Михаил Анохин - Проклятая повесть
И вот когда баночки с килькой были вскрыты, сало и сырок нарезаны, к ним пожелал присоединился четвертый. Подошел неслышно, словно спустился с неба или материализовался из синего вечернего воздуха. Сел поодаль в метрах трех от костра – и сел не по-человечески, а странно заложив ступни ног на голени, а кистями обхватил коленные чашечки.
Адамов толкнул в бок Лешку Козлова. Тот, как раз, в этот момент, намеривался налить в единственный стакан первую порцию, которая, как известно, «идет колом».
– Чего, под руку!
Воскликнул Лешка и посмотрел в направлении вытянутой руки Семена.
– Тю-ю-ю… – протянул он, – ни как из заведения?
Подумать так были все основания. «Придурки», в летнее время, пускались в путешествия, а на вокзале в Новоалтайке всегда можно было увидеть двух-трех «скорбных умом». Сами, утром этого дня подвезли двух человек, представившихся мужем и женой, в «Лесное», так что сидящий в «позе лотоса» человек вполне мог оказаться одним из клиентов учреждения, припозднился и пришел на огонек.
– Эй, ты! – Крикнул Вовка. – Куда путь держишь?
– Да вот сюда и держу, – и вдруг без видимой связи с вопросом Вовки зачастил:
– Полнолуние нынче. С духами легко разговаривать, вот и вышел прогуляться, гляжу – огонек. Думаю: люди добрые, хорошие…
– Ежели ты намылился выпить, – предупредил Лешка (он всегда был жаден до выпивки, всегда вымеривал до грамма), – то сразу скажу: хрен тебе обломится.
Но тот промолчал. Лешка, наклоняясь к Адамову, прошептал почти на ухо:
– С ним все ясно: – «дурик», ежели с духами говорит по ночам.
– А вот и ошибся.
У незнакомца оказался очень острый слух.
– Я-то не «дурик», а вот ты не очень-то далеко ушел от клиентов психдиспансера. Жаден.
– Ты мне повякай, враз в лобешник получишь, – угрожающе произнес Лешка, подавая налитый стакан Вовке.
– Не получится, – отозвался незнакомец.
– У меня получится, – пообещал Лешка. – У меня завсегда получается.
Козлов был невысокого роста, но жилист и верток и случая подраться не пропускал. Когда свою порцию выпил Адамов, он встал и направился к незнакомцу:
– Ты чего там базар развел? – Навис над ним и его поза не предвещала ничего хорошего.
– Оставь его, – сказал Адамов, подавляя спазм желудка: первая, действительно, шла колом и вода, которой он запил водку, сильно пахла бензином.
– Черт, наверное, ни хера ведро не сполоснул, как следует, – пробурчал Адамов.
– Ну и чего ты базаришь? – Повторил свой вопрос Лешка и вдруг ойкнул и осел.
– Ты чего?
Крикнул Вовка и вскочил на ноги.
– Ты чего?
Этот вопрос уже относился к незнакомцу.
– Он ударил себя сам, – пояснил тот. – Хотел ударить меня, а ударил себя. Я же говорил – не получится. Предупреждал ведь.
Вовка подбежал к Козлову, схватил за плечи и стал приподнимать. Адамов все видел, но и он ничего не понял, и тоже встал на ноги.
– Ребята, – ровным голосом произнес незнакомец, не меняя своей странной позы, – ребята, не делайте себе зла.
Вовка отвел постанывавшего Лешку к костру. Через минуту тот произнес:
– Бля, как же он меня поддых, я и не заметил…
Этого не заметил и Адамов, который отлично видел и незнакомца, и Лешку.
Он спросил Козлова:
– Ты, что его ударить хотел?
– Нет, – зло ответил Козлов, – я хотел его погладить по мохнатой морде. Как он меня так?
В голосе Лешки смешивались злость и удивление.
– Кажись, рук не поднял, а всандалил за будь здоров! В самое яблочко попал.
У незнакомца, была большая окладистая борода, и он (Адамов мог, поклясться), рук своих с калений не снимал.
– Как это так, любезный, вы ухитрились?
Спросил Адамов незнакомца.
– Я же говорю: он сам себя ударил, – произнес незнакомец так, словно это обычное дело – бить другого, а попадать в себя.
– Ты, нам «сказки венского леса» не рассказывай.
Вовка вскинулся на него, однако с места не сошел.
– Поди, какой-нибудь прием знаешь?
– Я, вьюноша, не один прием знаю, только вы мне сегодняшнюю ночь начисто испортили. И что за нервные люди пошли! Страсть!
– А кто же ты будешь-то? – спросил Адамов, уже решив отказаться от своей доли в пользу незнакомца.
– Да нет, я не пью, – вдруг ответил на его мысль незнакомец, – ежели хлебца кусочек, а то и просто доброе слово… И зовут меня просто, Ефимкой.
– Зовут-то тебя просто, – пробурчал Козлов, – да сам-то ты, видать, не так прост.
– Какой есть, – согласился незнакомец и, обращаясь к Адамову, сказал:
– А ты, голуба душа, приди ко мне. Приди. А я к тебе потом приду, так вместе и пойдем-поплывем.
И было в его словах что-то такое, от чего Адамову стало жутковато.
Он потянулся к бутылке с водкой и, не обращая внимания на осуждающий взгляд Лешки, налил себе по-больше половины стакана, и залпом выпил.
– А не запьешь, а придешь. – сказал незнакомец и тем самым еще больше смутил Адамова.
– Чего ты там каркаешь?
Взъярился Козлов.
– Куда он к тебе придет, и на хрен ты ему нужен был?
– Придет, придет, – повторил незнакомец и пояснил:
– Ты не придешь, и этот вьюноша не придет: у вас другая дорога, а этот придет.
Незнакомец встал, отступил назад на шаг, два и растворился в ночи, словно его и не было.
– Фу ты, – выдохнул Козлов, – если бы под ложечкой не болело, то подумал бы, что привиделось мне.
Они по-быстрому допили водку и вскоре Козлов залез в кабину, а Вовка свернулся калачиком на своей, видавшей виды телогрейке, которую возил с собой «на всякий случай».
Адамов же сидел, привалившись спиной к колесу, и из головы не шли слова незнакомца. Так он и задремал, а проснулся оттого, что приснилось ему, будто он находится в доме матери, в Майме, а под кроватью все время раздается то треск, то шум.
Семен будто бы слез с кровати на пол и шарит рукой, пытаясь выяснить причину шума, но рука нащупывает какой-то сор и мокро. Внезапно ожгла мысль, что этот шум доносится из кухни. Адамов бросился туда, и действительно раздался резкий треск, что-то вспыхнуло перед глазами, он крикнул: «Мама!» И проснулся.
Небо с востока уже порозовело, вот-вот встанет солнце, и, как всегда после выпивки, хотелось холодной воды. Адамов не стал пить из ведра и направился в ту сторону, откуда Козлов принес воду.
Ручей он нашел быстро и вскоре увидел, наполненную хрустальной водой ямку, выкопанную Козловым. Встал на колени, оперся руками в холодную, скользкую траву, наклонился и стал жадно пить. От холодной воды заломило зубы, он приподнял лицо: прямо перед ним стоял Ефимка.
– Напился?
Участливо спросил он у потерявшего дар речи Адамова.
– Вот и ладненько. Запомни: улица Высокая дом четыре, по пятницам с восьми вечера.
