Анна Клименко - Морф
— Охр, я сам знаю, что… что у меня есть сын. Но ты правильно сказал: мы это все начали, мы должны закончить. Никто, кроме нас, морфов не выдворит. Кстати, как именно ты собирался это проделать, не поделишься?
День катился к вечеру. В воздухе повисла привычная духота, но из близкого ельника тянуло прохладой. В нее, в эту прохладную темноту, хотелось окунуться, и забыться, забыть о том, что предстояло сделать.
— Я ж тебе говорил, — буркнул Шерхем, — память у тебя короткая стала, господин Штойц.
— Извини, — и снова горькая, жалкая усмешка, — я как-то все время о Гверфине думаю.
Оно и понятно, тут любому мозги отшибет. Шерхем расстегнул ворот рубашки, коснулся пальцами талисмана.
— Я у тебя его раньше не видел, — осторожно заметил некромант, — что за цацка?
— Ирбис вышила… — и Шерхем едва не добавил, что, мол, это лечебный талисман, но почему-то замялся: негоже лекарю таскать с собой подобные вещицы, еще усомнится Арнис в его способностях. А потому брякнул наобум, — на память подарила.
— А-а, — протянул Арнис и умолк, но взгляда от талисмана не отрывал.
— Ты все еще на нее злишься, да?
Штойц передернул плечами.
— Глупый вопрос, Шерхем. Толку злиться теперь, когда морф на свободе разгуливает, да еще приграничье у нас под боком состряпал. Их же теперь двое. Охр, нам торопиться надо, приграничье с каждым днем все сильнее сращивает сферы, а мы здесь сидим…
— Ну, значит, сейчас пойдем дальше, — согласился Шерхем, — а пока давай-ка я напомню тебе наш план действий.
…Теперь оставалось только гадать, каким образом парочка морфов умудрилась сотворить место, где слились два совершенно чуждых друг другу мира. Ибо гора студня, как описал ее осведомитель Эрда, и была именно тем, что в умных книгах именуется приграничьем. Все усложнилось в разы. Одно дело — просто два морфа, которых еще можно вытолкнуть за пределы мира, и совсем другое — спаявшиеся сферы миров. Чтобы выдавить точку перекрытия наружу, требовались поистине титанические усилия двух, трех… эх, да что там… всего конклава магов, и Шерхем уже начал подумывать о том, а не отправиться ли в Карьен за подмогой, но Штойц отговорил. Сами управимся, конклав только мешать будет, а потом, когда все станет на место, приговорит к казни. А у Штойца все-таки сын, есть ради кого жить.
«Просто нужно очень мощное заклинание», — так сказал Арнис, и не было причин с ним спорить.
Просто очень мощное заклинание — и все.
Но кто-то должен был отдать на это заклинание всего себя, и этим кем-то должен был стать отнюдь не Арнис Штойц.
— Риск немалый, — сказал тогда некромант, — уверен, что здоровья хватит все это на себе вытянуть? Цепное исцеление?
— Если ты обеспечишь резерв, то хватит, — Шерхем почесал заросший щетиной подбородок, — я тут прикинул, цепочки на триста звеньев будет достаточно, чтобы сферы вновь соприкоснулись…
— Но теперь, наверное, придется делать до тысячи звеньев, — устало пробормотал он, глядя на Штойца сквозь костер.
Тысяча звеньев — это, мягко говоря, многовато для одного мага, пусть для могущественного, но все же смертного. Тысяча звеньев — это тысяча спасенных жизней. Тогда, под Снулле, они уложили около десяти тысяч орков. А сейчас придется возвращать долги, и это труднее… Не зря ведь говорят — занимаешь чужое, а отдаешь свое.
— То есть, ты полагаешь, что тысячи звеньев будет довольно, чтобы разбить приграничье и выдавить его вместе с морфами, — уточнил Штойц, блестя глазами.
— Вот как раз выставлять их отсюда придется уже тебе.
— Да-да, помню. Общая магия.
— Ты меня пугаешь, — Шерхем поднялся, потянулся, — какая, к охру, общая? В тебе не настолько сильный дар универсала, тебе же только магией не-живого надо будет пользоваться. Что с тобой, Арнис?
— А, точно, — некромант рассеянно провел рукой по лбу, — извини, что-то мысли путаются.
— Идем дальше? — предложил Шерхем.
…К вечеру они дошли до того места, где едва не сошел с ума от страха осведомитель Николас. И было от чего: Шерхем ощутил, как внутри все стянулось в колючий, утыканный шипами узел. А что может подумать обычный человек, когда, бредя по лесу, вдруг сталкивается с огромной, в два человеческих роста, серой кучей заливного? Вокруг которой, вдобавок, сами по себе плавают радужные мыльные пузыри? Хайо, не видеть бы всего этого, не знать… Но что изменится от незнания? Морфы никуда не уйдут. Они ведь ждут, ждут именно их со Штойцем, потому что Улли Валески уже не боится ни боли, ни страданий.
— Вот охровы твари, — в сердцах буркнул он, оглядывая приграничье.
— Значит, ты инициируешь цепь, а я, как только почувствую колебание сфер, начинаю выталкивать, да? — уточнил из-за спины Арнис.
— Угу.
— Когда приступим? Утром?
Шерхем оглянулся: некромант стоял позади него в двух шагах и точно также, задрав голову, рассматривал нечто, сооруженное двумя несчастными морфами. По красивому, холеному лицу Штойца то и дело скользило странное выражение удовлетворения, как будто он очень, очень давно шел к этому началу своего пути и, наконец, добрался.
— Не вижу смысла затягивать удовольствие, — буркнул Шерхем, — давай готовиться. До темноты успеем.
…Тысячезвенное заклятье исцеления.
В далекие годы учебы он и помыслить не мог о подобном. Считается, что даже сотня звеньев — уже опасно для заклятье творящего. Триста — на грани. Тысяча — самоубийство. Здоровый человек никогда не позволит себе убить собственное же тело. Нет, конечно же, можно и, как говорят клирики, нужно верить в жизнь по ту сторону, но редко у кого вера столь сильна и чиста, чтобы уйти по собственной воле.
Шерхем понимал, что после того, как заклинание отработает все звенья, сам он будет представлять собой безвольную колоду на кромке бытия, и вся надежда на Арниса, что поделится витальной энергией, соединит тонкой горячей нитью свое астральное тело с телом друга. И даже потом, когда Арнис приведет его в чувство, слишком много времени понадобится, чтобы полностью восстановить способность видоизменять сущее. Дальше некроманту придется действовать в одиночку, дергая незримые серые веревки своей магии не-живого, и, что уж там говорить — сомневался Шерхем, что у Арниса все получится гладко. Будь здесь Улли Валески, все оказалось бы в разы проще. Накануне Шерхем обмолвился, а не взять ли с собой Ирбис Валле, но Штойц только пальцем у виска покрутил: куда ее с собой тащить, это умертвие? Пусть сидит в замке и стережет Гверфина, тем более, что по части магии талисманов ей ого-го как далеко до Валески, еще перепортит что-нибудь ненароком… Шерхем только плечами пожал. Оно и понятно, за что Арнис так невзлюбил бедное существо, которое и человеком-то с трудом можно теперь назвать.
