Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана
Он кивнул, а затем замотал головой, отгоняя от себя какие-то ужасные мысли. Казалось, он едва сдерживает слезы.
— Все уладится, — произнесла Берди.
Рики обхватил руками лицо, словно желая удостовериться, что это действительно он.
— Я… здесь? — тихо произнес Рики.
Но Берди уже не слышала его — она решительным шагом двинулась к двери в туалет. Она войдет туда и возьмет ключи. Есть там труп или нет, ее не касается. Она сделает это немедленно. Зайдет, возьмет ключи и спокойно выйдет.
Берди открыла дверь. В мужской туалет она заходила в первый и, как надеялась, в последний раз.
Внутри было темно. Слабо мерцала лампочка. Ее мигание напоминало пульсирующие вспышки света в фойе, только значительно слабее. Берди постояла в дверях, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме, затем переступила порог. Туалет был пуст. Никакого мальчика, ни живого, ни мертвого.
Зато обнаружились ключи. Ремень был погружен в унитаз, и Берди, чертыхаясь, принялась вылавливать его из зловонной жижи. Отвратительный смрад раздражал обоняние. Отделив кольцо с ключами, Берди поспешила вернуться в относительную чистоту и свежесть кинотеатра Все очень просто, никаких проблем.
Рики тем временем дополз до кресла, опустился в него и теперь ожидал Берди с несчастным выражением лица. Он выглядел очень скверно и явно жалел себя.
— Я нашла ключи, — сообщила Берди. — Они действительно были там.
Рики поднял на нее глаза и промычал нечто нечленораздельное. Да, он действительно был не в себе. Остатки симпатии покинули Берди. Рики явно галлюцинировал, и это снова его проклятая химия.
— Никакого мальчика там нет, Рики.
— Что?
— Я говорю, в туалете никого нет. Ни мертвого мальчика, ни живого. Признайся честно, на чем ты теперь сидишь? Снова какая-нибудь дрянь типа транквилизаторов?
Рики взглянул на свои трясущиеся руки.
— Я ничего не принимал. Честное слово.
— Очень глупо. Идиотский розыгрыш.
Однако Берди говорила без особой уверенности. Она знала, что такие шутки вовсе не в стиле Рики. Он в этом смысле был очень строг, что являлось одной из его привлекательных черт.
— Рики, а не позвать ли нам врача?
Он медленно покачал головой.
— Ты уверен?
— Не нужно врача.
Ладно, пусть будет, как он хочет.
Берди двинулась к выходу, потом остановилась у двери в фойе.
— Послушай, здесь творится что-то странное. Не мог бы ты последить за дверью, пока я вызову копов? Кажется, к нам проник кто-то посторонний.
— Да, конечно.
Рики сидел в кресле, наблюдал за мигающими огоньками ламп и всерьез думал о своей вменяемости. Берди сказала, что никакого мальчика там нет; предположим, что она права Лучший способ убедиться — еще раз сходить туда самому. Если действительно никого и ничего нет, все тихо и мирно, то полчаса назад у него случилась галлюцинация. До жути реальный бред, вызванный каким-то препаратом, принятым накануне. В этом случае стоит пойти домой, выспаться как следует и утром проснуться со свежей головой. Все так, но меньше всего на свете ему сейчас хотелось снова заглядывать в мерзкий вонючий сортир… А вдруг Берди ошиблась, вдруг это у нее голова не в порядке? Интересно, существует ли такая вещь, как бред нормальности?
Кое-как Рики заставил себя подняться и побрел к двери в туалет. Переборов минутное замешательство, он все же вошел. Внутри царил полумрак, но вполне можно было разглядеть, что никаких песчаных бурь, мертвых мальчиков, вооруженных ковбоев здесь нет и быть не может. Все-таки воображение — чертовски занятная штука, думал Рики. Так легко создать другую реальность. Это чудесно. Жаль, что нельзя направить психическую энергию в более конструктивное русло. Какие-то химеры, которые сам себе создаешь и сам же их боишься. Но ничего не поделаешь; что-то теряешь, что-то находишь.
А затем он увидел кровь. На кафельном полу. Совершенно реальную. И это была не кровь из его расцарапанного уха, нет. Ее пролилось слишком много, она уже засохла и побурела. Случившееся — вовсе не иллюзия. И неизвестно, что хуже: слегка съехать и галлюцинировать, что вполне поправимо, или же действительно оказаться игрушкой в руках неведомой силы.
Рики проследовал за кровавой линией на полу. Она вела к одной из кабинок, теперь закрытой, но прежде она была открыта, это Рики помнил точно. Рики понял сразу, даже не заглядывая внутрь: убийца спрятал мальчишку там. Это и так было ясно, но он все же резко потянул за ручку, и дверца кабинки открылась. Он увидел тело мальчика, лежащее в неудобной позе на полу возле унитаза, с раскинутыми руками и ногами. Глаз у трупа не было. По щекам висели нервные окончания, и чувствовалось, что глаза удалены не рукой хирурга, а вырваны грубо и небрежно. С трудом сдерживая рвотные позывы, Рики повернулся и пошел к выходу. Желудок его конвульсивно сжимался, явно намереваясь выплеснуть наружу свое содержимое, но усилием воли Рики сдержался. Прикрыв рукой рот, он подошел к двери. Все время ему казалось, что труп сейчас поднимется на ноги и пойдет за ним, требуя вернуть деньги за билет в это ужасное заведение. Черт бы побрал Берди! Толстуха ошибалась — у нее, а не у Рики были галлюцинации. Смерть здесь. И даже хуже…
Рики выскочил в кинотеатр, плотно прикрыв за собой дверь. Настенные огни мерцали, отбрасывая причудливые тени; казалось, они сейчас погаснут, как догоревшие свечи. Но темнота — это слишком, ее он не перенесет. Мерцание что-то напоминало, что-то знакомое было в этом пульсирующем свете. Рики мучительно пытался вспомнить, но не мог. В совершенной растерянности он минуту стоял в проходе между рядами. Затем он услышал голос.
«Вот и моя смерть», — подумал Рики и поднял голову.
Она шла по проходу ему навстречу и улыбалась.
— Привет, Рики! — сказала она.
Это была не Берди. Берди никогда не носила таких чудных полупрозрачных платьев, подчеркивающих великолепную фигуру (которой, кстати, тоже не имела); эти белокурые локоны и красные чувственные губы тоже никак не могли принадлежать ей. Перед ним стояла Монро, цветущая американская роза.
— Не хотите ли со мной познакомиться? — вкрадчиво произнесла она. Глаза ее сияли, обещая неземное наслаждение.
— Э-э-э…
— Рики, Рики, Рики… И после этого всего…
После чего «всего этого»? Что она имеет в виду?
— Кто ты? — спросил он.
Она послала ему ослепительную улыбку.
— Как будто ты не знаешь.
— Но ты же не Мерилин. Мерилин мертва.
— В кино никто не умирает, Рики, ты знаешь это не хуже меня. Ты вновь можешь воскреснуть на экране. Целлулоид сохранит твой образ от разрушительного воздействия времени.
