затем стремительно опустилась. Судно выровнялось по горизонтали, но его начало крутить из стороны в сторону. Пассажир успел вцепиться в бортовой релинг, и теперь болтался вместе с судном. Палуба уходила из-под ног, субмарина то ухала вниз, то взмывала круто вверх, то наклонялась вбок, почти ложилась на борт. В какой-то момент посудина снова выровнялась, и пассажир краем глаза заметил в иллюминаторе багровое пятно четвертой луны, Марса. Нос опять пошел вверх, иллюминатор захлестнуло волной. Только после этого пассажир наконец сообразил, что судно вынесло на поверхность. Капитан что-то кричал матросам. Пассажир, оглушенный страшным осознанием, не понимал его слов. Японский моментально вылетел из головы. Зацепившись локтем за релинг, он стал судорожно рвать со спины рюкзак, который не снимал с самой посадки — не доверял хитрым узкоглазым контрабандистам. Море за тонкими стенками посудины гудело и ревело, всей мощью напирало на подлодку. Теперь она казалась настоящим гробом. Нащупав в рюкзаке коготь, украденный у Тян Чжао, пассажир вцепился в него, как в спасательный канат.
Колдун рассказал ему о происхождении когтя. Его привез из Австралии какой-то невежественный русский, который всюду хвалится победой над Красным Драконом. Грамотному и неглупому человеку достаточно было нескольких сопоставлений и умозаключений, чтобы все понять. Что бы там ни представлял собой зверь, плод генетического эксперимента или мутировавшего от радиации крокодила, он — собственность Урантии. Более того, тщательно оберегаемая собственность. И вот какой-то русский дикарь нанес имуществу вред, расчленил и уволок часть животного с собой для похвальбы. План вернуть эту часть — возможно, ценную для урантийцев — созрел у пассажира внезапно, озарением, когда колдун совершал свои китайские церемонии, а после, отвлекшись, неосторожно оставил ларец с когтем на виду. Этот артефакт мог бы стать платой за урантийское гражданство…
Теперь же коготь был соломинкой. Джонку, хотя и притворившуюся субмариной, вот-вот разобьет в щепки. До этой минуты пассажир не верил ни в каких богов, но сейчас это была единственная надежда. Прижимая к себе артефакт, он лихорадочно молил о спасении. Китаец что-то лопотал о пяти стихиях, черт его знает, может, что-нибудь там все-таки есть, ведь не зря же столько народу пользуется услугами колдунов и экстрасенсов, возможно, чудовища с горы Фудзи не просто наведенный морок, что-то там да есть, точно, и это что-то должно откликнуться, в конце концов, если бог есть добро, не в этом ли его функция — спасать погибающих, помогать просящим, может быть, взамен надо что-то посулить, чем-нибудь пожертвовать… «Возьми что хочешь, только верни меня на берег, — мысленно вопил пассажир, повиснув на релинге и обращаясь к когтю. — Я сделаю все, что ты хочешь, верни меня на берег…»
В тот же момент раздался адский грохот. Судно, треща по всем швам, распалось на две части. Буйная вода принялась вычищать внутренности плавучего саркофага, налетевшего на скалы маленького островка посреди моря.
«Как же так… Нелепо, несправедливо…»
Содрогнулась поверхность земли, родив страшный гул, — Люцифер в глубинах преисподней разразился хохотом…
ГЛАВА 9
Известие о цунами застало Мурманцева в пять утра в гостинице на окраине Шанхая. Горничные будили постояльцев, оповещая о стихийном бедствии. Ночка выдалась беспокойная. Сразу после полуночи мебель начала прыгать, с полок падали чашки-блюдца, на стенах закачались пейзажи, нарисованные тушью на бамбуке. Постояльцы в спешке покидали номера. Трясло минут пять, больше толчков не было, но половина жильцов гостиницы возвращаться в постели не захотела. Другой половине, с нервами покрепче, все равно не дали выспаться.
Быстро одевшись, Мурманцев вышел на балкон своего номера на девятом этаже. От окраин города до моря было километров тридцать.
В рассветной мглистой дымке в зону катастрофы направлялись спасательные вертолеты. С балкона ничего разглядеть было невозможно, и Мурманцев спустился на первый этаж. Лифт не работал, свет отсутствовал — стихия повредила прибрежные линии электропередачи. От сосредоточенно-унылого гостиничного служителя он узнал последние новости. Первая волна накрыла берег около половины второго ночи, следующая получасом позже. Дороги размыты, повсюду мокрые завалы, добраться до берега на машине невозможно. Возле госпиталя «Красного Креста» организован временный пункт снаряжения волонтеров.
Мурманцев позвонил в Москву, жене. Там еще жили в предыдущем дне. Сообщил, что жив-здоров.
Сонный апатичный рикша довез его до «Красного Креста». На площадке перед госпиталем царила атмосфера деловитой суетливости. Очереди волонтеров перед столиками записи продвигались быстро. Снующие туда-сюда машины выгружали снаряжение. Повсюду лежали груды складных носилок, спецодежды, походных аптечек, инструментов для разбора завалов. Отдельно в стороне — буднично-серая горка герметичных мешков для трупов. Китайцы удивляли умением мгновенно самоорганизовываться и перенастраиваться на нужный лад. Аналогия с разворошенным муравейником напрашивалась сама собой. Как будто все это двухмиллиардное сообщество было нанизано на невидимую ниточку-паутинку, по которой от одного к другому шли командные сигналы.
Волонтеров разбивали на группы по десять человек и на машинах везли за город. Там сажали на вертолеты, выполняющие челночные рейсы до побережья и обратно. Пилоты на расспросы не отвечали, безнадежно махали рукой.
Первое, что поразило Мурманцева еще в воздухе, до посадки — обилие трупов. Район был густонаселенным, прибрежные деревушки буквально наступали друг дружке на пятки. От них ничего не осталось, кроме завалов и мертвецов. Уцелевшие жители бродили как лунатики, изредка поднимали что-нибудь с земли, искали среди трупов родню. Обломки домов, мебели перемешались с разбитыми лодками, вывороченными деревьями. Тела людей, облепленные илом, лежали рядом с дохлой домашней животиной. На десяток трупов приходился один раненый, искалеченный.
