Вера Крыжановская-Рочестер - Два сфинкса
– Куда же могла бы я деться – одна, без законного общественного положения? – ответила она. – Впрочем, вся моя жизнь так необыкновенна, и вы ведь сочли бы меня за сумасшедшую, если бы я сказала вам, что жила еще во времена Амасиса, что я спала целые века и проснулась в Александрии во времена римского владычества и что в настоящее время я нахожусь все в том же нетленном теле?
Бэр, слушавший с видимым волнением, нервно поправил очки.
– Шесть месяцев тому назад я безусловно счел бы необходимым посадить вас в дом сумасшедших. Теперь же, после моего пребывания в пирамиде, я не смею ничего ни отрицать, ни утверждать.
Дня два спустя, в послеобеденный час, Ричард и Эриксо были одни; барон ходил по комнате, в нервном волнении, и остановился наконец перед молодой девушкой, задумчиво сидевшей на диване.
Как она была похожа на Tea и вместе с тем это была совсем другая женщина, гораздо красивее и очаровательнее.
На девственном челе Эриксо лежала печать пережитых веков. Но кто бы ни была она, Tea или Эриксо, ее вид производил на него удивительно чарующее впечатление.
Сев рядом с ней, Ричард крепко пожал ей руку и сказал:
– Эриксо! Нам необходимо объясниться и принять какое–нибудь решение. Молодая и красивая, – ты не можешь жить одна; я же не могу быть твоим законным покровителем, если ты не будешь моей женой. Ты знаешь, что я люблю тебя, как любил Tea, и что мое самое горячее желание – жениться на тебе, если…
Она резко вырвала у него свою руку.
– К кому же относится твоя непостоянная любовь: к графине Tea, которую ты так скоро забыл для дочери трактирщика, или к Эриксо, которую ты дважды принес к жертву – Нуите и Валерии? – с горькой усмешкой прибавила она.
Странное чувство двойственности пробудилось в сердце Эриксо. Ревность и глубокая обида, нанесенная Tea, боролись в ней с дикой и упорной любовью, какую греческая рабыня питала к молодому скульптору, внушившему ей к себе собачью привязанность, заставляя вымаливать свою любовь и переносить дурное обращение.
Ричард побледнел. Воцарилось молчание.
– Твой упрек заслужен, хотя и несправедлив, – сказал он, хмуря брови. – Ты забываешь, что Рамери любил Нуиту еще тогда, когда и не подозревал о существовании Эриксо, которая, однако, самовольно вмешалась в мою жизнь, изменила течение моей судьбы и необдуманно затронула великие оккультные силы, которые поражают нас и до сего времени. Поэтому вполне естественно, что моя любовь снова проснулась, когда я встретил, хоть и под иной оболочкой, ту, которая первая овладела моим сердцем. Ты же, Эриксо, всегда производила на меня глубокое впечатление своей красотой и своим умом. Я ценил твою любовь ко мне и, со своей стороны, искренно люблю тебя, как любил Tea. Теперь я скажу тебе то, что предполагал сказать Tea. Да, я любил Альмерис и женился на ней, чтобы осветить последней радостью умирающий цветок. Смерть порвала узы, связывавшие нас, и она сама предпочла свободу пространства жизни со мной. Итак, я вправе предложить тебе мою любовь и мое имя, если только ты пожелаешь принять их.
– О! Если бы я могла изгнать вас, адские воспоминания! – прошептала Эриксо, сжимая голову обеими руками.
Ему стало глубоко жаль ее. Ричард с любовью привлек ее к себе и поцеловал.
– Бедная моя! Забудь же прошлое и старайся найти счастье в настоящем.
Эриксо безмолвно прижалась головой к его груди. С минуту оба молчали. Затем Эриксо выпрямилась. Слезы блестели у нее на глазах, но на лице играла счастливая улыбка.
– Ты прав, Рамери! К чему отравлять настоящее воспоминаниями о прошлом? Допустим теперь, что я соглашусь быть твоей женой, кого же поведешь ты к алтарю? Ведь у Эриксо нет имени; она вышла из пирамиды, постарев на тысячи лет. У нее нет ни семьи, ни родных, ни законных бумаг. Как помочь всему этому?
– О! Это сделать очень легко. Я уже говорил об этом с Бэром, и мы решили, что он удочерит тебя. Этого вполне достаточно, чтобы создать тебе законное положение. Другой вопрос беспокоит меня.
Ричард на минуту задумался.
– Ведь ты жена Аменхотепа?
Эриксо отрицательно покачала головой.
– Он связал меня с собой огнем пространства, но я никогда не принадлежала ему. Он дожидался благоприятного созвездия, чтобы вступить со мной в брак, но я вовремя бежала.
– В таком случае, нам остается только возблагодарить Господа и быть счастливыми! – радостно сказал Ричард. – Но успокойся же ты, маленькая ревнивица: Альмерис не опасная соперница.
Эриксо вздохнула и покачала головой.
– Я не ревную, Рамери, но так же, как и ты, боюсь Аменхотепа. Тот факт, что я не принадлежала ему, не достаточен, чтобы успокоить меня. Вспомни, как он нашел мой дух в новой телесной оболочке, вырвал его из молодого, полного жизни организма, и заставил вернуться в это тело, которое считает свои лета сотнями и которому только его знание и не дает обратиться в прах. Рано или поздно Аменхотеп найдет меня и разрушит наше счастье, так как он связал меня с собой страшной стихией. На моем пальце магическое кольцо и я не могу снять его: оно точно приросло к моей руке.
– Проклятый колдун! Он слишком долго ускользал от властей. Но я выдам эту разбойничью шайку, и как бы хорошо ни было скрыто их убежище, его найдут! – вне себя вскричал Ричард.
– Ради Бога, оставь и не бросай вызова людям, живущим в пирамиде! – с дрожью в голосе пробормотала Эриксо. – Аменхотеп ведь не один. В подземелье я видела собрание двенадцати магов. Кроме того, у них есть ученики, число которых мне неизвестно. Не навлекай же на себя их мщение. Пока я обладаю магическим ножом – сам Аменхотеп бессилен против меня. Я же постараюсь сохранить это сокровище!
Ричард опустил голову. Эриксо была права. На что мог он рассчитывать со своими обыкновенными человеческими средствами против мага, обладающего почти неограниченным могуществом и для которого не существует ни времени, ни пространства? Каково будет его мщение тому, кто осмелился похитить у него любимую женщину? Ричарда охватил ужас. Но эта слабость была непродолжительна, и он снова решительно поднял голову.
– Господь поможет нам! – энергично сказал он. – Как бы ни был велик и могущественен Аменхотеп – Господь всесилен.
– Да будет по–твоему, и да благословит Господь нашу любовь и наш союз, – с волнением ответила Эриксо.
Затем, они обсудили подробности их отъезда и будущей свадьбы. Решено было, что они уедут из Александрии в Бриндизи через три дня и что свадьба должна будет состояться в Европе.
Бэр, очень серьезно отнесшийся к своей роли приемного отца, ехал вместе с ними. Накануне их отъезда, Ричард, ездивший за покупками, встретился с Майделем. Трактирщик очень изменился и постарел. Он очень обрадовался барону и рассказал, что выгодно продал свое заведение и теперь переехал в Александрию, где окончательно и устроился, добавив, что Фивы опротивели ему после непонятного происшествия на могиле Альмерис.
