Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы
— Но если винцо это нигде не продается, то где его достает сам сэр Девелиш Имп?
— Этому замечательному анжуйскому, как вы изволили выразиться, винцу почти две тысячи лет, — уточнил Поцелуев. — У него чрезвычайно изысканный букет, который с первого стакана можно и не оценить по-достоинству. Поэтому я очень рекомендую вам, господин Слюняев, выпить еще. Да я и сам пригубил бы стаканчик-другой с удовольствием… Надеюсь, что и вы многоуважаемый Александр Александрович, не откажетесь. Ну, полстаканчика?
И Дикообразцев к собственному удивлению согласился;
— Разве что… попробовать…
Пока Слюняев наполнял анжуйским стаканы, Поцелуев продолжал:
— Что же касается того, где сэр Девелиш Имп достает подобные вина, а в вашем холодильнике, говоря между нами, собрана сейчас коллекция буквально уни кальных вин, то на этот вопрос я вам ответить не могу.
Да и разве важно, откуда что берется? Куда как важнее, чтобы бралось оно в нужное время и в необходимом количестве. Не так ли?!
Раздав стаканы, киновед поинтересовался:
— За что будем пить?
— Возьму на себя смелость, — откликнулся Поцелуев, — предложить тост за наше знакомство, которое повлечет за собой последствия необыкновенные.
— Отлично! За знакомство, — немедленно поддержал Слюняев и приник к стакану.
Вино, как понял Дикообразцев, и в самом деле было отменным. Такого он еще не встречал.
Александра Александровича поразил странный вкус, в котором тонкую сладость дополняла и ни в коем случае не портила легко обжигающая горчинка. И первый же глоток наполнил рот прохладной свежестью.
Получалось что-то невозможное… И не успел Александр Александрович поставить опустевший стакан на стол, а будоражащее тепло уже растеклось по всему его телу и чуть вскружило голову.
— Чудесные вина делали две тысячи лет назад, не правда ли? — улыбался исполнительному директору Поцелуев.
Дикообразцев ответил улыбкой. Он больше не испытывал к советнику по русским делам недавней настороженности. А что, очень даже милый человек…
— Может, мы все-таки присядем? — спросил Слюняев с тайной мыслью, что будет предложено выпить еще.
Но советник по русским делам покачал головой:
— Никак нельзя, господа!
— Это почему же? — Слюняев с недоумением посмотрел на исполнительного директора, надеясь, что тот его не оставит.
Но Поцелуев опередил Дикообразцева:
— Да потому, что ровно через четыре минуты у парадного входа отеля остановится автомобиль сэра Девелиша Импа с кортежем. И всем нам необходимо его встречать.
Александр Александрович обеспокоенно вскинул руку со своей старенькой, но не ошибающейся «Славой» к лицу. Часы показывали 11.56.
— Спускаемся! — скомандовал исполнительный директор и почти бегом направился к двери.
Слюняев с Поцелуевым заспешили за ним.
И стоило выйти им из гостиницы, стоило подойти к краю тротуара, как с проспекта в их сторону свернул несусветных габаритов иссиня-черный лимузин, по бокам и впереди которого мчались мотоциклисты, далее следовали увлекаемая тройкой вороных коляска с ряжеными и низкий автобус-катафалк, в окнах которого виднелись и мрачные люди в темных одеждах, и мерцавший медными ручками гроб.
— Сэр Девелиш Имп предпочитает все необходимое возить с собой, — шепнул Поцелуев.
— А катафалк-то ему зачем? — не удержался Слюняев. — Он что, так смерти боится?
— Смерти бояться глупо, — ответил Поцелуев. — А уж тем более сэру Девелишу Импу… Но вдруг кто-то другой возьмет да и умрет в неурочное время в неподходящем месте. Что тогда? Покойнику без гроба и плакальщиков нельзя. Вы и сами в этом убедитесь…
От этих слов жуткое предчувствие резануло киноведу поддых, сердце его сжалось в перепуганный комочек и на мгновенье остановилось, а мерзкая мыслишка о безна дежной своей обреченности, и обреченности скорой, обдала душу Слюняева холодом.
Ему нестерпимо захотелось броситься прочь и спрятаться где-нибудь, но Слюняев не мог даже двинуться с места.
«Влип, влип, влип!» — это слово только и билось у него в голове…
А несусветных габаритов лимузин с затемненными стеклами замер у тротуара, и задняя дверца его приоткрылась.
Поцелуев шагнул к ней в почтительном полупоклоне:
— С приездом, сэр! — произнес он по-русски.
В ответ из лимузина заструился неторопливо низкий голос. Настолько тихий, что ни Дикообразцев, ни киновед слов разобрать не могли.
Выслушав сказанное, Поцелуев ответил:
— С удовольствием, сэр!
После чего выпрямился и, повернувшись к Дикообразцеву, сказал:
— Многоуважаемый Александр Александрович! Сэр Девелиш Имп приглашает вас к себе. Будьте любезны!
— и советник по русским делам распахнул перед Дикообразцевым дверь лимузина.
— Благодарю! — ответил Дикообразцев, стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее. Но голос все-таки подленько дрогнул. И Александр Александро вич задохнулся волною отчаянья, захлестнувшей его соз нание.
А потому двинулся навстречу распахнутой дверце чисто механически, мало что соображая. И не удивился, когда в лицо ему ударил слепящий свет солнца, вставшего в зенит, ноздри защекотали веселые запахи весенних трав, запахи, которые озорно пробивались сквозь тяжелый дух чесночного дыханья…
— Какие, говоришь, семь звезд? Какие там семь све тильников? Будут тебе сейчас и светильники, и звезды!
— пообещал по-латыни гнусный голос.
И Дикообразцев ему почему-то обрадовался.
ГЛАВА 3
МЯТЕЖНЫЙ СЕКРЕТАРЬ
Да, Дикообразцев почему-то обрадовался голосу, гнусавившему по-латыни угрозы. И обрадовавшись, с восторженной легкостью шагнул навстречу черному нутру лимузина, навстречу слепящему солнцу и тяжелому смраду чесночного дыханья.
И тут же оказался лежащим на плохо оструганном деревянном кресте с руками, раскинутыми вдоль перекладины.
Перед глазами у него грязные толстые пальцы с обкусанными ногтями держали страшной длины кривой ржавый гвоздь, за которым сатанинская ухмылка до черноты загорелого человека выглядела еще более злобной.
— Так, значит, година искушения придет, чтобы испытать всех живущих на земле? Всех?.. Или не всех? — голос загорелого давил Дикообразцеву на уши, а гневно сжатый кулак, должно быть, с такими же грязными пальцами давил на живот.
У Дикообразцева почти не осталось сил сопротивляться этим сжатым пальцам с обкусанными ногтями. Еще немного, и силы оставят его окончательно. Вот тогда кулак продавит ему живот до позвоночника. И будет очень больно.
