Дарья Беляева - Ночной зверёк
— Который сейчас час? — спросила Амти.
— Это уже неважно, — сказал Шацар. Он весь был в черном, блестело только серебро его запонок и его прозрачные глаза. Шацар спросил:
— Кто ты такая?
— Но вы ведь знаете, — прошептала Амти. — Я дочь вашего лучше друга. Вы с моим папой учились вместе в университете. Тогда, перед Войной.
— Я помню это. Но меня волнует другое. Кто ты на самом деле такая?
Где-то далеко, Амти могла поклясться, капала вода. Навязчивый, цикличный звук. Амти подошла к трону Шацара, опустилась на колени у его ног.
— На самом деле я — Амти. И Инкарни. Просто Инкарни. Да, я просто Амти и просто Инкарни.
Опасная, легкая полуулыбка скользнула по его губам, но взгляд оставался задумчивым, будто нездешним.
— В чем разница между просто Амти и просто Инкарни?
— Я не хочу никому причинять боль.
— Разве?
— То есть, часть меня хочет, но…
— Может быть, все, что делает тебя той, кто ты есть, это трусость? Слишком испуганная, чтобы сделать что-то по-настоящему плохое. Внутри тебя есть сочувствие, жалость, любовь? Ты способна на это?
— Не знаю, — честно сказала Амти.
— Что если все, что тебя сдерживает, это страх? Ты боишься того, что будет потом. Ты принимаешь страх за вину. Ты принимаешь страх за совесть.
Голос у Шацара не был обвинительным, он просто говорил, будто комментировал физиологию препарированной лягушки.
— Это правда или нет?
— Я…я не знаю!
— Не знаешь или боишься узнать?
— Боюсь! Боюсь узнать! — крикнула Амти. — Боюсь, что все, что я есть, это страх! И все во мне фальшивое, не настоящее, и ничего человеческого тоже нет и не было никогда! Я боюсь!
Шацар потер виски, будто от ее крика у него разболелась голова. Он встал, наступив ей на пальцы, и Амти услышала хруст, но не почувствовала боли. Шацар прошелся вниз от трона.
— Виновна, — сказал он. — Садись.
— Но я думала, что вы казните меня.
— Нет, — сказал он. — Это ты себя казнишь.
Амти заняла его место на троне, она чувствовала себя царицей, она чувствовала себя на вершине мира, и это ей не нравилось. Неправильное наказание, подумала она, а потом снова оказалась на Лестнице.
Амти увидела на ступени выше Мескете, она стояла на коленях и плакала. Амти не могла себе даже представить, чтобы Мескете плакала по какому-либо поводу. Амти не думала, что Мескете вообще способна лить слезы.
— Да! — говорила она. — Я оставила их всех, я оставила своего любимого! Ради того, чтобы пойти дальше! Ради этого! Я виновата! Я бы и дочь свою отдала ради этого! Я — чудовище!
Впервые Амти слышала, чтобы Мескете говорила об Адрамауте, как о любимом. Интересно, подумала Амти, а кто судит ее? И любой ли Инкарни на их месте так же ненавидел бы себя?
Прежде, чем Амти протянула руку Мескете, все снова исчезло, и Амти оказалась в лесу. На этот раз лес был темный, ночной. Между деревьями кто-то ходил, Амти поежилась. Небо было низким и бесчисленные глаза звезд взирали на нее. Может быть, подумала Амти, звезды это просто глаза Матери Тьмы, которыми она смотрит за тем, что сотворила, сама того не желая. Куда Амти идти дальше, она не знала, поэтому шла вперед. А если Мескете не прошла испытание, то что тогда Амти делать? Сколько времени прошло для Эли и остальных? Вопросы роились в голове, от них болели глаза и уши.
Амти слышала за спиной чьи-то шаги, но не знала, куда прятаться. Кто-то выслеживал ее, кто-то чувствовал себя здесь, как дома. Шепот ночного леса подсказывал ей бежать, но Амти не бежала.
Она подумала, что бояться не надо. Если она вся из страха, то бояться на самом деле нечего. Амти шла вперед, борясь с желанием ускорить шаг.
— Эй, несмышленыш?
Амти обернулась и увидела, что на нее смотрит она сама. Единственной разницей между ними было то, что вторая Амти, ее двойник, была в крови. В руке она сжимала нож, и Амти вспомнила о видении, которое было ей в зеркале. Без сомнений, это была та же самая Амти, что стояла с окровавленным ножом над ее отцом.
Та самая Амти, которую настоящая Амти и ненавидела и любила.
— Привет, — сказала она улыбнувшись и обнажив розовые от крови зубы. Двойник Амти выставила нож перед собой, и Амти увидела там свое отражение.
— Дружить мы, наверное, не будем? — спросила она.
— Неа, — сказала окровавленная Амти.
— Как думаешь, то что я дошла досюда означает, что я плохая?
— Оч-чень плохая, — протянула окровавленная Амти.
И, совершенно одновременно, они бросились друг к другу. Одинаково одержимые жаждой убийства, подумала Амти, и в чем только между ними разница?
Дралась окровавленная Амти не лучше настоящей Амти. В конце концов, она была частью ее. Они были совершенно одинаковы. Иногда Амти даже путалась в том, кто из них — она. Они катались по тронутой росой листве, мокрые и рычащие, как животные. Амти пыталась выхватить нож, но у нее не получалось. Руки у Амти оказались изрезаны, она все время хваталась за лезвие.
Дура, думала Амти, дура. Сдохнешь здесь, и никогда не вернешься назад. Так тебе и надо! Это ее подстегнуло. Они визжали как кошки, пытаясь добраться друг до друга. Иногда они натыкались на деревья, один раз Амти стукнулась так сильно, что в голове ее что-то зазвенело, и ей показалось, будто она сейчас потеряет сознание. Но ведь нельзя потерять сознание, находясь вне сознания, так? В какой-то момент окровавленная Амти навалилась на Амти, уже тоже окровавленную, и ей приходилось удерживать нож над собой с большим трудом. А потом Амти с несвойственной ей силой, рванулась вперед. Кажется, это было единственное, чего ее близняшка не ожидала. Амти сама навалилась на нее и, даже не вырывая нож у нее из рук, преодолевая сопротивление, вогнала его второй Амти в сердце. В собственное сердце, которое забилось дико и часто. Она убила себя, она убила человека. Амти так и не поняла, осуществилось ее самое большое желание или самый большой страх, удовлетворила она или не удовлетворила голод внутри нее. Как только кровь толчками хлынула из груди у второй Амти, она расстворилась, как дымка. Настоящая Амти осталась с ножом, воткнутым в землю, в руках. И она зарыдала, в который уже раз. Она рыдала долго, зная, что в этом лесу она совершенно одна. И она всегда была одна. Амти взяла свой в спешке брошенный на землю дневник и обнимала его, как мягкую игрушку. Почему она не выбросила его, думалось ей, зачем нужна эта бесполезная тетрадка? Но расстаться с ней она не могла.
Теперь Амти понимала, кто она, понимала так хорошо, как никогда. Она была не просто Амти и не просто Инкарни. Она была Амти, Инкарни Страсти и Тварь Страха. Все стало простым и понятным, все сны в мгновение ока заняли свое место в паззле, который Амти так долго не могла сложить. Она видела самые страшные моменты в жизнях своих друзей, своей семьи, вот что она видела.
