Дарья Беляева - Ночной зверёк
Она слышала, что Адрамауту говорит Царица, потому что ему было страшно. Ему было дико и невероятно страшно.
Она — страх, она боится всего, но больше всего — себя самой. Амти вздохнула, посмотрела наверх, но не увидела ни неба, ни звезд, только черно-сиреневую, клубящуюся пустоту. Она была на Лестнице, рядом с ней стояла Мескете, взгляд ее был устремлен вдаль.
— Ты знаешь, кто я? — засмеялась Амти.
— Ты сошла с ума?
— Нет! — Амти утерла слезы. — Я теперь знаю, кто я. Я — Инкарни Страсти, Тварь Страха!
— Вас становится слишком много в нашем тесном кругу, — сказала Мескете рассеянно. Но думала она явно не об этом.
— На следующей ступени разлиты слезы Матери Тьмы, — сказала она бесцветным голосом. — Собери их, Амти и уничтожь. По крайней мере, сделай так, чтобы ими больше не могли воспользоваться существа вроде Царицы. И возвращайся. Если захочешь, можешь пройти дальше. Дальше мне защищать тебя не от чего. Ты вступишь в земли Отца Света.
Ночь закончилась, подумала Амти и спросила:
— А ты?
— Я вернусь.
Она не сказала «должна вернуться» или «хочу вернуться», и Амти не поняла, почему именно она отказывается от пути дальше.
— У меня не так много времени, чтобы им помочь. И я не уверена, что смогу удержаться от соблазна использовать Слезы. Я прошла столько, сколько смогла.
— Ты мне доверяешь?
Мескете посмотрела на Амти, и Амти еще раз удивилась тому, какие у нее милые веснушки.
— Нет, — сказала Мескете. — Не полностью. Но я доверяю тебе больше, чем себе. Кроме того, я хочу вытащить остальных. С этим я справлюсь лучше, чем ты, это однозначно.
Амти помолчала, а потом кивнула.
— Если я пойду назад, я смогу тебя догнать?
— Нет, ты пойдешь одна, назад или вперед. Но назад возвращаться не так страшно. Говорят.
Амти помолчала, а потом сказала:
— Я готова.
Она была опустошена и не знала, как может быть еще хуже. Амти еще раз посмотрела на Мескете, Мескете попыталась ей улыбнуться, но гримаса получилась похожей на судорогу.
Амти сделала шаг вперед и попала на платформу, зависшую в абсолютной пустоте. Амти посмотрела в одну сторону, откуда спускалась Лестница, и не увидела Мескете. С другой стороны начинался подъем, но света в конце видно не было. Амти почувствовала себя одиноко, как никогда. А потом она увидела, как по камню стекает, начинаясь где-то в пустоте, ручеек клубящейся темноты. Он не имел начала и конца, прибывал и убывал из пустоты. Амти смотрела молча, сил рыдать или удивляться уже не было. Она потерла подбородок, вздохнула. Ручеек не прибывал и не убывал, Слезы Матери Тьмы не были конечной величиной. В мире всегда был и будет заложен потенциал к самоуничтожению. Амти ничего не могла с этим сделать. Зато она сделала шаг вперед, под носком туфли хрустнуло стекло. Амти раздавила пустой флакончик, они валялись везде. Самые разные, большие и маленькие, простые и удивительно красивые, прозрачного стекла и темного. Выбор флакона, наверное, тоже много говорил об Инкарни, подумала Амти. Она ступала осторожно, стараясь не раздавить больше ни один. В конце концов, подумала Амти, глупо было бы возвращаться с пустыми руками к остальным. Они могли бы найти этому применение, ведь можно было уничтожить столько всего плохого. В мире было слишком много чудовищных вещей.
Амти положила свой дневник на пол, впрочем тут только пол и был, стенами и потолком было бесконечное ничто. Амти выбрала флакончик, овальный, сужающийся книзу, прозрачный и с золотой пробкой.
— Кого-то в детстве мало называли принцессой, — сказала она сама себе и подумала, значит ли ее короткий разговор с самой собой то, что Амти сошла с ума.
Она подошла к краю, толкнула за него ногами несколько флакончиков, и они исчезли. Не упали, а будто бы растворились. У Амти мигом пропали вопросы насчет того, что будет с ней, если прыгнуть вниз.
Собравшись с силами, она подошла к ручейку. И мгновенно опьянела. Пустота была сладкой, пустота манила. Она пахла всем, что Амти когда-либо любила. Запах бензина мешался в ней с ароматом мяты, шоколада, теплого свечного воска, красок, плюща и спирта. Все эти запахи были вместе и одновременно отдельно. Амти застонала от удовольствия, коснулась руками текущей пустоты, и почувствовала шелк, воду, огонь, когда резко проводишь над ним рукой, кошачью шерсть, любимую мягкую игрушку, словом, все, к чему когда-либо любила прикасаться. Перед глазами протекли лучшие моменты ее жизни, вот она победила в художественном конкурсе, вот она лежит рядом с Эли, и болтает с остальными, со своей семьей, вот отец ведет ее в парк развлечений.
Амти с трудом сфокусировала внимание, чтобы набрать пустоты во флакон. Она переливалась черным, клубилась внутри, как дым. Амти бессмысленно улыбалась, глядя на нее. Ей хотелось остаться здесь навсегда. Амти помнила, что, отчего-то, пить пустоту нельзя. Она не помнила, почему, но знала, что нужно сдерживаться. Но умыться ведь ей можно?
Амти окунула руки в ручей, умылась пустотой. Внутри нее что-то сладко отозвалось. Часть Амти стремилась слиться с этим ручейком, часть Амти являлась лишь одной из капель этого потока. Амти легла на холодный пол и уставилась в ничто, которое было здесь небом. Она чувствовала божественный аромат пустоты, и ей казалось, будто всю жизнь свою она прожила только для того, чтобы остаться здесь навсегда.
Что могло быть лучше? Какое удовольствие могло бы заменить ей одну каплю того, что текло здесь беспрестанно? Амти чувствовала невероятное возбуждение, она сунула руку под юбку, скользнула пальцами за резинку трусов. С первым же прикосновением, ее обожгло, никогда она не чувствовала ничего подобного. Удовольствие нарастало с каждым движением, и когда оно стало почти болезненным, сознание чуточку прояснилось.
Какой-то голос внутри, показавшийся Амти очень противным, сказал, что она не должна оставаться здесь.
Вперед или назад, сказал он, куда угодно, только не оставайся здесь. Можно вечно агонизировать от удовольствия в центре пустоты, но это не то, чего ты ищешь, так?
— А что я ищу? — спросила Амти.
Но голос не ответил.
Амти не знала, сколько еще она пролежала на холодном камне, но сознание больше не покидало ее. Времени будто не было, Амти казалось, что она лежит тут одновременно секунду и столетие. Вперед или назад, думала она. Амти чувствовала себя сильной, отдохнувшей, далеким-далеким казалось путешествие по Лестнице Вниз. Амти чувствовала, будто у нее была вечность, чтобы расслабиться. Она встала, слегка пошатываясь, взяла дневник и опустила флакон, в котором клубилась тьма в карман рубашки.
Она посмотрела назад, потом вперед. Обе Лестницы поднимались наверх, и Амти не помнила, какая из них привела ее сюда, откуда она спустилась.
