Александр Домовец - Ад ближе, чем думают
Говоря это, Грейвс даже побледнел от волнения. Вот тебе и скромный администратор-хозяйственник! Так кто же был реальным руководителем «Наследия» – великан Аткинсон или субтильный Грейвс?
– Работа на весь период автономии будет идти своим чередом, – продолжал он уже спокойно. – Для завершения исследований есть всё необходимое и достаточное: техника, приборы, материалы… Но! – он поднял палец. – Специфика ситуации в том, что мы, в сущности, заперты в нашем замке. Идти некуда, развлечения ограничены, свободного времени в избытке. Поэтому сверхурочная работа будет всячески приветствоваться, учитываться и поощряться денежными бонусами. Помните, коллеги: чем скорее мы закончим исследования, тем скорее вернёмся к обычной жизни. Как только я подам сигнал о завершении работы, автономия завершится. С конечными результатами, которые мы должны передать учредителям, руссофранки уже будут не страшны.
И, наконец, бытовая сторона… Скажу без преувеличения: мы снабжены минимум на полгода. Комендант офиса мистер Огден проделал огромную работу. – Сидевший по правую руку от Грейвса невысокий плотный шатен сдержанно кивнул. – Продовольственных изысков, правда, не обещаю, но подвал и отчасти первый этаж забиты мясными, молочными, рыбными и овощными консервами, а также крупами, мукой, напитками. В избытке чай, кофе и сигареты. Есть небольшая хлебопекарня, так что хлеб у нас будет свежий. Там же, в подвале, хранится запас горючего для дизель-электростанции. Она обеспечит освещение, работу техники и системы кондиционирования. Запасены походные кровати, постельное бельё, всевозможная одежда. Имеется компактная прачечная…
Наконец-то стало ясно, почему для «Наследия» понадобился целый замок. Никакой мании величия, всё очень функционально. Резиденция изначально строилась в расчёте на то, что может наступить осада. Огромная площадь офиса включала в себя складские помещения с набором самых разнообразных припасов… Кто бы ни были учредители общества, они проявили незаурядную дальновидность.
– А как насчёт воды? – спросила миниатюрная брюнетка, сидевшая за столом напротив Грейвса.
– Её вполне достаточно, Агата, – успокоил Грейвс. – Резервуары находятся не только в подвале, но и в закрытых отсеках на каждом этаже. Хватит и для питания, и для санитарно-бытовых нужд… Далее. С сегодняшнего дня на первом этаже начнёт работать общая столовая. Питание централизованное, четырёхразовое. С девяти вечера до полуночи будет открыт бар. Предупреждаю сразу: ничего крепче пива не подадут, нам сейчас не до спиртного, друзья, но посидеть, отдохнуть, послушать музыку… К услугам библиотека и кинозал на шестом этаже.
– А если кто-то заболеет?
Грейвс погрозил пальцем:
– Но-но, Берч, болезнь в чрезвычайной ситуации приравнивается к дезертирству и карается по законам военного времени!.. Шучу, шучу. Есть запас лекарств на любой случай. К тому же не менее трёх человек из нас имеют медицинское образование. Например, я. Так что справимся. И не век же нам тут находиться…
Что я ещё не сказал? Ах, да: спальные помещения будут оборудованы на каждом этаже. Этим немедленно займётся мистер Огден и его сотрудники. К ним в помощь в полном составе поступает охрана. Душевые кабины есть во всех туалетных комнатах, которые немедленно переводятся на резервуарное снабжение. В сущности, коллеги, нам предстоит вспомнить молодость. Студенческие годы, общежитие… Только теперь общежитие у нас огромное и просторное. И, заметьте, бесплатное! Напротив, платить будут нам. Ответственно заявляю: коэффициент три, предусмотренный двадцать первым пунктом, уже заработал. Уполномочен также сообщить, что в случае успешного завершения миссии – а иного быть просто не может, – каждый получит крупное вознаграждение. Чрезвычайно крупное. Откровенно говоря, о хлебе насущном заботиться больше не придётся…
Картину предстоящей трёхмесячной автономии Грейвс набросал яркими сочными штрихами. И, надо признать, вполне убедительно. К чрезвычайной ситуации общество подготовилось на все сто. Однако я заметил, что по ходу разговора кое-кто из сотрудников косился в сторону окон, затянутых мутной пеленой. Интересно, что случится с психикой людей, на долгие недели расставшихся со светом солнца и звёздным небом? С ароматом трав и цветов? Оторванных от привычного ритма, не говоря об информационных потоках? Лютая депрессия прогнозировалась без вариантов…
Руку подняла Дороти.
– Позвольте вопрос, господин директор, – сказала она несмело.
– Ну, конечно, Дороти, – бодро сказал Грейвс, – хоть пятьдесят.
Но по лицу было видно, что игра в вопросы-ответы начала ему надоедать. Или просто не хотел давать интервью собственной секретарше.
– А как же наши близкие, родные? Они ж ничего не знают, они же с ума сойдут от неизвестности…
Вопрос был, что называется, под дых. Можно обеспечить людей пищей, водой, бытовыми удобствами и всем необходимым для работы, можно воодушевить высокой идеей, но чего всё это сто́ит, если каждый будет неотступно думать о жене или муже, вспоминать отца или мать, убиваться по детям… В голове мелькнула мысль о Мэри. Четверть века вместе, две дочери, трое внуков. Точно сойдёт с ума. Господи, как же я влип…
– Сожалею, Дороти, – мягко, но непреклонно сказал Грейвс. – Тут ничего сделать нельзя. Каждый из нас, подписывая контракт, знал, на что идёт. Не буду скрывать: в принципе, учредители могли бы приватным порядком оповестить се́мьи, что никакой трагедии не произошло, надо лишь набраться терпения на несколько недель… Но таким образом сверхсекретная информация разойдётся среди десятков людей. И, к радости наших врагов, перестанет быть секретной. Я бы предложил посмотреть на тему под иным углом, – добавил он, повысив голос. – Пусть беспокойство о близких станет ещё одним мощным стимулом, чтобы исполнить нашу миссию как можно лучше и быстрее. Речь идёт лишь о трёх месяцах или даже меньше. Мы выдержим. Родные и близкие тоже.
Дороти вне себя вскочила на ноги.
– Вам легко говорить! – выкрикнула она. – У вас нет семьи, одна работа… А у меня отец после инсульта. И у матери больное сердце, ей нельзя беспокоиться, мне врач сказал… Пусть им немедленно сообщат, что со мной всё в порядке, слышите?.. Или я наложу на себя руки, как мистер Аткинсон!..
Девушку понесло. И вряд ли одно лишь беспокойство о семье подвигло её на маленький бунт. Просто накипело, вот в чём штука. Копилась-копилась, да и прорвалась обида на директора – и за пренебрежение, и за бесцеремонность, и за нерадостный торопливый секс в неуютном кабинете… А Грейвс вёл себя, как болван. Ближайших помощников надо ценить, беречь и уважать. Иначе рискуешь в самый неподходящий момент получить удар в спину или взрыв негатива, вот как сейчас, когда скандал мог усугубить и без того непростую ситуацию. Во всяком случае, кое-кто из «наследников» смотрел на Дороти с явным сочувствием, а некоторые зароптали.
