Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник)
12 августа 1937 года с аэродрома Щелково стартовал 4-х моторный самолет И-209. Экипаж возглавлял Герой Советского Союза Леваневский. Объявлено было, что самолет совершает трансполярный перелет, цель которого – США. Но цель была – ИНДИЯ. Вскоре связь с самолетом прервалась. Никто и никогда не узнал, достиг ли И-209 ИНДИИ, или погиб уже там.
В отличие, по-видимому, от американской экспедиции 1944 года, возглавляемой полковником ВВС Уинстоном Фростом; ибо США – там, в будущем – процветали прямо-таки бесстыдно.
Данными папок решено было воспользоваться. Во «фрамугу» пошёл автоматический летательный аппарат, способный передавать на расстояние изображение, звук, параметры окружающей среды. На треугольной раме в его шаровидном брюхе был распят рыжий кот Чубайс. Все металлические части зонда, имеющие площадь поверхности более трех с половиной квадратных дециметров, при вхождении во «фрамугу» испарились, а Чубайс обнаружился сидящим на ледяном торосе в сорока километрах западнее, дрожащим, но, тем не менее, преспокойно вылизывающим свои тестикулы. Смертельные раны, произведённые на его теле малокалиберным пистолетом с радиоуправляемым спуском, пропали без следа.
Второй зонд почти не содержал металлов; вместо кота Чубайса полетел морской свин Баб. «Фрамуга» была преодолена успешно, но сигнал прервался, едва начавшись. После расшифровки «обрывка» выяснилось, что он является чрезвычайно плотно сжатым пакетом информации, передаваемой зондом в течение нескольких суток; и означало следующее: время в ИНДИИ движется в тысячи раз быстрее, чем на Земле. А «фрамуга» вдруг катастрофическими темпами принялась сжиматься.
– …Когда меня отправляли сюда, она была уже с мышиный глазок, – сказала Инге…
ГБ совместно с НИИ проблем времени, понимая, что терять в случае неудачи уже нечего, а приобрести в случае успеха можно весь мир, осуществили заброску в прошлое массированного десанта спецов и безопасников. Материализовался десант в сентябре-октябре 1937-го. Джаггернаутов, ставший к тому времени вторым человеком в проекте после Кострова (на предыдущего заместителя быстренько свесили всех собак и, почти не мучая, шлепнули), посодействовал приему новых сотрудников. Ценных тем более, что многие из них прибывали не с пустыми руками…
В этот момент тетраэдр исчез, и в глаза Черемше ударило солнце. «Альбатрос» летел – низко-низко, двести метров по альтиметру – над ядовито-зелёным, сплошным лесом, кажется, тропическим. Черемша взял вверх. Самолет послушно задрал кургузое рыло к изумрудному небу. Спустя десять минут они летели кверху поплавками над точно такими же джунглями, а недавняя земля превратилась в зелёный небосвод. Валерий осторожно перевернул самолет. Альтиметр, плясавший только что без всякого толку, вновь показал двести метров. Инге захохотала. Валерий её веселья не разделял, но улыбнулся тоже.
Впереди блеснуло крошечное озерцо. Доверившись отменным лётным качествам «Альбатроса», своим чутью и опыту, Черемша повёл самолет на посадку.
* * *Видимо, это было как раз то, что они искали. С трёх сторон озеро окружали растущие прямо из воды гигантские деревья, богато опушенные густой сочной листвой, а четвёртая манила широким галечно-песчаным пляжем. На пляже возвышались какие-то сооружения. Валерий лихо, с разворотом, подогнал самолёт вплотную к берегу, зарулив левым поплавком прямо на прибрежную гальку.
Винты ещё не успели полностью остановиться, когда аппарель откинулась, и по ней, сгибаясь под тяжестью длинного тюка, упакованного в чёрную клеёнку, побежал Толедо.
* * *Черемша, отключив питание, вышел в грузовой отсек. Работа кипела. Костров, обнаженный по пояс, потный, таскал грузы наравне с Толедо. Труп Шамсутдинова куда-то исчез, как и кровавые знаки на стенах.
– Присоединяйся, Валера, – сказала Инге, поднимая за один конец связку тонких труб.
Черемша ухватился за другой конец. Трубы оказались на редкость легкими. Очевидно, тоже не металлические, мельком подумал Черемша.
Сооружений на пляже оказалось три. Они стояли как бы в вершинах равнобедренного треугольника со сторонами длиной восемь-девять шагов. Ближе всех к самолету находилась внушительная кровать красного дерева, опирающаяся на шесть золотых звериных лап, застеленная белоснежной овчиной. Затем, если совершать обход посолонь, следовал низенький столик с лежащими на нём: небольшой грифельной доской, тонким заостренным мелком и затейливо изукрашенным резьбою деревянным с золотом абаком. Последней была вросшая колесами в землю боевая колесница, отдаленно похожая на увеличенное в несколько раз инвалидное кресло Джаггернаутова из сна (или, может, не сна?) Черемши.
Любовь. Деньги. Война. То, что движет миром с начала времен.
Сергей Миронович и Толедо без раздумий устремились к колеснице и принялись возводить на ней знакомый каркас распятия.
– Так я и думала, – горько сказала Инге. – Валера, мы обязаны их остановить! Нельзя отдавать мир во власть военных! Лучше уж, как американцы – банкирам… Постойте! – она побежала к колеснице, увязая в рыхлом мокром песке. – Постойте!
* * *Потомки продолжали ругаться и жестикулировать, не забывая попутно заниматься своими странными делами. Валерий же, пораженный внезапно полнейшей апатией ко всему, бродил босиком по теплой воде, и серебристые шустрые мальки принимались щекотать ноги, стоило ему остановиться. В зеленом небе, точно над головой, блестело круглое серебряное окошечко. Наверное, такое же озерцо. Местное светило, висящее точно посередине между зелеными небом и землей, заметно раскачивалось вправо-влево. Одуряюще пахло цветами.
Валерий наступил на что-то острое, наклонился, пошарил в донном песке, подняв облачко мути, привлекшее целые полчища мальков. Выпрямился. В руке его лежал потрясающей работы каменный, полупрозрачный – кажется, нефритовый – обоюдоострый нож с рукояткой в виде злобно ощерившегося пернатого змея. Валерий сунул нож за пройму подвернутых до колена подштанников, потуже обмотал ее вокруг ноги и застегнул на выщербленную пуговицу. Все остальное полярное обмундирование он давно уже сбросил – жарко! «А мы ребята-ёжики, за голенищем но-жи-ки», – фальшиво спел он вполголоса.
Гавкнул выстрел. Другой.
Валерий поморщившись оглянулся на круто, до стрельбы, повздоривших потомков. Толедо раз за разом палил Инге под ноги, вынуждая ее пятиться к самолету. Она взвизгивала после каждого выстрела, вздымающего султанчики песка, и громко ругалась, сопровождая слова непристойными жестами.
Черемша, раздраженно сплюнув, побежал разбираться.
Когда он наконец добрался до вершителей мировых судеб, Костров стоял на колеснице, распростертый внутри смонтированной из труб рамы, как бы стремящийся обнять этот крошечный мирок, и громко хохотал. Толедо возился с бежево-серым прибором на треноге, провода от которого тянулись к раме с привязанным Сергеем Мироновичем. Инге плакала, зажимая рукою кровоточащее плечо. Завидев Валерия, Толедо молча бросил ему медицинский пакет. Черемша принялся перевязывать девушку, чья нежная кожа чуть повыше верхней головки левого бицепса была глубоко расцарапана – по-видимому, срикошетившей пулей или камушком.
