Татьяна Корсакова - Дом у Чертова озера
– Чем я могу помочь тебе, хозяйка?
Он мог помочь, мог стать ее глазами.
– Узнай, что с моим сыном.
На закате пришел Ненавистный. Первой его почуяла кошка, выпустила когти, зашипела.
– Барбара, ты здесь?
– Твоими стараниями, любимый.
– Я не знал, что так выйдет. Зачем ты пошла к озеру, Барбара?
Она ничего не ответила. Какая сейчас разница – зачем? Ненавистный не изменит своего решения.
– А может, так даже лучше. Теперь ты останешься со мной навсегда. В моем сердце и в моем доме. Ты чего нибудь хочешь, Барбара? Проси, я исполню твою последнюю волю.
– Милый, – прильнула она к оконцу, – поклянись, что не оставишь нашего сына.
– Сына? Хорошо, клянусь.
Она вздохнула с облегчением.
– Спасибо.
– Ты удивительная женщина, Барбара. Неужели тебе не страшно умирать? Неужели ты не хочешь попросить чего нибудь для себя?
– Не обижай моего ребенка. Помни, ты дал клятву, – рукавом платья она вытерла набежавшую слезу.
– Оставайся с богом, Барбара.
С богом?.. Туда, где она сейчас, господь не заглядывает. Пусть он остается с ее мальчиком, а она уж как нибудь сама…
Ночь прошла без сна. В своем каменном мешке она могла либо стоять, либо сидеть с поджатыми ногами. Ее смерть не будет легкой. Ей повезет, если она сойдет с ума раньше, чем дом примет эту жертву. Говорят, сумасшедшие ничего не боятся…
Кошка уходила на охоту, а под утро вернулась с мышью полевкой в зубах. Ее маленькая подружка, последняя верная душа…
Нет, не последняя, на рассвете пришел мальчишка художник.
– Хозяйка, – его голос дрожал, – у меня дурные вести. Прости.
– Что?.. – горло свело судорогой.
– Вчерась днем хозяин гневался, двух холопов насмерть запорол, Игнату Нефедову все зубы повыбивал. Челядь шепчется, что все из за тебя. Что ты с полюбовником утекла и ребенка с собой забрала. Может, он не знает правды, хозяйка?
Воздуха в легких не осталось, обдирая в кровь спину, она сползла вниз по шершавой стене, рванула ворот платья.
– Хозяйка! Родненькая! – тихо скулил снаружи мальчонка.
– Что еще? Рассказывай! – Она нашла в себе силы подняться.
– Сначала думали на няньку Ульяну. Ну, что это она дите украсть помогла, а потом ее в амбаре удавленной нашли. Вот все и решили, что это ты ее с полюбовником…
– Ненавистный…
– Хозяйка, ты что?! Не надо, хозяйка! Может, он еще найдется.
Не найдется. Зачем Ненавистному байстрюк? Он хочет остаться в этих диких землях навсегда, жениться на какой нибудь толстозадой купеческой дочке. Ему не нужна ни любовница, ни ее отродье…
– А к Чертову озеру народ ходить боится, – зачастил мальчишка. – Мастеровые пустили слух, будто тут бесы шалят, утопленники на берег даже среди божьего дня лезут. А подьячий говорит, что это все из за тебя, что ты – ведьма, хозяина колдовскими чарами одурманила и воду в Чертовом озере заговорила.
Она расхохоталась. Ведьма! Дикие люди!
– Хозяйка, а я тебе хлеба принес.
– Не надо.
– Но как же?..
– Мне другое нужно. – Она просунула в оконце руку, коснулась чумазой мальчишеской щеки.
– Все, что прикажешь. – По щеке скатилась крупная слеза.
– Принеси мне нож.
– Это только завтра, сегодня я и так насилу утек. А может, все таки покушаешь?
– Уходи. – Она опустилась на пол, погладила дремлющую кошку, та тихо мурлыкнула в ответ.
«Оборотиться бы кошкой, – мелькнула шальная мысль, – кошки всюду ходят, все видят…»
Мастеровые в тот день не приходили – испугались, окаянные. Ближе к ночи пожаловал Ненавистный. Или ей почудилось? От жажды мутилось в голове, ноги затекли и болели, а еще слышались голоса. Чтобы заглушить их, она начала разговаривать с кошкой.
– Барбара, ты здесь?
А где же ей еще быть?
– Ты меня обманул. – Опираясь о стены, она поднялась, привстала на цыпочки, но ничего не увидела – только темноту и звезды.
– О чем ты? – В голосе Ненавистного послышался страх.
– Где мой сын?
– Откуда ты знаешь? Люди толкуют, что ты ведьма. Может, они правы?
– Ты давал клятву. Клятвоотступник!
– Барбара, он всего лишь мальчишка. Подумай о себе. Я хочу, чтобы ты не держала на меня зла. После смерти ты должна стать вернее цепного пса. Если пообещаешь служить мне верой и правдой, я постараюсь облегчить жизнь твоему сыну. Хочешь, я научу его всему, что умею сам?
– Убивать и насиловать?!
– Присягни мне, поклянись, что не будешь чинить мне зла после смерти!
– Клянусь! – Из последних сил она подтянулась на руках. – Я клянусь, что, как только утрачу оковы плоти, изведу тебя и весь твой ненавистный род! Ты умрешь молодым, и дети твои будут умирать молодыми! Но тебе будет во сто крат хуже, чем им. Клянусь!
– Умолкни, ведьма! – На пальцы обрушился тяжелый кованый сапог, захрустели ломающиеся кости, но она не почувствовала боли.
– Душу дьяволу… обещаю! Изведу тебя и весь твой род! И только посмей тронуть моего сына! Не оставлю в покое и на том свете, буду душу твою черную рвать на лоскуты… У у у, проклинаю!
Напуганная ее криком кошка метнулась вверх, прыгнула сначала ей на плечо, потом в оконце. Снаружи испуганно взвыл Ненавистный.
– Проклинаю… – Она без сил опустилась на пол своей темницы, прижала ладони к лицу. Руки были липкими и непослушными…
Ночь прошла в бреду. Дом с ней разговаривал, теперь она это точно знала. Дом терпеливо ждал, когда она умрет и станет его полновластной хозяйкой. Уже скоро, мальчишка художник должен принести нож…
Под утро вернулась кошка, прыгнула на колени, ткнулась холодным носом в ее горящие огнем ладони, тихо мяукнула. Кошачья шерсть была мокрой, а она так хотела пить.
Сил почти совсем не осталось, но она заставила себя подняться, просунула искалеченные руки в оконце, сложила ковшиком, ловя крупные капли дождя. Вода тонкими ручейками стекала по рукам, приятно холодила кожу. Ей не удалось напиться вдосталь – дождь закончился, – но она больше не умирала от жажды. Теперь она умирала от боли. Ничего, недолго осталось, только бы мальчишка художник не подвел.
Снаружи послышались шлепающие шаги, а потом голос:
– Эй, хозяйка, я пришел!
Пришел! Слава тебе господи!
– Принес?
– Вот он, – в проеме оконца показался нож, сердце забилось быстрее.
– Дай его мне!
– Хозяйка, – нож исчез, – зачем он тебе?
Зачем? Неужели не понятно? Она не хочет больше мучиться, не хочет служить Ненавистному после смерти.
– Ты хочешь убить себя? – жалобно всхлипнул мальчишка.
– Дай мне нож. – Она высунула из оконца руку, снаружи послышался испуганный вскрик:
