Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Восход
– Извините! – взвился лейтенант, – а то нам делать нечего, как шлюх из чужих постелей вытаскивать! Я б на месте твоего отца взял ремень, да надрал тебе задницу!.. – вынеся это резюме, лейтенант направился к выходу, но у самых дверей обернулся и сурово взглянул на Виталия, – а вы-то – солидный человек. Головой думать надо!.. – он демонстративно постучал себя по лбу.
Когда дверь за милиционерами закрылась, Кристина рассмеялась и повиснув на Виталии, игриво воскликнула:
– Я, наверное, дура, да?.. Или сумасшедшая? Скажи!
– Ты не дура и не сумасшедшая, – он стиснул девушку, – но дома тебе, точно, попадет.
– Может, и попадет, – Кристина пожала плечами, – но мы ж не специально. Это ж не в Москву съездить – хорошо хоть вообще оттуда выбрались, правда?
– Это ты отцу объяснишь, откуда ты выбралась.
– Да ни фига ему не объяснишь, – Кристина вздохнула. Настроение у нее не то, что испортилось, но состояние неги незаметно исчезло, превратившись, то ли в сон о прошлом, то ли в мечту о будущем, но, ни с тем, ни с другим не хотелось расставаться. Она никак не могла сформулировать свои желания. …Ну, скажи же что-нибудь хорошее! Мне это необходимо!.. – подумала Кристина в отчаянии. И Виталий сказал – правда, не совсем теми словами, которые ей хотелось услышать, но, главное, думал он о том же самом.
– Ты считаешь то, что сейчас произошло, последствие Египта или нет? – спросил он.
– У меня, нет, – Кристина еще крепче прижалась к нему, пряча лицо, – а у тебя?
– Наверное, тоже… – голос Виталия звучал неуверенно – для него она ассоциировалась исключительно с древними Фивами, и он не представлял, как сможет делить себя между нею и Дашей в реальной жизни, да и зачем?.. – а ты еще хочешь в Египет? – спросил он ласково.
– Нет. Там, кроме большого фейерверка, у нас ничего не получается, – она засмеялась.
– Кристин, – освободив руку, Виталий взглянул на часы, – тебе все-таки пора появиться дома, а то, правда, нехорошо.
– А ты куда?
– Я обратно – по их исчислению, времени-то уже сколько прошло. Боюсь, Синатхор успел добраться до хеттов, и мы пропустим самое важное.
Упоминание о Синатхоре вызвало в Кристине далекие, подернутые дымкой воспоминания, вроде, все это, действительно, являлось лишь сном – сном, который снился ей, пока они обнявшись, отдыхали в замечательном кресле.
– Когда вернешься, позвонишь?
– Обязательно.
– Я хочу посмотреть, как ты улетаешь.
– Не надо. Вся эта хрень до конца пока непонятна – вдруг я утащу тебя с собой?
– Ладно, – Кристина вздохнула, – может, ты и прав. Только обязательно позвони. Я буду ждать, – надев куртку, она остановилась, вспоминая, не забыла ли сказать или сделать что-то.
– Иди, – Виталий помахал ей рукой. Кристина кивнула, улыбнулась и вышла; колокольчик прощально звякнул. Стоя на крыльце, она вдохнула морозный воздух. …Как она успела отвыкнуть от него!.. Стоп! Это же был сон и ни от чего я не могла отвыкнуть!.. Наверное, просто мне очень хорошо…
По дороге Кристина думала, что сказать отцу. Упоминать про Египет, естественно, не стоило, а тогда… рассказать о Виталии? Тоже не лучший вариант – отец же никогда не запрещал мне встречаться, где угодно и с кем угодно – так почему я исчезла не предупредив?.. Нелогично, блин. Даже ложь получается нелогичной, но правда еще нелогичнее… Не придя ни к какому разумному варианту, она открыла дверь.
– Явилась?.. – донеслось из комнаты.
– Не явилась, а пришла. Пап, ну что ты в самом деле?..
– Приходят домой вовремя, а через двое суток, являются.
– В тонкостях русского языка ты, конечно, разбираешься лучше, – Кристина решила, что если начнет оправдываться, то все же придется что-то объяснять, поэтому лучше «ощетиниться» и попытаться спустить все на тормозах. Если, конечно, получится, – пап, давай закроем эту тему, – она вошла в комнату.
Отец оторвал взгляд от извечной газеты; правда, на странице не было ни одной красной пометки и держал карандаш он, скорее, по привычке, не вдумываясь в содержание.
– Я уж и в милицию обращался, – он повернул голову.
– Знаю.
– Ах, знаешь? Значит, это они тебя нашли, а сама б так и болталась, черт знает где?
– Пап, хватит. Ну, извини. Так получилось. Давай забудем.
– Забудем… нет, я не понимаю такого скотского отношения!
– У нас поесть что-нибудь найдется? – чтоб не вступать в перебранку, Кристина сменила тему; к тому же ей действительно захотелось есть.
– А тебя там даже не накормили? – отец ухмыльнулся.
– Представь, нет!
– В наше время, когда девушку приглашали на ночь, ее хотя бы угощали.
– Пап, кончай, а? – открыв холодильник, она увидела кастрюлю с супом, смятую пачку майонеза и крохотный кусочек сыра; даже котлеты, которых два дня назад было шесть штук, закончились – видимо, отец все дни не выходил из дома.
– Я сейчас схожу в магазин, – Кристина вздохнула.
– Лучше уж на рынок съезди. Чего там, в нашем магазине?
– Хорошо, съезжу. …Так оно и лучше, – решила Кристина, – на рынке можно болтаться полдня. Отец за это время успокоится, и все встанет на свои места…
– Только не на двое суток! – крикнул он.
– Пап, ну, я же сказала!..
– Кристи, – отец появился в дверях, – я понимаю – ты взрослая девушка; у тебя есть своя жизнь; тебе пора замуж… но нельзя вести себя так бесцеремонно! Я ведь тоже живой человек!..
– Пап, так получилось. Бывают ведь обстоятельства сильнее нас, правда? – она обняла отца, – не обижайся, пожалуйста.
– Ты хоть любишь его или так? – отец вздохнул.
– Люблю.
– Тогда б могла и познакомить. Или он что, женат?
– Пап, давай пока не будем об этом, ладно?
– Понятно… – отец снова вздохнул, – с другой стороны, это не самое страшное. Разводятся же люди, потом снова женятся…
– Папочка, как же я тебя люблю!.. – Кристина почувствовала, что сейчас расплачется от внезапного прилива нежности.
* * *Утро возникло незаметно, будто бледное старческое лицо заглянуло в окно. Женя видел морщины голых тополиных веток, седину дыма, поднимавшегося от выхлопных труб автомобилей, гревшихся во дворе. Не очень симпатичное получалось лицо, но другого у зимы и быть не могло. Женя отложил ручку, поняв, что в данный момент голова пуста, и больше он написать не сможет ничего – ни плохого, ни хорошего. Встал, чувствуя неуверенность в затекших ногах; потянулся, проверяя, не атрофировались ли у него какие-нибудь органы (за одну лишь правую руку он был спокоен – она так исправно трудилась всю ночь, что на среднем пальце даже появился мозоль). …А говорят, писательский труд интеллигентный и ненапряженный, – Женя усмехнулся, разглядывая свой средний палец. На исписанные листы смотреть не хотелось – главное, он знал, что их много, и роман, наверное, уже перевалил за середину… хотя кто может знать, где эта середина, и что будет происходить с героями дальше?
