Максим Пачесюк - Гринвуд
— Что? — Лиам так и замер с ложкой возле рта.
— Тебе бобы нежелательно есть, — отец отобрал у него замерзшую ложку и отодвинул тарелку с кипятком.
— Блин, Финли, а когда ты варил его, нельзя было вспомнить?
— Вот. — Финли ткнул парня в губы куском копченой оленины.
— Осторожно, — Лиам схватил рукой длинный ломоть мяса. — В рот зачем совать?! — он со злостью откусил большой кусок мяса и энергично начал жевать. Финли вздохнул с облегчением. — А хлеб, сыр, этого мне тоже нельзя?
— Почему, можно.
— Ну, так давай. — Финли врезал краюху хлеба, положил на нее ломоть сыра и вложил все в левую руку Лиама.
— А запить чем-то? Оно же в горло так почти не лезет.
— Вот, холодный чай из трав. — Финли налил чашку и поставил ее на стол. — Перед тобой поставил.
— Ага, — Лиам положил на стол хлеб с сыром, и начал шарить по столу в поисках чашки. Пока он это делал, Финли все никак не мог отвести взгляда от зависшего в нескольких сантиметрах над столом бутерброда. — А чего сладкий такой?
— Что? — отвлекся Финли.
— Чай, говорю, почему сладкий такой? — Лиам отпил где-то четверть и поставил ее на стол таким же макаром, что и бутерброд. Вот только чашка зависла выше и кривее.
— Мед… Я с медом случайно переборщил.
— Бывает, — рука Лиама безошибочно определила, где лежит, или вернее висит, бутерброд. Беря его, парень не заметил ничего необычного. Так повторялось несколько раз. Чашка все время зависала над столом по-новому, а вот бутерброд ложился точно так же, пока, наконец, Лиам не заявил. — Все, не лезет, — и не стукнул пустой чашкой по столу. Она так и осталась косо стоять, упершись в стол краешком и зависнув в воздухе остальной частью дна. А вот куцый огрызок бутерброда все так же невозмутимо висел на своем месте.
— Ничего, я думаю Зверь не откажется от угощения.
— Уф, — подтвердил Зверь.
— А сейчас, давай я тебя в туалет проведу, а потом помогу искупаться.
— Издеваешься?
— Стыдишься? Не стоит, если ты забыл, то это я тебе пеленки менял да задницу вытирал. И поверь, пах ты тогда не розами.
— Финли! — возмутился Лиам, на что тут же среагировала кружка, начав видимо накаляться. Стол под ней почернел и задымился.
— А что Финли, пошли давай, — отец вновь подал Лиаму руку и тот послушно встал.
— У тебя ничего не горит?
— Нет, это тебе кажется.
— Очень по-настоящему кажется, — усомнился Лиам. — Я дым чую.
— Я же говорю, глюки. Тебе еще и не такое мерещиться будет. Ты главное, если чего кажется, меня зови сразу, а то еще чего учудишь.
Глава 8
Всю неделю Лиам ходил с повязкой, и ему чудилась чертовщина. То горелым запахнет, то затрещит что-то, а еще пару раз дверная ручка казалась мягкой, как глина. Финли предупредил, что если он снимет повязку, то еще и увидит эти глюки. А Лиаму хватило и того, что он пару раз видел сквозь повязку Зверя. Только вместо обычного, его пес был в облике огромной сияющей твари с когтями, не уступающими клыкам. Раз, во время такого марева он мельком увидел и Финли в облике огромного горца в сине-зеленом килте и с таким же пледом через плече. Вот только лицо и все открытые участки его тела были бледно-белого цвета. Не тот белый, что бывает у мертвецов, больных или сильно напуганных людей, а белый, как снег во время сумерек. На боку у него висел тяжелый палаш с грубой корзинообразной гардой. Лиам и сам любил прямые палаши, но как драться этой тяжелой дурой он не представлял.
— Финли, у тебя никогда элгландского палаша не было?
— Почему же не было, у меня и сейчас в подвале парочка припрятана.
— Они же тяжеленные.
— Что верно, то верно. Драться таким палашом тяжело, но он просто вырывает оружие из рук противника и это если не разрубает его пополам. А чего спрашивал?
— Привиделось.
— Понятно.
Пик глюков пришелся на утро пятого дня. Тогда Финли пришлось действительно привязывать Лиама к кровати. Но к вечеру того же дня, вместе с жутким жаром, глюки ушли. Лиам спокойно проспал до утра. А на конец недели он впервые снял повязку.
— Это только на пару часов. Не будем рисковать. — Заявил тогда Финли. Но прошел еще день, а глюков так и не было. Лиам просился за хутор, но уломать отца так и не смог, пока не появился Грэг. Сейчас он был же лохматый и бородатый, как Финли. Грэг завалился на хутор, когда Лиам, сидя в тени перед домом, подгонял рукоятку нового револьвера Финли под себя.
— Здорово, студент, — он протянул Лиаму руку.
— Привет, Грэг, — ответил на рукопожатие Лиам. — Я курсант.
— Один хрен, — отмахнулся Грэг. — Ты чего бледный такой?
— Болел. Неделю из дома не вылезал.
— Подцепил… — Грэг понимающе подмигнул. — Надеюсь оно того стояло?
— Да иди ты! — Меня лис бешеный укусил. — Это вы с Финли вечно гостинцы с борделей таскаете.
— Не правда, — совершенно серьезно ответил Грэг. — Мы ходим только в надежные места, — и добавил доверительным тоном. — Могу посоветовать.
— Да не надо.
— Ну не хочешь, как хочешь. А «Три лисы» к академии ближе всего.
— Так это же обычный паб! — удивился Лиам.
— А для тех, кто тихонько скажет бармену волшебные слова — не только. Но ты же этим не интересуешься. Ладно, где твой старик?
— В мастерской, патроны делает. Не называй его стариком, он этого не любит.
— Именно потому и называю.
— Грэг, — не сдержался Лиам. — А какие слова волшебные?
— Джин с вишенкой.
Через полчаса Финли вышел в полном обмундировании. Высокие кожаные сапоги, штаны и рубашка из конопляной парусины, тяжелый походный ранец со скаткой шерстяного одеяла да однозарядная винтовка. В кобуре на правом боку висел один из новых револьверов, слева в ножнах — скиннер, а на левом предплечье — ножны с длинным, как у Лиама стилетом. Только стилет Финли был четырехгранным и имел короткую гарду. Ее было как раз достаточно для хвата через крестовину.
— Ты в бордель всегда с винтовкой ходишь?
— На этот раз в Окенхолт пойдем.
— А чего так далеко? Туда же несколько дней переться.
— Три, если лесом идти, а еще немного там задержусь.
— Много взял?
— Не твое дело, — ответил Финли.
— Надеюсь, мы без денег после твоего похода не останемся?
— Можешь не переживать. За частокол ни ногой, и лекарство пей регулярно.
— Нормально! — возмутился Лиам. — Сам к шлюхам, а меня дома оставляет.
— Не только, я тебя еще и снаружи запру.
— Думаешь, это меня остановит?
— На какое-то время. А потом приду я и поколочу, если узнаю, что ты выбирался.
— А как узнаешь?
