Гули (ЛП) - Ли Эдвард

- Что ты собираешься делать?

- Надо унести его отсюда, - сказал он. - Я отнесу его за дорожку для боулинга и выброшу в мусорный контейнер.

- Ты этого не сделаешь. Эта собака была со мной пятнадцать лет, и если ты думаешь, что выбросишь ее в какой-то чертов мусорный бак, то тебе лучше подумать еще раз, - слезы снова наполнили ее глаза, и она почувствовала редкий приступ ярости, который был опасен в этом доме. - Иногда я просто не могу поверить тебе, Ленни. Ты жалкий, бесчувственный ублюдок.

- Тебе лучше следить за своим языком, девочка, - сказал он и ткнул в нее пальцем. - Я бы хотел дать тебе подзатыльник.

- Ну, тогда сделай это, мне насрать! - крикнула она ему, и слезы теперь текли свободно, ее слова были пустыми и неестественными. Она знала, что при любых других обстоятельствах он ударил бы ее, но не стал этого делать сейчас, потому что ее непокорность и горе превратили угрозу в нечто незначительное. - Я сама от него избавлюсь, - услышала она свой голос несколько секунд спустя.

Он оставался там еще некоторое время, возможно, недоумевая, что кто-то может испытывать такие чувства к собаке.

- Мне очень жаль, что твоя собака умерла, но ты должна относиться ко всему этому с пониманием. Позаботься об этом поскорее, мы же не хотим, чтобы дом кишел мухами. Ты слышишь?

Вики кивнула, уткнувшись лицом в колени.

- Тогда ладно, - сказал он.

Он исчез на лестнице.

Вики продолжала тихо всхлипывать. Ее лицо распухло, а глаза покраснели, и она поняла, что плачет не только из-за потери своего питомца, но и из-за того, как некрасиво сложилась ее жизнь. Она тяжело подняла собаку на руки и вышла через сетчатую дверь на задний двор. Ночной воздух был прохладным и бодрящим, темнота, опять же, успокаивала. Трава под ногами казалась странно влажной, как прохладное масло. Она отнесла животное за пределы двора и, пройдя несколько шагов, углубилась в лес, где положила собаку на землю. Она задержалась на минутку, чтобы вдохнуть ароматы ночного леса. Затем она побрела обратно к сараю с инструментами в поисках лопаты.

ГЛАВА 3

Одним из преимуществ смены с четырех до полуночи была возможность поспать допоздна. Обычно Курт ложился в час ночи и вставал в восемь или девять, так что роскошь была более или менее ложной, но ему нравился этот принцип. Он просто вставал, когда достаточно отдохнет, и отпадала необходимость в будильниках - вещах, от которых он, как известно, отказывался еще в студенческие годы. Однажды он выбросил Малыша Бена из окна своего общежития, и тот пролетел с шестого этажа на цемент. Неделю спустя его сосед по комнате нашел его, и он все еще работал.

Курт выбрался из постели и встал, потягиваясь, в одних трусах. В самый разгар его разминки дверь открылась, и его двенадцатилетняя кузина Мелисса заглянула внутрь, ухмыляясь, как злая кукла Кьюпи.

- Ты не Брэд Питт, - сказала она.

- Тараканья морда! Убирайся отсюда! - заорал он. - Неужели парень не может даже ходить в нижнем белье, чтобы на него не пялились такие маленькие вонючки, как ты? В следующий раз постучи... а потом не входи. Я мог бы быть голым.

- Жаль, что ты не был. Тогда я могла бы сфотографировать папиным фотоаппаратом и шантажировать тебя.

- Шантаж, черт возьми. С моим потрясающим телом ты могла бы продавать их по сотне баксов за штуку.

- Да, в "Монополии".

Курт пожелал выпустить ей в лицо банку взбитых сливок. Это послужило бы ей уроком.

- Теперь, когда ты успешно вторглась в мою личную жизнь, чего ты хочешь?

- Я просто пришла сказать тебе, что завтрак готов. Прошу прощения.

Курт просиял; никогда раньше Мелисса не готовила ему завтрак.

- О, хорошо, - сказал он. - Я сейчас спущусь.

После душа и бритья он надел свою традиционную одежду для выходного дня - джинсы с потертостями, кроссовки для бега трусцой (хотя он никогда не бегал трусцой) и рубашку для гольфа от Crofton Country Club (хотя он бросил гольф много лет назад, когда стало ясно, что ему никогда не набрать 110 баллов; он много менял клубов, во всяком случае).

Он снял северную спальню в доме своего дяди Роя, старом, большом, обветшалом здании с фронтонами и решетками, увитыми плющом, расположенном в южной части шоссе. Как раз сейчас дядя Рой на две недели уехал охотиться на медведей в Канаду. Сколько Курт себя помнил, дядя Рой каждую весну ездил охотиться на медведей в Канаду, но ни разу не стрелял и даже не видел медведя. Курт задумался, есть ли вообще медведи в Канаде, и теперь уже серьезно сомневался, что они там есть.

Комната обходилась ему в 350 долларов в месяц, которые он платил скорее из благотворительности, чем по долгу службы. Пол скрипел, куда бы он ни ступал, словно смех ведьмы; а водопровод по ночам издавал очень неприятные звуки, которые напомнили ему о человеке с желудочно-кишечными проблемами. Это был не совсем лондонский "Метрополь", но, по крайней мере, ему не приходилось слушать оргии и детские вопли в квартирах в Саут-Энде. Он обставил комнату письменным столом из штампованного металла (пятнадцать больших столов на гаражной распродаже в Боуи), вечно незастеленной кроватью (зачем утруждать себя заправкой только для того, чтобы через несколько часов снова все испортить? Это была философия Курта), и большой комод синего цвета, который дядя Рой подарил ему после того, как ему отказали принять его в Goodwill Industries. У Курта не было стереосистемы; музыка сегодня казалась шикарной, сексистскими копиями старой музыки, которая звучала лучше. Не было у него и телевизора, что приводило в изумление всех его знакомых, но он был уверен, что вполне мог бы прожить без "Самых больших неудачников в мире" и "Кексовых войн".

Дразнящий аромат яичницы с беконом заманил его вниз. Мелисса сидела за кухонным столом, казалось, очарованная фотографией Брэда Питта в журнале "Пипл". Мелисса была единственным отпрыском дяди Роя, за что Курт регулярно благодарил Бога. Ее вырастил сам Рой (ее мать сбежала с высоким светловолосым счетчиком из газовой компании более десяти лет назад). Дядя Рой воспринял это как небольшую потерю.

"Ну и умнички, - часто говорил он Курту, - но ума у них меньше, чем у обычного десятифунтового мешка удобрений".

Это вызвало у некоторых недоумение. Рой был из тех парней, которые ради смеха насыпают в кофейник мульчу из сосновой коры. С Мелиссой было еще хуже. Она была озорной, похожей на мальчишку девчонкой с ужасающим чувством юмора, которая умудрялась не проказничать, только когда спала. Миллион неподдельных смешков. Однажды ее отправили домой из школы за то, что она положила лягушачьи яйца на стул классной руководительницы. Учитель имел несчастье обнаружить это, когда сел за стол. В другой раз ее отстранили от занятий за то, что она швырнула черничный пирог "Долли Мэдисон" прямо через всю столовую. Неплохая рука для маленькой девочки. Пирог впечатляюще размазался по правой груди завуча.

Курт остановился на полпути к кухне. Неужели глаза его обманывают? Это, должно быть, шутка. Мелисса курила сигарету, читая журнал. Не поднимая глаз, она протянула руку и стряхнула пепел. В порыве ярости он выхватил ее у нее и раздавил.

- Эй, ты, придурок! - возмутилась она.

- Какого черта, по-твоему, ты делаешь?

- Читаю о Брэде, - ответила она.

- Я серьезно, - прорычал Курт.

Он поднес окурок к ее лицу.

- Это сигарета. Ну и что?

Это было уже слишком.

- Ну и что? Я правильно тебя понял? Ты сказала "Ну и что?" Разве ты не знаешь, что сигареты убивают людей? - Курт неосознанно закурил свою собственную сигарету и продолжил ругать ее. - Курят только дураки, Мелисса. Только люди, выжившие из ума.

- В это я могу поверить.

- Вот если бы ты была взрослой, все было бы по-другому. Взрослые могут курить, если хотят, это их выбор. Мужчины и женщины могут курить. Но не дети, не двенадцатилетние.

- Сколько тебе было лет, когда ты впервые начал курить?