Ночные кошмары и фантастические видения (сборник) - Кинг Стивен

Я коснулся синим проводом желтого. Блеснула огромная желтая искра, я отпрянул назад и ударился головой об одну из металлических стоек в задней части кабины. Затем я наклонился вперед и снова соединил провода. Двигатель провернулся, чихнул, и экскаватор неожиданно дернулся вперед. Меня бросило на примитивную панель управления, и левой щекой я врезался в какой-то рычаг. Оказывается, я забыл перевести рычаг скорости в нейтральное положение, и в результате едва не остался без глаза. Мне казалось, что я слышу хохот Тинка.

Я перевел рычаг в нейтральное положение и сделал новую попытку. Мотор проворачивался и проворачивался, чихнул, выбросил порцию грязного коричневого дыма, которую тут же унес нестихающий ветер, и продолжал проворачиваться дальше. Я пытался убедить себя, что двигатель экскаватора просто плохо отрегулирован – в конце концов человек, который забывает установить (фильтр, защищающий коробку передач от песка, может забыть и про что-то другое. Но мне все больше казалось, что из топливного бака просто слили солярку, как я и опасался.

Как раз в тот момент, когда я собирался выключить стартер, спуститься на песок и поискать, чем бы смерить уровень топлива в баке, мотор неожиданно заработал.

Я разъединил провода – оголенный отрезок синего уже начал дымиться – и нажал на педаль газа. Когда двигатель разогрелся и заработал плавно, я включил первую скорость, развернул экскаватор и поехал обратно к длинному коричневому прямоугольнику, аккуратно вырезанному на той части дорожного полотна, что вела на запад.

Остальная часть дня превратилась в бесконечный ослепительный ад, состоящий из ревущего двигателя и пылающего солнца. Водитель «кейс-джордана» забыл поставить (фильтр, защищающий коробку передач от песка, но не забыл унести солнечный зонтик. Думаю, старые боги иногда смеются. Не знаю почему. Просто смеются. Мне кажется, что у старых богов извращенное чувство юмора.

Лишь к двум часам дня мне удалось сбросить все вырезанные квадраты асфальта в кювет. Так много времени мне потребовалось потому, что я все еще не научился аккуратно работать клещами. Поэтому мне приходилось сначала раскалывать каждый квадрат пополам, а потом вручную тащить к кювету. Я боялся, что, пользуясь клещами, разобью квадраты асфальта на мелкие куски.

Когда все они оказались в кювете, я отвел экскаватор обратно. В баке оставалось совсем мало топлива; пришлось заняться перекачкой. Я остановился у фургона, взял шланг… и замер, глядя на большую канистру с водой. Я отбросил шланг и забрался внутрь фургона. Там я с восторженным визгом лил на себя воду. Я знал, что если выпью много воды, то меня стошнит, но не мог удержаться. Я все-таки напился, и меня стошнило, но я даже не встал, а просто отвернул голову в сторону и отполз от оставленной мной мерзкой лужи.

Затем я заснул, и когда проснулся, почти стемнело. Где-то выл волк на новую луну, поднимающуюся в пурпурном небе.

В свете умирающего дня прямоугольник со снятым асфальтовым покрытием действительно походил на могилу – могилу какого-то мифического чудовища. Голиафа, может быть.

– Это мне не по силам, – прошептал я, глядя на длинную тень на асфальте.

Я тебя прошу, послышался ответный шепот Элизабет. Пожалуйста… Ради меня.

Я достал из «бардачка» еще четыре таблетки эмпирина и проглотил их. – Ради тебя, – сказал я.

Я поставил «кейс-джордан» так, что его топливный бак оказался рядом с баком бульдозера, и с помощью лома сорвал крышки на обоих баков. Водитель бульдозера может не обратить внимания на фильтр, защищающий двигатель от пыли, но его бригадир уж никак не забудет проверить, запер ли работяга пробку на топливном баке при цене солярки один доллар пять центов за галлон. Никак.

Я начал переливать солярку из топливного бака бульдозера в бак экскаватора, а сам ждал, пытаясь ни о чем не думать, наблюдая за поднимающейся в небе луной. Через некоторое время я закрыл крышки, вернулся к намеченной яме и принялся копать.

Управлять экскаватором при лунном свете намного легче, чем бить асфальт отбойным молотком под обжигающими лучами солнца, но все-таки работа продвигалась не так быстро, как мне бы этого хотелось. А все потому, что я решил придать дну ямы точно такой уклон, как рассчитал математик. В результате мне постоянно приходилось сверяться с плотницким уровнем, который я прихватил с собой. Это означало, что надо было останавливать экскаватор, спускаться из кабины, делать необходимые замеры и снова забираться назад. При обычных условиях в этом не было бы ничего трудного, но к полуночи мое тело начало цепенеть, и при каждом движении по мышцам и костям проносился всплеск боли. Больше всего болела спина; я уже пришел к выводу, что с ней случилось что-то серьезное.

Но этим – как и всем остальным – придется заняться позже и в другом месте.

Если бы мне требовалось вырыть яму длиной в сорок два фута, а глубиной и шириной по пять футов, то задача была бы действительно неосуществимой, работай я с помощью экскаватора или без него. В этом случае мой план мести вполне мог предполагать заброску Додана в космическое пространство или обрушение на него Тадж-Махала. Общий объем извлеченного грунта составил бы более тысячи кубических футов.

«Но тебе понадобится ловушка, напоминающая формой воронку, которая засосет в себя твоих вредных инопланетян, – пояснил мой друг математик, – и потому тебе придется вырыть наклонную плоскость, очень напоминающую дугу снижения». Он взял еще один лист миллиметровки и сделал набросок.

«Это означает, что твои инопланетные преступники – или кого они там представляют – должны будут удалить всего половину первоначально рассчитанного грунта. В этом случае… – Он принялся писать на листке и широко улыбнулся. – Пятьсот двадцать пять кубических футов! Сущая чепуха. Такое под силу одному человеку».

Тогда я поверил ему, но ведь я не принимал во внимание жару… мозоли… усталость… неимоверную боль в спине.

Сделаем на минуту перерыв, но только на минуту. Проверим правильность уклона траншеи.

Все не так плохо, как тебе казалось, милый, правда? – слышал я голос Элизабет. По крайней мере это дорожное покрытие, а не выжженная солнцем глина пустыни…

Теперь, когда глубина возросла, я двигался вдоль края могилы не так быстро. Руки мои кровоточили. Я бросал ковш на дно траншеи, тянул на себя рычаг, опускающий стрелу, и толкал вперед рычаг, выводящий вперед арматуру ковша с пронзительным гидравлическим визгом. Следил за тем, как блестящий от масла металлический стержень выдвигался из грязной оранжевой трубы, вдавливая ковш в глину. Нередко ковш натыкался на кусок кремня, и тогда вспыхивала искра. Затем я поднимал ковш, поворачивал его – темный продолговатый предмет на фоне звезд (и одновременно пытался не обращать внимания на постоянную боль в шее, точно так же, как старался не замечать еще более острой боли в спине) – и вываливал грунт в кювет, покрывая им уже находящиеся там асфальтовые квадраты.

Не обращай на все это внимания, милый, – ты перебинтуешь руки, после того как все будет кончено, и тебе станет легче. Главное – разделаться с ним, подбадривал меня голос Элизабет.

– Ее разорвало на куски, – прохрипел я и перевел ковш обратно в траншею, чтобы забрать еще двести фунтов глины и гравия из могилы Додана. Как быстро идет время, когда увлечешься делом!

Через несколько мгновений после того, как стали заметны первые проблески света на востоке, я спустился из кабины, чтобы еще раз замерить уклон траншеи плотницким уровнем. Работа близилась к концу. Я уже начал думать, что сумею справиться. Встал на колени и почувствовал, как что-то с тупым тихим звуком хрустнуло в позвоночнике.

У меня из горла вырвался хриплый стон, и я свалился боком на узкий наклонный спуск траншеи. Я лежал, сжав зубы и прижимая руки к пояснице. Понемногу боль слегка утихла, и мне удалось встать. «Ну вот, – подумал я. – Все кончено. Я сделал все, что мог, но теперь все кончено».