Брэм Стокер - Дракула
– Позвольте умолять вас, д-р Сьюард, о, позвольте взывать к вам, чтобы вы сейчас же выпустили меня из этого дома. Отправьте меня куда и как хотите; пошлите со мной сторожей с кнутами и цепями, пусть они увезут меня в смирительной рубашке со связанными руками и ногами, закованными в железо, хоть в тюрьму, но выпустите меня отсюда! Я говорю от всего сердца и от всей души. Вы не знаете, кому и как вы вредите, а я не могу вам сказать! Горе мне! Я не могу сказать! Но во имя всего для вас святого, дорогого, в память вашей разбитой любви, во имя еще живущей в вас надежды, ради Всемогущего, возьмите меня отсюда и спасите от зла мою душу! Неужели вы не слышите меня, человек? Не понимаете? Неужели вы никогда не узнаете? Разве вы не видите, что я теперь здоровый, нормальный человек, борющийся за спасение своей души? О, послушайте меня! Послушайте! Отпустите! Отпустите!
Я решил, что чем дольше это будет продолжаться, тем он больше будет неистовствовать и дело дойдет до припадка, поэтому взял его за руку и поднял с колен.
– Довольно, – сказал я строго, – довольно, я достаточно насмотрелся. Ложитесь в постель и постарайтесь вести себя прилично.
Он неожиданно затих и внимательно взглянул мне прямо в глаза. Потом, не говоря ни слова, встал, медленно пошел и сел на край кровати. Покорность явилась так же неожиданно, как и в предыдущих случаях.
Когда я покидал комнату последним из нашей компании, он сказал мне спокойным голосом благовоспитанного человека:
– Со временем, д-р Сьюард, вы отдадите мне справедливость: сегодня я сделал все, что в моих силах, чтобы убедить вас.
Глава XIX
Дневник Джонатана Харкера
1 октября, 5 вечера.
Мы с легким сердцем отправились на поиски, потому что оставили Мину в прекрасном расположении духа. Я так рад, что она согласилась остаться и предоставить заботы нам, мужчинам. Мне страшно становилось от мысли, что она вообще участвует в этом ужасном деле. Но теперь, когда ее работа кончена и когда благодаря ее энергии, сообразительности и предусмотрительности вся история увязана в единое целое, она может чувствовать, что ее дело сделано и с этого момента остальное она может предоставить нам. Все мы были несколько взволнованы сценой с Ренфилдом. Выйдя от него, мы до самого возвращения в кабинет не обмолвились ни единым словом. Затем м-р Моррис сказал д-ру Сьюарду:
– Послушайте, Джон, мне кажется, что если этот человек не замышляет какой-нибудь выходки, то он самый нормальный из сумасшедших, которых я когда-либо встречал. Я не вполне уверен, но мне сильно кажется, у него была какая-то серьезная цель, и, если это верно, пожалуй, жаль, что вышло вопреки его желанию.
Мы с лордом Годалмингом молчали, но д-р Ван Хелсинг добавил:
– Вы лучше меня знаете сумасшедших, Джон, я рад этому, так как боюсь, что, если бы мне пришлось решать вопрос о его освобождении, я бы, несомненно, освободил его до того истерического припадка, который мы наблюдали в конце вечера. Но век живи – век учись, и в данном случае не надо было давать потачки, как выразился бы мой друг Квинси. Что ни делается – все к лучшему.
Д-р Сьюард ответил:
– Не знаю! Но я, пожалуй, согласен с вами! Если бы этот человек был обычным сумасшедшим, я бы решился ему поверить, но он, по-видимому, связан с графом каким-то непонятным образом, и я боюсь повредить нашему предприятию, потакая его выходкам. Не могу забыть, как он молил о кошке, а затем почти с такой же страстностью пытался перегрызть мне зубами горло. Кроме того, он называл графа господином и повелителем. Он хочет выйти, чтобы помочь ему каким-нибудь дьявольским способом. Наш отвратительный вампир имеет в своем распоряжении волков, крыс и прочую братию; думаю, он не побрезгует обратиться и к помощи почтенного безумца. Хотя, по правде говоря, он казался очень искренним. Остается надеяться – мы поступили наилучшим образом. Подобные вещи заодно с предстоящей нам дикой работой способны измучить человека.
– Не волнуйтесь, дружище Джон, – ответил профессор. – Мы все стараемся исполнить свой долг в этом печальном и ужасном деле: каждый из нас поступает так, как ему кажется наиболее правильным. Но что же нам остается еще, кроме надежды на милосердие всемилостивого Бога?
Лорд Годалминг ненадолго вышел из комнаты и вернулся с маленьким серебряным свистком в руках.
– Эта старая дыра, – сказал он, – вероятно, полна крыс. На всякий случай я захватил с собой волшебную дудочку.
Обогнув стену, мы направились к дому, стараясь держаться в тени деревьев. Когда мы подошли к подъезду, профессор открыл свой мешок и вынул множество предметов, которые разложил на ступеньках, рассортировав их на четыре небольшие кучки, предназначавшиеся, по-видимому, каждому из нас. Затем он сказал:
– Друзья мои, мы отправляемся на очень рискованное предприятие, и нам необходимо самое разное оружие. Наш враг силен не только как дух. Помните, он обладает силой двадцати человек и, в то время как наши глотки и шеи совершенно обычные и, следовательно, их можно сломать или свернуть, его горло неподвластно обычной силе. Очень сильный человек или группа людей, которые вместе сильнее его, способны на некоторое время его удержать, но все же они не могут так повредить ему, как он им. Поэтому мы должны остерегаться его прикосновения. Храните это у вашего сердца, – сказал он, подняв небольшое распятие и протянув его мне, так как я был к нему ближе других. – Наденьте эти цветы себе на шею, – протянул он мне венок из увядших цветов чеснока, – а для других, земных врагов возьмите револьвер и нож, и на всякий случай вот вам маленькие электрические фонарики, которые можете прикрепить себе на грудь. Но важнее и превыше всего оружие, которое мы не должны расточать понапрасну.
Это был кусочек освященной облатки, которую он положил в конверт и передал мне.
– А теперь, – добавил он, – скажите-ка, Джон, где отмычки? Если нам не удастся отпереть дверь, придется вламываться в дом через окно, как было однажды у мисс Люси.
Д-р Сьюард попробовал несколько отмычек, причем его хирургическая практика сослужила ему немалую службу, и он быстро нашел подходящую дверь. После нескольких движений отмычки вверх-вниз замок поддался и со ржавым скрипом открылся. Мы надавили, заскрипели петли, и дверь распахнулась. Это поразительно напомнило мне описание в дневнике д-ра Сьюарда того, как он открывал склеп мисс Вестенра. Думаю, подобная мысль пришла в голову и остальным, потому что все разом подались назад. Первым шагнул профессор.
– In manus tuas, Domine![123] – сказал он, осенив себя крестом, и переступил порог.
Мы закрыли за собой дверь, чтобы не привлекать внимания, когда зажжем фонарики. Профессор осторожно попробовал замок, чтобы узнать, сможем ли мы без осложнений открыть его, если будем торопиться к выходу. После этого мы все зажгли фонарики и приступили к поискам. Свет фонариков рождал причудливые и странные тени вокруг нас. Я никак не мог отделаться от ощущения, что с нами был еще кто-то. Вероятно, это было связано с воспоминаниями, неотвязно жившими в моей душе, воспоминаниями о жуткой обстановке, в которой произошли эти ужасные события в Трансильвании. Мне кажется, это чувство разделяли все, так как я заметил, что и остальные, подобно мне, то и дело оглядывались при каждом звуке, каждой новой тени, при каждом шорохе.
