Люциус Шепард - Мушка
Легче всего разобраться с фактом четвертым. У него немного близких людей. Элиза отпадает, Хейли тоже. Его родственники живут в Джерси. Значит, остаются Пинеро и парни, с которыми он играет в баскетбол.
Следовательно, остается Пинеро.
Сара Пичардо назвала человека, желающего Демпси зла; а поскольку она дала понять, что имеет в виду не Лару, значит, остается детектив, приходивший к ней с расспросами несколько дней назад. Если только это не прабабушка, поскольку только о ней одной, помимо всех прочих, Сара упомянула в разговоре. Конечно, она умудрилась все обставить таким образом, что Демпси в конечном счете сам спрашивает, сам и отвечает. В этом вся суть мошенничества. Но разве она не испугалась бы Пинеро, если б увидела в нем потенциальную угрозу? Разве стала бы упоминать о нем? Нет, она бы нашла способ выкрутиться. Она бы сказала, что еще не поняла, какая роль уготована Демпси во всей этой истории, и посему не считает нужным сообщать какие-либо сведения. Она бы сказала, что своим молчанием хочет подтолкнуть Демпси самостоятельно разобраться во всем. Тем не менее мысль проследить за Пинеро казалась дельной. Замешан он в вудуистской практике или нет, у него наверняка есть пара секретов, которые стоит узнать. До сих пор Демпси не принимал в расчет, что Пинеро в своих действиях руководствовался отнюдь не избытком служебного рвения, а другими побуждениями; но теперь, с учетом всех всплывших фактов, разве трудно было предположить, что именно он подстроил смерть Лары? Он заметил Лару на подходе к дому, назвал парня подозрительным типом, убедил своих напарников, что этот человек опасен. Они здорово сомневались – особенно Хейли, – но Пинеро упорно настаивал на своем. Он первый открыл огонь и последний перестал палить. Продемонстрировал минимум раскаяния на публике и не выказал ни малейшего раскаяния в кругу своих знакомых. Демпси напомнил себе, что предпринял данное расследование исключительно из спортивного интереса, но он был бы очень рад доказать вину Пинеро, особенно если таким образом снимет часть вины с себя. Так что к чистоте его страстного стремления изобличить Пинеро примешивалась доля личной заинтересованности. Он уставился в окно отстраненным немигающим взглядом, завороженный ритмичным мельканием мужчин в длинных пальто – бесцельным, беспорядочным движением, пульсирующей диорамой тусклых тонов, время от времени прорезаемой яркими пятнами женских курток; стук и звон посуды на кухне служил сопровождением картины, запечатленной на периферии сознания.
Официантка принесла завтрак двум мужчинам за соседним столиком, и запах бекона вернул Демпси к действительности. Он понял, что голоден, знаком подозвал другую официантку и заказал яичницу с беконом, бифштекс и сок. Можно двойную порцию бекона.
– Не боитесь холестерина? – спросила официантка, худая девица лет тридцати. – Так можно и сердечный приступ себе устроить. – Она сухо улыбнулась, давая понять, что шутит, но Демпси заподозрил в ней вегетарианку.
Когда он принялся уплетать завтрак, уровни жизненной энергии у него стали быстро повышаться, как будто индикатор энергии, поднимаясь по шкале, достиг максимальной точки. Черт, ну и аппетит у него! Он уже много месяцев не испытывал такого голода. Демпси ел почти полчаса, потом заплатил по счету и поехал в сторону Бруклина. Он неохотно признавал правоту Пинеро. Попытка разобраться с проблемами, даже таким окольным путем, приносит больше пользы, чем тоскливое прозябание в четырех стенах. Демпси включил CD-плеер и забарабанил пальцами по рулю. С легким сердцем он въехал на Манхэттенский мост, но тут он понял, что так на него подействовал разговор с Сарой Пичардо. Словно ее присутствие оказало на него целительное влияние. При мысли, что это вряд ли простое совпадение и что, возможно, ему придется иметь дело с вещами, неуловимыми для понимания, Демпси вновь погрузился в уныние, вызванное воспоминанием о недавних событиях, и к тому времени, когда выехал с моста в Бруклин, городской пейзаж под пасмурным небом казался зимним полем битвы, а пешеходы шли медленным шагом измученных отступающих солдат; и он снова разнервничался, встревоженный мыслями о грядущих ночных кошмарах, черных тенях и пустых фильмах по телевизору.
Он шевельнул губами и беззвучно произнес имя Хейли, останавливаясь в транспортной пробке на Седьмой авеню. Образы Хейли, извлеченные из архива памяти, мелькнули и растаяли. Демпси задался вопросом, какие мысли одолевали Хейли в последнее время, и вдруг решил, что, возможно, его тоже поразил какой-нибудь физический недуг после убийства Лары. Возможно, он заметил связь между своей болезнью и мушкой Демпси. Поэтому и позвонил. Хотел сравнить ощущения и понял, что все безнадежно. Демпси не мог отвергнуть такую возможность, но не хотел опошлять смерть, выстраивая вокруг нее дикие гипотезы. Он переключил внимание на сотканную из огней неоновых реклам и криков издерганных водителей сумасшедшую, апокалиптическую атмосферу бруклинского часа пик. Белые клубы выхлопных газов поднимались в небо, словно дым из труб крематория. На углу два чернокожих паренька вяло потолкали друг друга в грудь, а потом сцепились не на шутку. Седой бродяга стоял у двери кафе, пересчитывая мелочь на ладони. Рядом с Демпси лысый мужчина, высунув голову из окна микроавтобуса, проклинал все на свете.
Отец Демпси, прижимистый заносчивый сноб, называл Интернет «сточной трубой, сливающей нечистоты в человеческий разум», «опиумом для народа» и «средством самоутверждения кретинов». Но Интернет оказался полезным. Демпси нашел там информацию о пионии, спазмолитическом успокоительном средстве; Олукуне, одной из ипостасей Верховного Существа, Олудамара, явленного в данном случае в образе мужчины-воина; и неохристиан Шанго. Этот термин либо применялся в качестве общего определения приверженцев ряда синкретических религий, сочетающих в себе элементы христианства и вудуизма (сантерия, кандомбле и пр.), либо относился к особой форме христианского анимизма, которая произошла от культа Аладура, распространенного в Нигерии, и ныне (например, в Тринидаде и Мексике) включает в себя элементы азиатских религий. Единственный полезный вывод, сделанный Демпси из полученных сведений, заключался в том, что пиония не смертельный яд; хотя все остальное косвенно подтверждало слова Сары Пичардо о Ларе, поскольку Лара – пуэрториканец по происхождению – эмигрировал в Штаты из Тринидада. Демпси поискал сантерию в «Google», обнаружил там тысячи страниц, посвященных теме, и выбрал несколько из них. Одна страница была посвящена женщине по имени Майя Дерен, режиссеру экспериментального кино тридцатых годов, являвшейся, как утверждалось, единственным представителем белой расы, в которого когда-либо вселялось вудуистское божество. Свои впечатления она описала словами «белая тьма», каковое определение поразило Демпси, сразу вспомнившего о собственной белой тьме. Он нашел в «Google» сайт Майи Дерен и прочитал отрывки из ее книги, написанной на данную тему, но они ничего не дали, и он продолжил поиски. На другом сайте люди в состоянии транса сравнивались со скаковыми конями, а вселившееся в них божество с наездником. Демпси зашел еще на дюжину сайтов, посвященных сантерии, но оказался просто не в состоянии усвоить огромное количество представленного там материала и вскоре прекратил поиски.
