Дэниел Истерман - Девятый Будда
— Есть кое-что еще, — наконец произнес Уинтерпоул ровным, лишенным эмоций голосом.
— Продолжай.
— В прошлом месяце, — начал он, — в город Калимпонг, что на севере Индии, пришел тибетский монах. Он умирал: ему пришлось пробираться через высокогорные перевалы в очень плохих погодных условиях. Каким-то образом — мы не знаем точно, каким, — ему удалось передать послание человеку по имени Мишиг. Мишиг — это монгольский торговец, работающий в Калимпонге. Он является по совместительству агентом русских. До революции он охотно сотрудничал с царским режимом. Сегодня он — мальчик на побегушках у большевиков... и работает с такой же охотой. Он информирует их обо всех, кто идет в Тибет и из Тибета. В основном самая обычная информация, но иногда в этом навозе попадаются жемчужины. И поэтому они дали ему маленький передатчик, с помощью которого он связывается со своим руководителем в Калькутте, чья личность нами пока не установлена. Мы знаем, что тот, кто руководит Мишигом, может передавать сообщения в Москву и в Европу, но мы еще не знаем, как ему это удается. Пока же мы перехватываем весь радиообмен между Мишигом и Калькуттой.
Уинтерпоул сделал паузу и глубоко вдохнул воздух.
— Десятого ноября мы перехватили послание из Калькутты, адресованное Мишигу. Оно было с пометкой «срочно» и закодировано новым, необычным способом. И подписано «Зима». Это официальный псевдоним Николая Замятина.
Уинтерпоул снова сделал паузу. Кристофер почувствовал, что он не спешит раскрывать все карты.
— И о чем конкретно говорилось в этом сообщении?
— Ты понимаешь, Кристофер, — тихо сказал Уинтерпоул, — пути назад может уже не быть. Если я расскажу тебе обо всем, ты будешь связан определенными обязательствами. Я все еще могу освободить тебя от всего этого, я все еще могу промолчать. Решение принимать тебе.
— Говори. Мне надо знать. — Он почувствовал, как напряглись мышцы живота, превратившись в тугой узел. За окном все так же танцевали и падали снежинки.
— Он просил информации, — произнес Уинтерпоул. — Информации об англичанине по имени Кристофер Джон Уайлэм, который работал в Индии на британскую разведку. И о его сыне. О мальчике по имени Уильям.
Кристофер уже полностью был во власти подводного течения и чувствовал, что уходит на дно. Тонкие руки судорожно дергались, выдирая из неба солнечный луч. Он молчал.
— Три недели спустя, — неумолимо продолжал Уинтерпоул, ибо пути назад уже не было, — мы перехватили послание из Калькутты, адресованное Мишигу. В нем говорилось, что они установили, что ты живешь в Англии, в Хексхэме. Затем следовал запрос по поводу дальнейших инструкций.
Он сделал паузу.
— Боюсь, что именно с этого момента все пошло не так, — заметил он. — Мы думали, что в тот же день Мишиг отправит сообщение в Калькутту. Он должен был передать свой обычный ежедневный сигнал. Но он так и не вышел на связь. Он сел на ближайший поезд, следующий из Силигури в Калькутту. Мы убеждены, что он лично привез инструкции своему руководителю — в устном или письменном виде, уже не важно. Это было шесть дней назад.
Кристофер взглянул на Уинтерпоула.
— Ты знал об этом, но не поставил меня в известность. Ты знал, что что-то может произойти, но хранил молчание.
— Попробуй понять меня, Кристофер. Нам нужно было знать, что собирается предпринять Замятин. Нам надо было, чтобы он сделал первый ход. Я опасался, что если ты будешь в курсе ситуации, ты попробуешь что-нибудь предпринять. Мне жаль, что все так вышло.
— Они могли убить его. Вполне возможно, что он уже мертв. И они убили отца Миддлтона. Зачем?
— Нам все еще необходимо это узнать, Кристофер. Что делал Замятин в Тибете? Что ему надо от твоего сына? Я бы хотел, чтобы ты отправился в Индию, в Калимпонг. И если это необходимо, в Тибет. Я думаю, что твой сын именно там.
— Я тоже так думаю, — ответил Кристофер. Он отвернулся от Уинтерпоула. За окном призраки ночи спускались на землю на пестро-серых крыльях, тревожа наполненный снегом воздух. — Я знаю, — повторил он.
И снег перестал идти, и воцарилась тьма.
Глава 5
Перевал Недонг, Южный Тибет, январь 1921 года
Он замерз. Утром снег усилился, белый, слепящий снег, хлещущий по лицу и рукам. Он завалил все вокруг: дорогу, скалы, отпечатки ног, которые они оставляли позади себя. Невозможно было определить, прошли ли они уже перевал или нет: ему казалось, что они вполне могли заблудиться. Он видел, что Тобчен испуган. Как-то раз пони, на котором он ехал, поскользнулся и чуть не упал в пропасть с крутого обрыва. Тобчен заставил его слезть с пони, и с тех пор он шел пешком, держась за окаменевший от холода поводок. Старик шел впереди, без конца повторяя мантры и как сумасшедший вращая молитвенное колесо.
С раннего утра на смену снегопаду пришел яростный ветер, настолько резкий, что, казалось, он может сорвать кожу с костей. Так бывало каждый день — к полудню ветер набирал ураганную силу. Вчера им попалась группа путешественников в черных кожаных масках, на которых были нарисованы лица демонов. Он испугался и позвал старика.
— Тобчен, Тобчен, кто эти люди? Почему они так одеты?
Старик посмотрел вверх и что-то крикнул в ответ. Ветер подхватил его слова и унес прочь, поэтому он повторил их, когда мальчик поравнялся с ним.
— Не беспокойся, мой повелитель. Это обычные путешественники. Маски защищают их лица от ветра. И они разрисовывают их, чтобы отпугнуть демонов.
Люди прошли мимо них, не произнося ни слова, молчаливые и нелюбопытные, подгоняемые ветром темные фигуры, безжалостно затягиваемые в бездну. Они с Тобченом остались позади и продолжили борьбу со стихиями.
Они остановились сразу после заката. Старик где-то отыскал засохший навоз яка и развел костер. Еда была обычной — чай и цампа, — но Самдап не жаловался. Хотя он и был трулку, но оставался ребенком, и Тобчен обращался с ним одновременно и с благоговением, и с суровостью, не допуская ослушаний. Он опасался, что старик вскоре выбьется из сил. И думал о том, как долго продлится их путешествие.
— Сколько нам осталось до Гхаролинга? — спросил он.
Старый монах посмотрел вверх, держа в обмороженных пальцах чашку с чаем.
— Мы скоро будем там, мой повелитель, скоро.
— Но как скоро, Тобчен? Завтра?
Лама покачал головой.
— Нет, не завтра, — ответил он. — Но твоими молитвами и милостью повелителя Ченрези наш путь займет не много времени.
— Это будет послезавтра, Тобчен? — допытывался мальчик.
— Пей свой чай, кхушог, и не задавай так много вопросов. Когда ты закончишь еду, я зажгу лампу и мы вместе будем изучать Кангюр. Даже во время путешествия мы должны уделять внимание твоему образованию.