Джей Стрит - Исчезновение
— Клод!
— Пусть это крутая мера, но…
— А как же Элиза?
— Не думаю, что она будет горевать больше двух дней.
— Но следует учесть и другое. Ты еще молод, Клод. Есть многое, ради чего стоит жить.
— Что? Что именно, скажи? Я все потерял, когда потерял тебя.
— Клод, дорогой, как я хочу поцеловать тебя!
— Неужели ты не можешь? Попробуй!
— Я знаю, что не могу. Мне так сказали. Между нами существует барьер.
— Но если ты не можешь преодолеть его, тогда это сделаю я!
— Клод, ты шутишь?
— Конечно, нет. В аптечке должно быть кое-что подходящее. Я бы вернулся на озеро, дорогая, и там покончил с собой ради печальной памяти, но это вызовет ужасную задержку. А я горю нетерпением оказаться рядом с тобой!
— Клод, мой единственный…
Он встал:
— Я сейчас же посмотрю, что у нас имеется.
Клод стремглав бросился из комнаты, но голос Альвины остановил его. Он обернулся.
— Прихвати и на долю Момо, хорошо?
— Да-да. Я тоже не хочу разлучаться с Момо…
Когда они встретились в ином мире, Момо спрыгнула с рук Клода и подбежала к Альвине. Попав в объятья к хозяйке, она свернулась в клубок, исступленно повизгивая от удовольствия.
— Счастливая собака, — заметил Клод. — А где мой долгожданный поцелуй?
Но Альвина и Момо погрузились в радостное любование друг другом, обнимаясь, целуясь и выражая бурю восторга. Клод терпеливо ждал, попутно знакомясь с новым окружением.
— Я никогда не интересовался, дорогая, но что это за место?
Вопрос был подсказан тем, что к ним приближались двое незнакомцев. Они, как швейцары или охранники, были одеты в какую-то форму с преобладанием красного и черного.
— Клод Криспин? — спросил один из них.
— Да, это я, — ответил Клод.
— Пройдемте с нами, мистер Криспин.
— Я боюсь, вы не понимаете, — возразил Клод.
— Это моя жена. Я намерен остаться с ней.
Обстановку разрядила Альвина:
— Клод, дорогой. Я и Момо очень хотели бы, чтобы ты остался с нами, но здесь существуют такие устаревшие правила, дорогой! Ты убийца, и тебе придется отправиться в другое место.
И Момо с Альвиной продолжали обниматься и целоваться…
Роберт Артур
Такая милая семья!
Фаррингтоны были очень милой семьей, если не обращать внимания на некоторые плохие привычки — вроде любви к убийству. И, возможно, несправедливо говорить, что убийство было привычным для них. В конце концов, они совершили его всего дважды.
Но, увы, дело шло к закреплению привычки. Ведь именно в эту самую минуту они замышляли превратить цифру два в цифру три. Они не выглядели злодеями и не шептались заговорщицки друг с другом. Они вели обсуждение прямо и откровенно. Разговор происходил за столом в гостиной летнего дома с названием «Восточный пейзаж». Дом они сняли на побережье залива Массачусетс, в том месте, где крутые скалы срывались в кипящие воды Атлантики.
Они даже пили чай во время беседы. Уж что касается Мэрион Фаррингтон, так она точно пила чай — чай с лимоном. Берт Фаррингтон, ее дядя, тоже пил чай, но его чай был приправлен ямайским ромом. Дик, ее младший брат, пил шотландское виски с содовой, напиток, похожий на чай, но чаем не являющийся.
— Право, жаль, что день рождения у девочки через две недели, — сказала Мэрион Фаррингтон.
— Это вынуждает нас действовать.
Дик, тридцати двухлетний хорошо сложенный загорелый красавец-мужчина, явно привыкший к широкой безбедной жизни, глянул в окно. Через поляну на опушке леса была видна Джинни Уэллс. Издалека она казалась почти девочкой, как Мэрион и называла ее, хотя Джинни вот-вот исполнялся двадцать один год — возраст, которого по задуманной исполнительской схеме семьи Фаррингтонов она не должна была достичь. Сейчас Джинни искала на земле какие-то маленькие предметы, которые она кидала в корзину на руке.
— Она хорошенькая, — заметил Дик. — И думаю, что она в восторге от меня.
Он поправил галстук:
— Вот если бы мы могли подождать немного…
— Х-ха! — Берт Фаррингтон, краснощекий распухший мужчина, на двадцать лет старше своего племянника, погрозил ему пальцем. — Не время чувствам, Дик. На карту поставлено будущее Семьи.
Он так и сказал «Семьи» — с большой буквы, как будто речь шла о Британской империи или Соединенных Штатах Америки.
— Берт прав, — Мэрион, сорокадвухлетняя полнотелая дама, сидела выпрямившись. Она была привлекательна, если не придавать значения форме подбородка и решительному блеску светло-голубых глаз. — По условиям завещания Алисы, в день, когда Джинни исполнится двадцать один год, мы должны представить финансовый отчет ее состояния. Мы могли бы отложить это на несколько недель, но тогда у ее адвоката возникли бы вопросы. А вы понимаете, к чему это приведет.
Дик нервно осушил свой стакан. Мысль о несуществующих деньгах Алисы, которые она оставила ему, включая половину доли Джинни, не доставляла радости.
— Деньги не много значат в наши дни, — буркнул он.
— Да, инфляция, — философски вставил Берт. На худой конец, как опекун состояния Джинни, в тюрьму сядет Дик, а не он, Берт. В то же время Берт, «доивший» своих племянников в течение пятнадцати лет и надеявшийся продолжить это занятие до бесконечности, готов был в разумных пределах идти на все, чтобы Дик в тюрьму не попал. Должен же был Дик найти еще одну богатую невесту и жениться, а это редко удается, сидя в тюрьме.
Дик налил очередной стаканчик виски.
— Я мог бы покататься с ней на лодке по заливу и…
Берт с неодобрением нахмурил брови:
— Не подходит. То же самое было с Алисой.
— И с Гарри пятнадцать лет назад, когда опрокинулась лодка. Трое утонувших — слишком много, чтобы показаться достоверным, — подтвердила Мэрион.
Гарри был первым и единственным мужем Мэрион. Богатый садовод-торговец яблоками из Орегона, за которого она вышла замуж, когда семейные финансы находились у нижней отметки, он пережил всего два месяца супружеского счастья. Воды Пьюджет-Саунд коварны, и когда парусная шлюпка перевернулась, Мэрион была слишком занята оказанием помощи младшему брату Дику(великолепному пловцу), чтобы выручить из беды не умевшего плавать мужа. Вскоре он исчез из виду. Их разделял всего с десяток метров, но, к несчастью, эти десять метров вели отвесно вниз.
Алиса, единственная жена Дика — на сегодняшний день, — утонула два года назад в Мексике, купаясь возле пустынного пляжа недалеко от Акапулько. Алиса была глуповатой, домашней девчушкой с худеньким, неженским телом, но уж плавать она умела прекрасно. Когда она встретила Дика — машина которого сломалась в небольшом городке Среднего Запада, на ее родине, и который забрел в местный плавательный бассейн скоротать время, необходимое для ремонта, — ее потрясло то, что Дик счел ее симпатичной. Ни один другой мужчина так не считал, хотя наверняка мог бы, если бы, как Дик, знал, что у нее была половинная доля в двухсоттысячном состоянии в долларах, оставленном под опекунство для нее и ее сестры Джинни отцом.
