Гули (ЛП) - Ли Эдвард

Курт не ответил. Ему было двенадцать. В конце концов он сказал:

- Пока ты не станешь достаточно взрослой, ты будешь делать то, что тебе говорят. Так оно и будет. Когда я был ребенком, я должен был делать то, что мне говорили, нравилось мне это или нет. То же самое касается и тебя. Боже мой, Мелисса Моррис курит... Дядя Рой просто взбесится. Юная леди, если я еще раз застану тебя за курением, я запихну тебя лицом в коровью лепешку, вкусную, большую, спелую. Зеленую внутри.

- А, ну-ка, отвали, - сказала она, возвращаясь к журналу.

- Я спихну тебя, умница. Прямо с водонапорной башни Истпорта, - он снова остановился и наклонил голову, внезапно осознав, что что-то не так. Он подозрительно покосился на нее, его голос был хриплым, как глина. - Эй, подожди минутку. Почему ты не в школе?

- Сейчас весенние каникулы, Эйнштейн. Я бы выглядела довольно глупо, сидя в классе совсем одна.

"О, нет".

Этого не могло быть. Целая неделя пройдет под угрозой для общества, да еще и дядя Рой в отъезде. Это была худшая новость с тех пор, как "Редскинз" проиграли Суперкубок.

Мелисса улыбнулась.

- Хорошо, - сказал он. Он полагал, что сможет с этим смириться. Может быть. Он завернул за угол и в третий раз остановился как вкопанный. В раковине громоздилась грязная посуда, сковорода была полна пены. Плита была пуста. - Я думал, ты сказала, что завтрак готов.

- Я помню, что говорила это, да.

Курт огляделся, теряя самообладание.

- Тогда где же эта чертова еда?

Мелисса спокойно перевернула страницу, на втором снимке Сталлоне делал вид, что не напрягает грудные мышцы.

- Я не говорила, что твой завтрак готов. Я просто сказала, что завтрак готов, и он был готов. И он был очень вкусным. Счастливого пути, сосунок.

Курт выбежал из комнаты, погруженный в мысленные картины убийства. Он удивлялся, как дядя Рой так долго оставался в здравом уме, будучи двенадцать лет обремененным этим маленьким воплощением Вельзевула. Ее следовало бы запереть в сортире на всю жизнь.

Как всегда, перед тем, как уйти со службы, он пристегнул к поясу свои скоростные ножны "Де-Сантис", одну из менее известных кобур типа "блин", набитую под завязку "Смит & Вессон" модели 65. Поверх него на нем была старая синяя куртка "Питерса", которая в достаточной степени скрывала "Смита" и "Де-Сантиса". Летом, когда куртки были недоступны, он жертвовал огневой мощью ради комфорта и носил с собой маленькую "Беретту" .22. Он не спорил с тем, кого все они называли "Никс", он всегда был при исполнении служебных обязанностей, зная, что ему это никогда не понадобится. Он также знал, что в тот день, когда он не возьмет с собой оружие, они разнесут "Банк Америки" вместе с ним.

Снаружи его ждала версия лучшего друга человека в исполнении Курта (он ненавидел собак, они заставляли его чихать и оставляли во дворе всякие вещи, чтобы он мог на них наступить). Это был сине-белый двухдверный "Фэрлейн" 64-го года выпуска. "Форд" был единственным автомобилем, к которому он относился с уважением, всегда настроенный и ухоженный, всегда сияющий. Она уже давно приобрела статус настоящего антиквариата; он постоянно получал за нее предложения, некоторые из них были до нелепости высокими, но мысль о ее продаже казалась ему непристойной, как будто он продавал часть самого себя. Машина гудела и сверкала, когда он мчался по 154 шоссе.

"Самое главное - это начать", - подумал он.

Он заехал в местную закусочную "Джиффи-Стоп", предпочтя ее "Таун Хай" и "7-Eleven", потому что там предлагали бесплатный кофе полицейским. (Однако, судя по вкусу, иногда даже эта цена не была выгодной). Он тут же купил две пачки "Мальборо Бокс" и завтрак - буррито, приготовленное в микроволновке. Он нахмурился, закуривая, хотя никотин приятно ударил в мозг. Если бы у него было три желания, одним из них было бы бросить курить. Гипноз был фарсом, шестьдесят баксов за сеанс, и оставалось только гадать, как долго он сможет сдерживать смех. Однажды он попробовал таблетки от курения, но они помогли только потому, что невозможно было одновременно курить и блевать. Он перепробовал все причуды, все приемы, и теперь, после стольких лет и двух пачек сигарет в день, он мог признать реальность своей зависимости. Бросить курить он мог не больше, чем перестать мочиться. Он будет беспокоиться о расплате, когда придет время.

Когда Курт направился обратно к "Форду", к другому концу парковки подкатил "Пинто"Глена Родза, синий с грязью. Глен был человеком-палкой, с черновато-каштановыми волосами, которые всегда были слишком длинными, постоянными темными кругами под глазами, и таким худым, что это почти было пугало. Пять или шесть лет ночных дежурств в качестве охранника Белло-Вудс наградили Глена худощавым телосложением и кожей цвета очищенной картофелины. Они с Гленом были близкими друзьями около двадцати лет.

Курт махнул ему рукой, подзывая к "Форду".

- Привет, Курт, - поприветствовал его Глен, и его густые волосы упали ему на глаза. - Как поживает мой любимый городской клоун?

- Отлично, но я все еще пытаюсь понять, кто расквасил мой резиновый нос... Слушай, у меня не было возможности поговорить с тобой вчера вечером на работе, но, думаю, ты гадаешь, кто перерезал твою цепь.

- Черт возьми, ты прав. Уиллард пришел в ярость, когда я рассказал ему об этом; он сходит с ума, когда кто-то вторгается на его территорию. Ты знаешь, кто это сделал?

- Я уверен, что это был Стоукс. Я поймал его на твоей территории вчера поздно вечером.

Глен выругался.

- Похоже на то. Он всегда приходит туда ночью, чтобы поохотиться на оленей, чертов деревенщина. Что ему так сильно понадобилось, что пришлось пойти и перерезать мою цепь?

Курт усмехнулся.

- Они с одной из стриптизерш решили проверить одну из старых шахт по добыче угля. Работа маленького Генри на новый лад.

- Должно быть, нашли новую поленницу дров. С кем он встречается на этой неделе?

- Та с нелепыми сиськами, девушка из "Наковальни". Джоанна Салли.

- О, - сказал Глен, показывая подтверждение. - Теперь я понимаю. Чего еще можно ожидать от девушки, чья единственная цель в жизни - обсасывать теннисные мячи через садовый шланг. Я бы с удовольствием дал ей пососать канализационную трубу, это непостоянное дерьмо. Она отсасывает у всех парней в этом городе, кроме меня.

- И меня, - добавил Курт, - и слава Богу! Думаю, я бы предпочел запихнуть свое барахло в шланг от пылесоса, чем в этот грязный рот. Давай, пойдем поиграем в бильярд в Хиллсайде.

Глен заерзал, словно застигнутый врасплох. - С удовольствием, но мне нужно заехать домой и немного поспать. Ты забываешь, я работал всю ночь.

Курт заметил, что за плечом его друга кто-то сидит на пассажирском сиденье "Пинто". Он не узнал эту фигуру, не мог даже разглядеть никаких деталей; он был уверен только в том, что это была женщина. Это разожгло любопытство Курта; девушки не то чтобы бегали за Гленом по улице, и когда ему удавалось найти себе пару, Курт всегда узнавал об этом первым.

- Эй, - сказал Курт, - у тебя есть секреты? Кто эта цыпочка?

Выражение лица Глена посуровело.

- О, она? Просто кое-кого подобрал, ничего особенного... Если у тебя будет время до конца твоей смены сегодня вечером, загляни в Белло-Вудс.

- Да, я обязательно заеду.

Курт смотрел, как Глен торопливо заходит в магазин, затем снова взглянул на "Пинто". В конце концов, он пожал плечами и сел обратно в "Форд". Вот это было странно.

"Почему он не хочет, чтобы я знал, кто эта девушка? - подумал он. - Он смущен? Может, в этом все и дело, может, у нее лицо, как у бабуина, и он не хочет, чтобы его видели с ней".

Курт не обращал на это внимания; романтические увлечения Глена были его личной заботой, но Курт все равно почему-то чувствовал себя обманутым. Миновав ближайшую остановку, он направился на север по трассе, подставляя лицо свежему воздуху. Но, едва выехав из-за поворота, он заметил второе, менее приятное напоминание о весне, о дне забоя скота. Он не мог не обратить внимания на мертвых животных, валявшихся на дороге. Так происходило каждую весну: животные лежали кучами вдоль обочины и у желтой линии, их головы были расплющены, позвоночники сломаны, тела искорежены до почти комичной формы. Белки, кролики, собаки, но в основном опоссумы, которых Курт считал не только самыми уродливыми существами на земле, но и самыми неразумными. Толстопузые твари вразвалочку выходили на дорогу, когда им заблагорассудится, не обращая внимания на встречные машины. Ночью они просто стояли там, уставившись на свет фар, слишком глупые, чтобы даже подумать о том, чтобы убраться с дороги. А потом - глухой удар, хруст и шлепок - еще один кандидат на рай для опоссумов. Курт видел так много искалеченных, гниющих опоссумов, что теперь испытывал к ним глубокое психологическое отвращение. Ему придется обратиться в службу утилизации животных при первой же возможности.