Елена Гайворонская - Тринадцатый пророк
– Мы навели о вас справки, – сказал он. – До сих пор Вам не слишком везло в жизни, но сейчас у вас появился шанс, один на миллион. Мы предлагаю вам работу. – Он снова сделал паузу, вероятно для того, чтобы я осознал и оценил степень моей везучести.
– Кто – «мы»?
Он скептически подёргал уголками полных сочных губ, изображая улыбку, но глаза остались холодными, непроницаемыми, как две тёмных полыньи.
– Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть на самом деле. Мы предложим вам достойные условия, можете поверить. Талант должен служить обществу. У вас есть то, что нам нужно – редкий, почти уникальный дар убеждения, эдакий магнетизм. За удивительно короткое время вы можете убедить, заставить поверить, повести за собой. Увиденное в храме произвело впечатление…
– Судя по тому, что я здесь, да, – не сдержавшись, буркнул я.
Визитёр улыбнулся так, словно я сказал что-то очень приятное.
– Ваша судьба в ваших руках. У вас будет должность, оклад, хороший дом, служебный автомобиль, льготы. От вас требуется встречаться с людьми, прессой, беседовать с ними на определённые темы, выступать по телевидению, так сказать, осуществлять связь с общественностью. Народ – это стадо, которому нужен хороший вожак, он у нас есть. От вас требуется не так уж много – помочь людям это осознать.
Он снова улыбнулся снисходительно, вальяжно, глубоко уверенный, что я паду ниц от восторга, стану целовать ему руки и громко, взахлёб благодарить за оказанную честь. Но я продолжал сидеть неподвижно, и его улыбка стала медленно леденеть, а от лощёной фигуры пахнуло тьмой. Её было слишком много, она уже овладела всем его существом, и я понял, что ничего не смогу изменить, это не в моих силах. Всё равно, что пытаться впустить солнечный свет в наглухо закрытый подвал. Даже Равви говорил, что жадность, глупость и честолюбие вылечить практически невозможно. Нехорошо мне было рядом с этим человеком, неуютно.
– Что молчишь? – спросил он, по-своему истолковав моё оцепенение. – Язык от счастья проглотил? Понятно. Кем ты был? Торговым агентом? Мальчиком на побегушках за жалкие гроши? А кем будешь?
– Кем? – Решил я уточнить.
– Конец тысячелетия, люди ждут чуда. Сделаем тебя пророком, новым мессией. А?
Визитёра прямо-таки распирало от гордости, словно эта гениальная идея принадлежала именно ему.
– А я должен буду говорить, что светлое будущее в новом веке возможно только при условии правления господина N, иначе – апокалипсис?
– Молодец, соображаешь. – Подхватил он, не заметив моей иронии. – Идея давно носилась в воздухе, но не было подходящей кандидатуры. И тут ты. Редкая удача!
– С чего вы взяли, что мне поверят? – возразил я.
– Поверят, – фыркнул он. – Не беспокойся. И не таких раскручивали. Не ты первый, не ты последний. Тебя это вообще не должно волновать. Есть специалисты, которым за это платят. Ну ладно, подробности потом. – Он показал на запястье с массивным «роллексом». – Время – деньги. Сейчас распоряжусь, чтобы тебя отвезли домой. Помойся, побрейся, выспись хорошенько. А завтра с утра за тобой придёт машина…
Слова выскакивали из его рта, но не растворялись в сырой затхлости удушливой клетухи, а словно чёрно-зелёные навозные мухи сновали вокруг, омерзительно жужжа, вызывали к жизни знакомую ноющую боль, подступившую к вискам. На мгновенье мне почудилось, что я стою на краю бездонной пропасти, и достаточно сделать шаг…
– Нет, я не могу…
Он осёкся на полуслове. Брови поползли вверх и остановились посреди лба, затем снова съехали на переносицу, и взгляд сквозь хищно сузившиеся веки сделался тяжёлым, острым, прицельным.
– Ты что, совсем «того»? – покрутил пальцем у виска. – Я-то встану и уйду. А с тобой что будет, подумал? Думаешь, всё шуточки? Детский сад? Погрозят пальчиком и отпустят? Ворвался в храм во время богослужения, устроил дебош, угрожал… Кто ты? Хулиган, религиозный фанатик, террорист с бомбой в кармане или опасный псих, которого надо держать под замком? Следствие покажет, где твоё место на ближайшие несколько лет – в тюрьме или психушке. – Он скрестил руки на груди, улыбнулся холодно, злобно.
Повисло молчание. Ледяное, гнетущее, как гигантская глыба, готовая в любой момент оборваться над головой незадачливого путника.
– Но почему, – прошептал я, – вам меня не отпустить? Я же никому ничего плохого не сделал… Мне надо выйти отсюда… Пожалуйста! Это очень важно, чем скорее, тем лучше! У нас мало времени! Я уже не принадлежу себе… Я вам всё объясню…
– Конечно, – перебил он с той же гадкой улыбочкой, от которой жилы морозило, – ты себе не принадлежишь. Ты принадлежишь нам. Как нефть, газ, металлы, пресса, закон… И ещё сотня миллионов маленьких существ, воображающих, будто от них что-то зависит в этом мире. Сегодня твоя харизматическая мордашка мелькнула в «Новостях» – какой-то ушлый малый подсуетился. Обозвал тебя пророком. И народ воспрянул. Людям нужны сказки. Мифы, чудеса, легенды и иллюзия собственной значимости. Ты дашь им всё это. Или исчезнешь. Всё ясно?
Где-то я уже слышал это… Моя бедная голова раскалывалась на части, и я стиснул её руками. Всё внутри меня разваливалось, распадалось на миллионы атомов, и я боялся, что мне не удастся собрать себя обратно.
Я смотрел на него, отчаянно пытаясь отыскать малейший просвет в толстой броне из холода и мрака, но безуспешно.
– Думаете, у вас истинная власть? – услышал я собственный голос, звучавший устало и глухо, так что я и сам с трудом его узнал. – Вы же обычные люди, как все. Разве от вас зависит, наступит ли завтрашний день?
Он встрепенулся. Густые чёрные брови упали на переносицу, сложившись в мрачную чёрную стрелу. Сочные губы искривились презрительно, зло.
– Твой завтрашний день зависит именно от нас, – выдохнул он с клокочущим раздражением. – До утра посиди, подумай. – И добавил тихо и с яростно: – Придурок…
Лязгнула железная дверь. Отворилась и захлопнулась, оставив меня наедине с сырыми стенами, жёсткими нарами, зарешеченным оконцем. Откуда-то доносился чей-то надрывный кашель и гулкая многоголосая брань…
Я поднялся, впервые подошёл к окну, подтянулся, выглянул и обнаружил, что оно выходит на довольно шумное шоссе. Мой визитёр садился в чёрный мерс с тонированными стёклами. Вдруг заднее стекло на мгновение поползло вниз, и тотчас приняло исходное положение. Но и доли секунды мне было достаточно, чтобы разглядеть тонкогубое пепельное лицо другого пассажира, ехидно подмигнувшего мне огненным глазом, массивный с кровавым отблеском перстень на длинном среднем пальце помахавшей мне руки.
– Проклятие! – прошептал я, срываясь, ударяя кулаками в стену. – Где ты, Равви?! Что же мне делать? Что? Что?!
