Андрей Прусаков - Печать ворона
На следующее лето мама вновь не пустила его к бабушке. Иван спрашивал, почему, он очень хотел увидеть друзей. Но мама отмалчивалась, ссылаясь на плохое бабушкино здоровье, на то, что ей будет трудно уследить за ним, а там не го-род, где на каждом углу милиция, а леса и болота, и так он однажды едва не потерялся… Иван упрашивал маму, как мог, говорил, что на этот раз нипочем не по-теряется, и будет слушать бабушку, не будет ходить в лес один, вообще туда не пойдет… Мать была непреклонна и в июне отправила его в пионерский лагерь.
— Ты слишком много времени проводишь один. Тебе нужно поучиться коллективизму, это пойдет тебе на пользу, — сказала она. Иван не понимал, что значит «коллективизм», и не хотел ничему учиться, тем более, что наступало лето. Но разве с родителями поспоришь? Они всегда знают, что для тебя лучше. Думают, что знают, размышлял Иван, въезжая на автобусе во двор лагеря. Здесь были озера и спортивные площадки, но Иван заранее невзлюбил их, с сожалением вспоминая Подгородское, лес, речку, и ребят: Андрюшку, Димку-Маугли и остальных, с которыми ему было так интересно. Свобода здесь ограничивалась распорядком дня, и Иван не понимал, почему должен спать, когда не хочется, есть, когда нет аппетита, ходить строем, когда хочется бегать свободно? Если это и есть коллективизм, то он его ненавидит.
* * *Лето, как водится, пролетело незаметно. Наступила осень, а вместе с нею — учебный год. Иван учился неважно, особенно трудно давалась математика, и часто приходилось оставаться после уроков, повторяя пройденный материал с учительницей на продленке. А вечерами с приятелем Вадиком гулял по проходным дворам и окрестным паркам.
Однажды они гуляли по Таврику — так называли Таврический сад. Была зима. Снег пушистыми колбасками лежал на свисающих до земли ветвях шиповника. Трактора расчищали дорожки, оставляя на обочинах высокие белые холмы, а Иван и Вадик шли по центральной аллее, пока не увидели замечательную ледяную горку, с которой весело каталась ребятня.
— Побежали! — Вадик был заводным мальчишкой, скорым на выдумки и проказы. Мама Ивана недолюбливала его после того, как однажды Иван явился домой с сигаретным запахом.
— Курил?! — охнула мама. — Ну, признавайся!
— Нет! — наученный Вадиком, упорно отрицал Иван, совершенно не догадываясь о запахе, пропитавшем его с ног до головы, когда он с приятелем, забравшись на чердак, смолили стащенный у его отчима «Беломор».
И пожилая соседка Наталья Сергеевна, выйдя на шум из комнаты, деловито предложила Ване пачку «Космоса»:
— Пошли, Ваня, покурим?
Иван покраснел так, что можно было обойтись без зажигалки, и мама не стала его наказывать. С тех пор он никогда не пробовал курить. Но с Вадиком все равно дружил…
— Побежали! — толкаясь с приятелем, Иван взобрался на горку и плюхнувшись на зад, с удовольствием скатился вниз, угодив в кучу барахтавшихся ребятишек. Сверху свалился Вадик, пытавшийся лихо съехать на ногах. Отсмеявшись, они снова полезли наверх.
— Я - царь горы! — объявил Вадик. — А ты катись отсюда! — он неожиданно столкнул Ивана вниз. Местные мальчишки мигом освоили правила и с криками: «Бей царя! Я царь!» — устроили веселую толкучку на вершине горки, сбрасывая вниз не слишком сильных и ловких.
Вдоволь накатавшись, друзья побрели по парку, стреляя снежками по окрестным деревьям и не заметили, как в спустившихся сумерках дорогу заступила орава мальчишек. Самый рослый был выше Вадика на голову. Он приблизился к Ивану и сказал:
— Чего вы тут шастаете? Какой район?
Вадик рассказывал Ивану о старинной вражде между Дзержинским и Смольнинским районами и жутких драках между местной шпаной. Но Иван не думал, что окажется в такой переделке.
— Какой район, говорю? — грозно переспросил парень. Аллея была пустынной, звать на помощь некого. И не убежать. Вокруг дорожки такие сугробы — вмиг за-вязнешь. В школе они дрались класс на класс, но это были шутливые потасовки, без крови и злости. Рассказы Вадика были страшными и кровавыми.
— Сами какой район? — нагло спросил Вадик.
— Ни фига, обурел! — сказал кто-то из компании. — Ты че?!
— Дзержинский! — заявил Вадик. — И что?!
— Ага! Че вы по нашему парку ходите, а?
— Это наш парк! — гордо заявил Вадик. Иван зауважал его за смелость, но понял: это глупая смелость, потому что сейчас их побьют.
Иван не успел опомниться, как Вадик сцепился с несколькими хулиганами. Заглядевшегося на драку Ивана опрокинули на снег и, немного попинав ногами — было совсем не больно из-за толстой шубы — схватили и воткнули головой в суг-роб. Иван выкарабкался, но его макнули еще раз. Второй раз было гораздо хуже, потому что шапка свалилась, и за воротник засыпалась куча снега.
— Катитесь отсюда! — приказали обидчики, и компания, хохоча над ними, гурьбой потопала дальше. Иван вынул голову из сугроба и увидел Вадика, похожего на снежную бабу. Его основательно поваляли, но Вадик держался молодцом.
— Ну, попадутся они мне! — грозил он кулаком в спины удалявшейся компании. — Я вас в речку макну! Погодите, мы с пацанами вас еще поймаем!
Сверху просыпался снег. Иван поднял голову и увидел большого ворона, сидевшего на ветке прямо над ними. Он будто наблюдал за происходящим. Уходя с Вадиком домой, Иван оглянулся на птицу. Ворон недвижно глядел вослед.
* * *Однажды Ивану стало плохо. Жутко заныл живот, и мама вызвала скорую.
— Аппендицит, — сказал врач. Мама прижала ладонь к губам. Иван ничего не по-нял. Потом, пошептавшись с доктором, мама сказала, что нужно ехать в больницу и проводила к машине.
— Не бойся, — сказал доктор и посадил Ивана на переднее сиденье между собой и водителем. — Сейчас мы тебя прокатим. С ветерком!
Медицинский «Рафик» рванул с места. Иван сидел рядом с водителем, и ночная дорога летела навстречу, до холодка в животе подбрасывая Ивана на гор-ках Кутузовской набережной. Машина въехала в какой-то двор. Там Ивана отвели в приемный покой. Тетка в белом халате повела в огромную ванную комнату, вы-мыла с ног до головы, а вместо одежды дала пижаму. Потом отвела в палату, велев ложиться в постель и спать. Но спать Ваня не мог и долго смотрел в потолок и темные стены, с содроганием слушая плач мальчика с соседней кровати, Беспрерывно зовущего маму… Иван никогда не лежал в больницах, и ему было страшно.
Через какое-то время пришла медсестра. Она приказала Ивану раздеться и взобраться на странную тележку на колесах, покрыла белой простыней и повезла. Ваня ехал, глазея на высоченные лепные потолки и бесконечные вереницы дверей. Наконец, его ввезли в белую-белую комнату, где добрый доктор, надев Ивану странно пахнущую маску, велел рассказать о маме и школе, о друзьях, а сам, от-вернувшись, грохотал какими-то железками. Ваня рассказывал, а потом заметил мелькнувшую за окном крылатую тень. Он хотел сказать об этом доктору, но…
