Елена Усачева - Большая книга ужасов – 28
– Давай же! – Левка всем телом навалился на дверь. Сбивая пальцы в кровь, Илька приподнял шпингалет. Замок чудом попал в паз.
Шарахнула дверь.
– Спасены! – снова завопил Сашка, пускаясь в дикий танец между партами. – Победа!
Шагунов устало сидел около двери, облизывая расцарапанные пальцы. Левка тер ушибленное плечо.
Дверь сотрясалась от ударов, но пока держалась.
– Если надавить посильнее, она может сломаться, – пробормотал Сидоров, глядя, как дверь от очередного удара прогибается.
– Мерзавцы! – неслось из коридора. – Я вас там спалю заживо! – не унимался коллекционер. – Вам это даром не пройдет! Вы пожалеете, что не остались в магазине.
Левка вздохнул и стал придвигать к двери парту. Илька потащил стулья. Сашка приволок стопку учебников. Вскоре баррикада поднялась чуть ли не до потолка. Она отсекла ребят от криков и шумов в коридоре. Дверь перестала содрогаться от каждого удара.
На какое-то мгновение показалось, что друзья окончательно победили своих врагов. Но ощущение было ложным, потому что из-за двери явственно чувствовалось уханье Восставшего Мертвеца и недовольный голос старика.
Когда эйфория победы прошла, Левка ударил кулаком по парте.
– Какие же мы дураки! – воскликнул он.
– А мы-то почему дураки? – спросил Сашка. Он устал скакать между рядами и теперь просто сидел, блаженно вытянувшись на столе учителя, и изучал образовавшуюся в носке дырку. – Ночь переждем, завтра кто-нибудь придет и освободит нас. Вода есть. Без еды можно месяц жить. А нам нужно продержаться всего несколько часов.
– С чего ты взял, что завтра кто-то придет? – упрямо покачал головой Сидоров. – В выходные здесь даже сторожа не бывает. Сидеть нам здесь в лучшем случае до понедельника. А в худшем…
– Подумаешь, до понедельника, – легкомысленно бросил Сашка. – Эти гаврики за дверью тоже могут устать и уйти. Да их здесь уже через час не будет. Уйдут свои черные дела делать.
– Это покойник-то устанет? – хмыкнул Левка. – Он за тридцать лет на кладбище так отдохнул, что ближайшие пару ночей легко перетопчется. К тому же у него цель всей жизни – разделать нас на кусочки и скормить своей разлюбезной кукленции, чтобы она не только глаза получила, но и все остальные части тела.
– Что ты сказки рассказываешь? – Сашка сел, в голосе у него была обида. – Вы с Шагуновым все время меня пугаете.
Илька подошел к баррикаде и прислушался.
– Вроде тихо. – Он повернулся к остальным. – Может, попробуем выйти?
– Не советую, – авторитетно заявил Сидоров. – Они этого ждут, чтобы мы вышли. А там уже и жаровня подготовлена, и костер разведен.
– Да не может ничего такого произойти в школе в начале двадцать первого века! – Сашка соскочил со стола и подбежал к двери. – Спорим, они уже ушли? Ну, согласитесь, что это глупо ждать, когда мы выйдем. Дураку понятно, что мы дождемся помощи. Так что никого там уже нет. – Он посмотрел на Левку, тот упрямо поджал губы. – Мне за ботинком надо сгонять, пока его никто не стащил, – привел последний аргумент Квасников и демонстративно пошевелил пальцами на разутой ноге.
– Слушай. – Левка попытался остановить одноклассника, который уже начал разбирать баррикаду. – Если ты такой умный, то тебе нужно было не с нами ходить, а дома перед телевизором сидеть. Зачем ты во все это ввязался? Все ждут, и ты жди.
– Да не хочу я ждать! – Сашка оттолкнул Сидорова. – Говорят тебе, нет там никого. Кто тебя будет караулить около закрытой двери? А если мою кроссовку сопрут? Я босиком, что ли, домой пойду?
Он снова стал отодвигать парты. Из небольшой химической лаборатории, находящейся за перегородкой, появился Илька. К груди он нежно прижимал коробочки и пузырьки.
– Слушайте, мы тут все потихонечку сходим с ума. – Шагунов стал расставлять свою добычу на демонстрационном столе. – Давайте дождемся утра. В крайнем случае мы из окна крикнем, чтобы нам помогли. А ботинок я тебе потом новый куплю.
– Надоело мне ждать и убегать! – взорвался Квасников, опрокидывая пирамиду из стульев. – И не нужен мне твой ботинок. Мне мой нужен.
– Надоело? – зло сощурился Левка. – Что-то ты раньше про свою обувь не вспоминал.
– Да иди ты!
Сашка собирался оттолкнуть от себя Сидорова, но медлительный, размеренный Левка оказался быстрее. Он сделал подножку Квасникову, и тот повалился на спину, увлекая за собой оставшиеся стулья. Последний стул упал особенно удачно, чуть не вынеся дверь.
Со стороны коридора на дверь навалились, и всем стоило больших усилий вернуть баррикаду на место.
– Понял? – От волнения Левка побледнел. – Еще есть желающие пойти домой или поискать кроссовку? – Он буравил Сашку злым взглядом. – Предлагаю устраиваться на ночь. – Сидоров ногой отпихнул подвернувшуюся на его пути парту. – До утра мы все равно ничего не сможем сделать.
– Ложитесь, только свет не гасите. – Илька любовно расставил реторты и пробирки. – Я хочу кое-что проверить.
– Тоже мне, Лобачевский. – Сашка теперь накинулся на Ильку. – Где ты был раньше? Мог бы заранее все просчитать. В книжках ведь написано.
– Все просчитать заранее нельзя. – Шагунов теперь был целиком увлечен своими мыслями. – Если получится что-нибудь сделать, я сделаю. Нет – будем ждать утра.
Он положил на предметное стеклышко один из двух кусочков пергамента и капнул на него бесцветной жидкостью. Пергамент вспучился и стал сворачиваться.
– Слушай, – не унимался Сашка. – А что, если выставить против этого покойника своего бойца? Соорудим сейчас какого-нибудь монстра из швабры и указки и отправим за дверь.
– А они этого монстра по боку и за нас возьмутся, – вместо Ильки ответил Сидоров. – Что ты всякую ерунду говоришь?
– У тебя кроссовки кожаные? – Шагунов посмотрел на Сашкины ноги. – Дай один.
– А чего сразу я? – заупрямился Квасников. – У меня и так одна осталась. Вон у Сидорова куртка кожаная.
– Сам ты кожаный, – парировал Левка. – Она искусственная.
– Давай, давай, не жадись, – торопил приятеля Илька. – Я верну. Один ботинок тебя уже не спасет.
Вдвоем они чуть ли не силой стащили с Сашки кроссовку и положили на демонстрационный стол. Шагунов капнул на него той же бесцветной жидкостью. Капля сползла с выпуклого бока, не оставив следа.
Илька чиркнул спичкой. Лоскуток пергамента зашевелился, сделав попытку отползти. Ботинок на огонь никак не отреагировал.
– Помню, во всех страшилках, – спичка в Илькиных руках зашипела, – если жгли зеленые шторы, красные ботинки или черное пианино, то они начинали корчиться и кричать жуткими голосами.
Шагунов уронил спичку на пергамент. Взвился вверх огонь. Из-за двери раздался жуткий вопль. Илька с Левкой вздрогнули, а Сашка под шумок стащил со стола свой башмак.
